Андрей Ливадный - Туманность Ориона
– Извини. Я не знал, что сегодня заварится такая каша. Подгадалось… – ответил Вадим, заворачивая автомат в лохмотья. На ближайшем повороте он избавился от свертка.
– Хорошо, куда дальше?
– Мне нужен доступ в Интерстар. Можешь помочь?
Эрни усмехнулся, насколько ему позволила живая половина лица.
– С этим проще, – к облегчению Вадима, ответил он. – Но ты мне будешь должен одну маленькую сказку о том, как в тихом космопорту Ганио вдруг ни с того ни с сего началась война… Знаешь, сколько местных боссов сейчас висят на телефонах, вызванивая друг друга?.. – опять усмехнулся он, и по этой жутковатой полуулыбке Вадим вдруг понял, что ничего из прошлого не пропало всуе и истинные чувства Эрни к ганианцам не изменились с той далекой поры, когда он вместе с сержантом Полуэктовым месил грязь на одной далекой и вовсе не райской планете…
* * *Войдя в трехкомнатный гостиничный номер, который Рорих снимал вместе с голубокожим карликом, они несколько секунд стояли, пристально разглядывая друг друга, словно пытаясь оценить, какой ущерб нанесла обоим жизнь, потом, не сговариваясь, вдруг крепко молча обнялись.
– Ваби, тащи, что у нас там есть в холодильнике! – распорядился Рорих, жестом приглашая Вадима пройти к интерстаровскому компьютерному терминалу.
Низкорослый мутант, нарисовавшись в дверном проеме, угрюмо и оценивающе взглянул на Полуэктова.
– Друг, – коротко и односложно пояснил Эрни.
Губы карлика тронула зловещая улыбка.
– Не волнуйся, подружитесь, – успокоил Рорих Вадима, когда Ваби исчез в смежной комнате. – Детство у него было трудное. – Рорих опустился в кресло сбоку от терминала и вдруг спросил:
– Сильно увяз?
Вадим понимал, что должен ответить максимально честно, но пока не ощущал в себе права открываться. Людям свойственно меняться с годами, а первые впечатления вполне могли оказаться обманчивыми.
Видно, какая-то часть чувств все же отразилась на его лице.
– Не напрягайся. Я выйду, – произнес Эрни. – Приходи, когда закончишь.
Рорих вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Вадим несколько секунд помедлил, затем активировал терминал и углубился в работу. Времени на размышления не было, действовать следовало быстро. Воспользовавшись полученными от Покровского адресами и кодами, он арендовал канал Гиперсферной Частоты, оплатив не только работу мощностей станции ГЧ, но и максимально доступный уровень защиты.
Получив в распоряжение мощность генератора низкочастотных волн, он быстро провел наводку частоты.
Прибор, прикрепленный к днищу транспорта, работал.
Контакт с ним длился не более секунды, но этого оказалось достаточно. Теперь автоматика станции ГЧ «узнает» его в гиперсфере и будет следить за перемещением объекта, более того, после выхода в трехмерный континуум связь не прервется и он сможет прямо отсюда отслеживать события.
Сработало… Эта мысль приятным холодком прошлась по позвоночнику. Два месяца лишений и кропотливой слежки за космопортом не пропали зря… Теперь оставалось ждать, когда стартует транспорт. Вероятно, тому понадобится от нескольких часов до суток на совершение прыжка, и тогда ниточка от Ганио потянется дальше, начнет прорисовываться схема…
Закончив настраивать генератор, Вадим не отключился от Сети – теперь терминал должен работать постоянно.
Оставалось заглянуть еще в одно место, посмотреть, не оставил ли чего Покровский.
Зайдя на условленный адрес виртуальной межзвездной Сети, Вадим обнаружил там одно-единственное словосочетание:
Форс-мажор.
ГЛАВА 11.
За две недели до событий на Ганио Андрей Георгиевич Покровский сидел в тиши подземного бункера. Перед ним внутри прозрачной полуметровой сферы, заключавшей в себе некий объем освоенного людьми пространства, плавали крохотные огоньки-точки.
Эти световые маркеры не являлись отражением реального космоса.
Так в глубинах монитора была изображена сеть Интерстар, которая вот уже несколько веков опутывала звезды.
В реальности эта паутина не являлась зримой. Лишь ее приемопередающие узлы в виде расположенных в космосе станций Гиперсферной Частоты были чем-то вещественным, а все остальное – цифровые каналы межзвездной связи, потоки обмена данными между узлами Сети, расположенными как в космосе, так и на поверхностях планет – не было доступно человеческому глазу, его могло дополнить, дорисовать лишь воображение или вот такая фантомная компьютерная модель.
В виртуальной среде сети Интерстар текла абсолютно своя, ни на что не похожая жизнь. Потоки аномального излучения действительно «связывали» между собой звезды: они неслись от одной станции ГЧ к другой, ежесекундно транспортируя огромное количество байт информации, а в этих байтах были закодированы люди… вернее, нет, не сами люди, а их призраки, фантомы, наделенные волей и страстями тех, кто их породил.
Интерстар жил, работал, любил, ненавидел, радовался и плакал…
Совсем как реальный мир, ну, может быть, чуть-чуть более экзотично, более остро или более равнодушно – в зависимости от того, как воспринимала виртуальную среду личность, породившая тот или иной электронный призрак.
Если разбираться беспристрастно, то в каждый отдельно взятый момент времени никто не мог с уверенностью сказать, где сейчас больше разумных существ, спешащих по своим делам, – в реальном мире или в сети Интерстар?
Человечество шагало от планеты к планете, все более и более понимая, что одной из главных, непреходящих ценностей является информация.
Среда Интерстар, по сравнению с обыденной реальностью, имела два главных преимущества: ее оперативность и дешевизна сводили на нет все прочие неудобства, которые воспринимались на этом фоне лишь как досадные, но неизбежные помехи.
Такие, например, как потребность в еде, сне, отправлении естественных надобностей…
Зачем потеть в тесных отсеках космического корабля, платить огромные деньги за сомнительные впечатления (а вдруг не понравится, или там, куда ты прилетел, не найдешь искомого?), когда можно практически мгновенно скользнуть вдоль одной из линий Сети, погрузиться потоком электромагнитных импульсов в гиперсферу, вынырнуть спустя какие-то минуты у абсолютно незнакомой звезды, окунуться в цивилизацию ее планет, может быть, фыркнуть, может быть, удивиться, влюбиться мимолетом, где-то подработать, если понадобится… и скользить себе дальше, ничем не связанным, не стесненным, с неограниченной хотя и иллюзорной степенью свободы, отвлекаясь лишь по самой крайней необходимости, когда от голода уже двоится в глазах, а в паху свело от резкой физиологической потребности…
Сколько людей кануло, утонуло в сети Интерстар, оставив после себя лишь заблудившиеся в виртуальной Вселенной фантомы?
Такой статистики не вел и не ведет никто.
Интерстар – это зона величайшей из свобод, и если отнять у него ту самую свободу, анонимность, дикую в реальном мире необязанность, то сеть потеряет свой смысл, превратится в скучный бюрократический бизнес-проект, приложение к реальным коммерческим линиям, не более.
Свобода – без границ.
Ответственности – практически никакой.
Инкогнито – сто процентов.
Была ли это та Вселенная, куда стремились люди?
Однозначного ответа на данный вопрос не знает никто. Одни скажут – да. Иные – нет.
И ни один, навек утонувший в недрах виртуальной Сети, оставивший там свое сознание, наверное, не всплывет, чтобы отдать свой голос той или иной партии сторонников.
Такова реальность сети Интерстар.
Таковы правила игры, в которую оказалось вовлеченным практически все Человечество.
Сеть Интерстар стала незаменимым атрибутом цивилизации. Она помогала людям общаться, работать, отдыхать, порой делая возможности безграничными, а пространство – бессмысленным.
Виртуальная среда не существовала сама по себе. Она отражала действительность, в одних случаях детально, скрупулезно, в иных – изображая ее хуже, мрачнее, но чаще всего реальность той или иной планеты оказывалась приукрашенной, манящей… ведь каждый из нас вкладывает в свою мечту чуть больше, чем имеет на самом деле.
Все это было понятно, объяснимо, но за всей феерией фантомных ощущений и чувств призраком маячил вопрос: могла ли сеть Интерстар влиять на саму Реальность?
Если да, то где, когда и каким образом?
Немногие знающие, к коим относил себя генерал Покровский, на первую часть вопроса ответят однозначно: да.
На вторую неопределенно пожмут плечами, вспоминая что-то свое, сокровенное.
На третью ответят:
– Как мы все влияем на жизнь? Самым грубым и непосредственным образом. Одни сажают цветы, а иные стараются растоптать едва оформленную клумбу. Одни пытаются украсить мир, сделать его чуть лучше, просто потому, что осознают: мы живем тут. А другие тут же стремятся уничтожить созданное по прихоти своей странной, иррациональной злобы, потому что, наверное, сами не умеют строить, постигать красоту и радоваться ей.
