Питер Гамильтон - Дисфункция реальности: Увертюра
Внешние широкие стеклянные двери-окна выходили на огромное озеро, осевая световая труба Транквиллити тускло светила на него своим обычным переливающимся мерцающим светом. В домике вечеринка еще только начинала набирать обороты. Оркестр из восьми музыкантов играл что-то из рэгги двадцать третьего столетия, процессорные блоки были загружены стимулирующими программами, а официанты организовали морской буфет из только что привезенных с Атлантики деликатесов.
Джошуа развалился на диванчике в углу главной комнаты, на нем были свободные серо-голубые брюки и зеленый китайский пиджак. Он принимал поздравления как от знакомых, так и от совсем неизвестных ему людей. Компания Доминики была вся из молодежи, беззаботна и очень богата даже по стандартам Транквиллити. И все они определенно знали, как проводить вечеринки. Ему казалось, что он даже может видеть, как дрожат стены полипа от звуков, которые они производили на организованной по данному случаю танцплощадке.
Он сделал еще один глоток Норфолкских слез, чистая светлая жидкость полилась ему в горло, как легчайшее охлажденное вино, опалив его желудок, как кипящий виски. Они были великолепны. Пятьсот фьюзеодолларов за бутылку. Господи!
— Джошуа! Я только что узнал. Мои поздравления, — это отец Доминики, Паррис Васильковский, тискал его руку. У него было круглое лицо с курчавым беретом лоснящихся серебряно-седых волос. На этом лице было всего несколько морщинок, явный признак генинженерной наследственности, так как было ему около девяноста. — Теперь ты один из нас, такой же богатый бездельник, да? Боже, я почти не помню, как это у меня все было в самом начале. Я тебе вот что скажу: первые десять миллионов самые трудные. А потом… никаких проблем.
— Спасибо.
Люди поздравляли его весь вечер. Он был звездой вечеринки. Сегодняшняя сенсация. С тех пор, как его мать повторно вышла замуж за вице-призидента Брандштад-банка, он проживал на окраине поселения для плутократов, которое занимало самое сердце Транквиллити. Эти люди были свободны в своем гостеприимстве, особенно дочери, которые очень хотели причислить себя к богеме, а его мусорные полеты делали его достаточно известным, чтобы наслаждаться как их покровительством, так и их телами. Но он всегда был сторонним наблюдателем. До сегодняшнего дня.
— Доминика сказала мне, что ты собираешься заняться транспортным бизнесом, — заметил Паррис Васильковский.
— Так оно и есть. Я собираюсь переоборудовать «Леди Мак», старый отцовский корабль, и пустить его снова в дело.
— Хочешь переплюнуть меня?
Паррис Васильковский владел двумястамипятьюдесятью звездными кораблями, от небольших клипперов до грузовых громадин в десять тысяч тонн, у него было даже несколько колониальных транспортов. Это был седьмой по величине частный космический флот Конфедерации.
Джошуа ответил без улыбки, глядя ему прямо в глаза:
— Да.
Паррис, внезапно посерьезнев, кивнул головой. Семьдесят лет назад он начал на пустом месте.
— У тебя дела идут неплохо, Джошуа. Заходи как-нибудь до отъезда ко мне вечерком на обед. Будешь моим гостем.
— Обязательно.
— Великолепно, — густая белая бровь многозначительно поднялась, — Доминика тоже будет. Смотри не промахнись, она еще та девочка! Немного повернута на свободе, но это показное, в голове у нее все в порядке.
— Пожалуй, — согласился Джошуа, выдавив из себя улыбку
Паррис Васильковский в роли свата! И он меня рассматривает как ровню для своей семьи! Господи!
Интересно, что бы он подумал, если бы узнал, что его маленькая дорогая дочурка делала прошлой ночью? Однако, узнав такое, он, может быть, захотел бы просто присоединиться.
Джошуа заметил Зою, еще одну его временную подружку, она стояла в другом конце комнаты, ее белое вечернее платье без рукавов создавало резкий контраст с ее черной как полночь кожей. Она поймала его взгляд, улыбнулась и приподняла свой стакан. Он узнал еще одну из девушек-подростков, которые ее окружали, поменьше, чем она, с коротко постриженными светлыми волосами, одетую в прямую юбку цвета морской голубизны и в свободную гармонирующую с юбкой блузку. Усыпанное веснушками лицо, тонкий нос со слегка изгибающимся к низу кончиком и бездонные голубые глаза. Он встречался с ней раз или два раньше, так, просто здоровались, и все, подруга подруги. Он нашел ее изображение в файле своего нейронного компьютера и посмотрел имя: Иона.
К нему через толпу пробиралась Доминика. Он машинально сделал еще один глоток Норфолкских слез. Люди, казалось, старались быстренько убраться у нее с дороги, боясь заработать синяк от скользящего удара ее раскачивающихся бедер. Доминике было двадцать шесть лет. Она была такой же высокой, как и Джошуа, прямо сходила с ума от спорта и в результате выработала себе великолепную атлетическую фигуру. Ее прямые светлые волосы доходили до середины спины. На ней была алая маечка бикини и юбка с разрезами из какой-то серебряной сверкающей ткани.
— Привет, Джош, — она плюхнулась на край диванчика, вытащила стакан из его расслабленной руки и быстро приложилась к нему. — Смотри, что я для нас с тобой достала, — она продемонстрировала процессорный блок, — двадцать пять всевозможных способов, и все мы можем попробовать, даже с учетом твоих бедненьких больных ножек. Должно быть забавно. Мы начнем отрабатывать их сегодня же ночью.
Тени каких-то изображений замелькали на поверхности блока.
— Отлично, — автоматически отозвался Джошуа. Он так и не уловил, о чем она ему говорила. Она похлопала его по бедру и вскочила:
— Никуда не уходи. Я сейчас всех обойду, а потом, попозже, зайду за тобой.
— Ага, — ответил он.
А что он еще мог ответить на это? Он так еще и не разобрался, кто кого соблазнил в тот день, когда он вернулся из полета в Кольцо Руин, но с того самого дня он каждую ночь проводил в большой кровати Доминики, да и днями немало времени он провел там же. У нее была сексуальная выносливость не хуже, чем у Джеззибеллы, бурная и пугающе энергичная.
Он взглянул на процессорный блок и визуализировал описание файла. Эта была программа, которая анализировала всевозможные свободные сексуальные позы, в которых не использовались мужские ноги. На экране блока извивались две напоминающие гуманоидов фигурки.
— Привет.
Джошуа виновато-испуганно вздрогнул и быстренько перевернул процессор экраном вниз, передал команду на выключение и установил пароль.
Рядом с диванчиком стояла Иона, слегка наклонив голову набок и невинно улыбаясь.
— Э… привет, Иона.
Улыбка стала еще шире.
— Ты помнишь мое имя!
— Такую девушку, как ты, трудно забыть.
Она села во вмятину в подушках, которая осталась после Доминики. В этой девушке было что-то особенное, что-то спрятанное глубоко внутри. Он почувствовал, как по нему пробежала какая-то сверхъестественная дрожь, почти такая же, как та, которую он испытывает, когда выходит в Кольцо Руин на охоту, почти, но не совсем.
— Боюсь, я забыл, чем ты занимаешься, — сказал он.
— Тем же, чем и все остальные, находящиеся здесь, являюсь богатой наследницей.
— Ну, не совсем все.
— Не все? — ее рот искривился в неуверенной улыбке.
— Не все. Вот смотри, я, например. Я ничего не наследую.
Глаза Джошуа скользнули по контурам ее фигуры под легкой блузкой. У нее были отличные пропорции и шелковистая кожа, тронутая солнечными поцелуями. Он прикинул, какой она будет без одежд, и пришел к выводу, что очень милой.
— Если не считать твоего корабля, «Леди Макбет».
— А теперь наступила моя очередь удивиться твоей памяти.
Она засмеялась.
— Тут нечего удивляться. Все об этом только и говорят. Об этом и о твоей находке. А ты знаешь, что находится в тех Леймиловских кристаллах памяти?
— Понятия не имею. Я их только нашел, а в них самих я ничего не понимаю.
— А ты никогда не задумывался, почему они это сделали? Почему сами себя убили? Ведь их должно было быть несколько миллионов, дети, младенцы. Я не могу поверить, что это было самоубийство, как об этом все говорят.
— Когда ты находишься в Кольце Руин, об этом стараешься не думать. Там осталось слишком много разных привидений. Ты там когда-нибудь бывала?
Она покачала головой.
— Там страшно, Иона. Правда, люди над этим смеются, но иногда, как только ты потеряешь бдительность, там на тебя из теней выскакивают духи и привидения. А духов и привидений там полным-полно. Иногда я думаю, что все Кольцо только из них и состоит.
— Поэтому ты и уезжаешь?
— Не совсем так. Кольцо Руин имело для меня только одно значение: раздобыть деньги на «Леди Мак». А так я с самого начала думал о том, чтобы уехать.
— На Транквиллити так плохо?
— Нет. Это своего рода гордость. Я очень хочу видеть «Леди Мак» снова летающей. Она очень пострадала во время последней спасательной операции. Мой отец чудом вернулся живым на Транквиллити. Старушка заслуживает того, чтобы ей дали шанс еще раз увидеть космос. Я никогда не мог заставить себя продать ее. Вот поэтому я и стал мусорщиком, несмотря на риск. Я бы очень хотел, чтобы мой отец был жив и видел мой нынешний успех.
