Крис Клармон - Первый полет
— Николь; что вы там вытворяете?! У нас нет видео! Ты цела? Николь! Николь!!!
— Ханако, мы оба живы. Он малость свихнулся, пришлось его отключить. Пусть Андрей врубает движок!
— Как только отвалим… ,
— Сейчас же!!! В нашу дверь ломится взвод корсаров, больше ждать нельзя! Андрей, если ты готов, врубай! Забудь о нас — просто выволакивай «Разведчика» к чертовой бабушке!!!
Послышалось шипение, и на мгновение Николь показалось, что корабль получил пробоину. Затем из переборок вспучились гигантские подушки, заполнившие весь объем шлюза. Николь подползла к Кьяри, пытаясь дотянуться до кислородной маски, но та оказалась вне досягаемости, а вздутия разрастались так быстро, что сделать еще рывок девушка не успела.
Когда же подушки навалились сверху, она поняла, что это не ткань, а что-то вроде желатина. Николь инстинктивно задержала дыхание, но липкая пленка, теплая и чуть отдающая корицей, как инопланетный воздух, забилась в горло, а затем в легкие. Грудь онемела, но Николь поразилась, что не испытывает нехватки кислорода. Гель поддерживает в ней жизнь.
Затем она ощутила могучую, басовую вибрацию — величественный рокот, сотрясший ее изнутри и вышвырнувший вовне, как и звездолет…
…а затем ее ударило о заднюю переборку настолько чудовищное ускорение, что даже гель не спас от мгновенного перехода в небытие.
14
Послышался мелодичный звон, и ласковый женский голос произнес:
— Пожалуйста, назовите место назначения.
— Площадь «Челленджера».
— Подождите, пожалуйста.
— Автомобиль прибывает, — чуть погодя, объявил компьютер. — Не входите в машину до полной остановки и открывания двери. Будьте осторожны, переступая порог.
Устраиваясь на сиденье рядом с дверцей, она поморщилась, вытянула правую ногу рядом с тростью и потерла ее. Гипс сняли всего лишь две недели назад после долгих месяцев в госпиталях — и к пешим прогулкам даже по Луне надо привыкать заново. Так что она вовсе не рвалась в предстоящее на будущей неделе путешествие на Землю.
Пока юркий автомобильчик «Рапитранса» мчался по лабиринту тоннелей в глубине базы да Винчи, направляясь в сторону Гриссомовского космопорта, она задремала. Она все еще быстро уставала, а сегодняшняя церемония награждения измотала ее до предела. Теперь она мечтала лишь о чудесной кровати, и чтобы годик-другой никто не будил.
Ощутив небольшое изменение ускорения, когда машина начала плавно тормозить перед станцией, она стряхнула сон и потянулась. На глаза попалось собственное отражение в поликристаллическом рекламном плакате, и она усмехнулась. Облик ее почти не изменился с тех пор, как она покинула Луну на борту «Странника». Правда, на лбу и у глаз залучились морщины, которых не было пятнадцать месяцев назад, но они почти не заметны. Телесные раны затягиваются прямо на глазах. Обошлось без фатальных травм, и врачи уверяют, что со временем все будет хорошо. Незаживающие шрамы остались только в душе.
Притягивал взгляд орден под пилотскими «крылышками» на груди слева. Простой серебряный крест с пламенеющим Солнцем в середине — Солнечный крест.
Паоло и Кэт посмертно награждены медалями Славы.
Раздался мелодичный сигнал, и бесплотный женский голос объявил:
— Прибытие к месту назначения ожидается через минуту. Пожалуйста, не вставайте до полной остановки корабля.
Как только дверца распахнулась, она неуклюже вскарабкалась на ноги, будто со стороны услышав что-то среднее между вздохом и стоном, и задумалась о том, каково быть старой, механически сунув свою идентификационную карту в щель оплаты проезда.
— Спасибо за то, что воспользовались услугами «Лунного Рапитранса», старший лейтенант Ши. Желаем приятного дня и поздравляем с наградой.
Николь с недоверчивой улыбкой обернулась к автомобильчику. У программиста «Рапитранса» воистину гипертрофированное представление о приличиях. Ей это понравилось.
— Спасибо, большое спасибо.
— На здоровье, — отозвался компьютер, и дверца захлопнулась.
Шагая по площади «Челленджера», Николь еще смеялась.
Но когда она пошла к кенотафу, стоящему в самом центре, веселье как рукой сняло. С виду памятник не представлял собой ничего особенного — колонна высотой в человеческий рост из грубо обтесанных, кое-как сложенных камней, но эти камни прибыли сюда со всех освоенных человечеством небесных тел: Земли, Луны, Марса, Венеры, Меркурия, Плутона, Юпитерианских и Сатурнианских лун, всех крупных и многих малых астероидов, с Внешних планет и их лун, да еще с колоний в Дальнем космосе — Даль, Последний Шанс, Рай и Новая Родина. Не проходит и года, чтобы памятник еще немного не подрос.
После базы в Море Спокойствия — где Нил Армстронг и «Зуммер» Олдрин первыми ступили на Луну — это самый знаменитый монумент во всем Человеческом Космосе.
С одной стороны кенотаф был обтесан, отполирован и украшен изображением Рокуэлловского космического челночного корабля типа 1 — настоящего «Шаттла», — взмывающего со стартовой установки в небеса. А под ним — простая мемориальная доска. Никаких помпезных надписей, только столбцы имен. Николь не удивилась бы, узнав, что каждому ребенку в Глобал-Вилледж знакомы эти имена. Всякий, кто хотя бы час провел в ВВС, а особенно в НАСА, знает, в чью честь возведен этот обелиск.
Здесь выписаны имена первопроходцев космоса. Гас Гриссом. Эд Уайт и Роджер Чаффи с «Аполлона-1». Русский Владимир Комаров. Экипаж «Челленджера». И много, очень много других. А в самом низу три новых: Катарина Гарсиа, Поль да Куна, Шэгэй Шомрон.
Николь ощутила, как усталость все-таки настигла ее, невыносимой тяжестью навалилась на плечи и заставила ссутулиться, опираясь на трость. Она подняла руку, чтобы смахнуть слезы, и какое-то время стояла неподвижно, позволив горю наполнить душу до краев.
— Как гласит старая пословица, — раздался знакомый голос, — «Мы летаем и погибаем».
Николь машинально вытянулась по стойке «смирно» и отдала честь генералу Кэнфилд, но та лишь покачала головой.
— Никаких церемоний, Николь. Никаких званий. Здесь мы просто два астронавта, коллеги — молодой и, — небольшая пауза, еле уловимая улыбка, — старый, пришедшие почтить память тех, кто ушел раньше.
Кэнфилд протянула платок, и Николь промокнула глаза и высморкалась; генерал показала жестом, что девушка может оставить платок при себе. Обе были в синей форме военно-воздушных сил, только на погонах Кэнфилд сверкали генеральские звезды, а на груди поблескивали многочисленные награды.
— Я думала о мемориальной доске в Чаффи, — проговорила Николь, — на которой перечислены имена кавалеров медали конгресса. Мне хотелось с мясом выдрать имя Моргана. Меня даже напугала собственная ненависть, но, по-моему, безнравственно позволять ему находиться в одном ряду с такими, как Кэт и Паоло.
— Разительная перемена в Дэниеле никоим образом не преуменьшает его прошлых заслуг. Пожалуй, это главная трагедия его жизни.
Николь окинула площадь, проследовав взглядом вдоль обрамляющих ее колонн к месту их слияния. Купол являл собой гигантский подсвеченный слайд с изображением звезд, перемещающийся в согласии с естественным движением Луны, Земли и Солнца, создавая иллюзию настоящих звезд.
— В госпитале у меня была уйма свободного времени. Я много читала, — вымолвила она и осмелилась прямо взглянуть на Кэнфилд. — Я знаю.
— Что, — Кэнфилд едва заметно выделила это слово, — вы знаете?
— Мой отец был младшим партнером в фирме, занимавшейся вашей апелляцией. О нем никто не упоминает, но я знаю его стиль. Совершенно очевидно, что все резюме по делу писал именно он.
— И что же?
— Кем он был для вас? И кем являюсь я?
— Другом. И чересчур пронырливым старлеем.
— Больше, — тряхнула головой Николь. — Слишком многие намекают, будто я оказалась здесь не без вашего участия, что между нами есть какая-то связь, старые дела. Устраивая засаду на «Странник», Морган метил не только в Кэт. Для него это был бы дуплетный выстрел, возможность вам насолить, ударить исподтишка просто ради наслаждения, прежде чем довести дело до конца. Так что случайное знакомство тут не проходит.
— Мы с твоим отцом были близки.
— Любовники?
— Влюбленные. Очень.
— Но вы не остались. А он не мог последовать за вами.
— То, что было тогда… между нами… никоим образом не преуменьшает того, что есть сегодня. Он очень любит твою мать, я вижу это по тебе.
— А что еще?
Кэнфилд улыбнулась и, не сдержавшись, хмыкнула.
— Собственное отражение.
— Я не просила никаких привилегий.
— Все, что ты получила, и хорошее, и плохое, ты заслужила сама. Тут ничего не изменишь. Тебя выделяет отнюдь не мифическая связь со мной.
Хотя порой она и осложняет тебе жизнь. Ты сама устанавливаешь планку, а мы лишь стараемся, чтобы ты ее не снижала.
