ПД-2 (СИ) - Михайлов Дем
Планеты…
Лично себе я дал твердое обещание – если представится шанс впервые в жизни оказаться на настоящей планете – я этот шанс не упущу! Хотя это было не так-то и просто – свободная посадка на Мэйнрэй была под запретом и боевые корабли и спутники Федерации зорко за этим следили. Хочешь на планету? Добро пожаловать на федерационный пассажирский околопланетный хаб, где ты подашь заявку, тебя проверят и либо дадут разрешение сесть на пассажирский шаттл, либо откажут, не поясняя причину. Все это Лео узнал из станционной инфосети Миртума – немало кто из жителей станции хотел бы жить на планете, но это оказалось не так-то просто осуществить.
Почему все так сложно?
Этого никто не знал, хотя предположения строились самые безумные. Военные отмалчивались, продолжая держать планету под пристальным наблюдением.
И учитывая все эти сложности – я прямо мечтал, чтобы на Мэйнрэе оказалась парочка чудом проскользнувших сквозь кордоны смертников.
Но это в будущем. А пока практически все мое внимание было сосредоточено на куда более важных текущих задачах – захват и ремонт нового куда большего по объему корабельного корпуса. Мы с Лео и Вафамычем уже даже подобрали несколько вариантов, просмотрев сделанные ранее фотографии.
Очень скоро мы окажемся на месте и начнется очередной напряженный период нашей жизни. Хорошо, что на этот раз мы взяли более чем достаточно воды, воздуха, продовольствия и прочих расходников как для нас, так и для нашей роботехники – а ее прибавилось и солидно.
41.
На выбор самого лучшего из имеющихся корпусов мы потратили два дня. Определились в первый же час, но затем щедро выделили еще сорок восемь часов на то, чтобы убедиться окончательно. Само собой, все это время я провел вне Леонардо, находясь внутри скафандра. И нет – не урывками, пять часов снаружи, три внутри на отдых и снова в открытый космос… нет. Я провел там, внутри выпотрошенной огромной стальной туши древнего километрового рудовоза все сорок восемь часов. Пил из трубки, бережно тратя пять литров имеющейся витаминизированной воды. Вместо еды – густое желе, что тоже высасывалось из трубки уходящий в прикрепленный к внутренней стороне шлема эластичному контейнеру. Баллоны с воздухом менял поочередно. Спал в то время, когда Вафамыч отправлялся обратно на корабль после очередного осмотренного участка – отдохнуть и посмотреть на составляемую в реальном режиме карту, чтобы затем свериться с имеющимися у нас чертежами и схемами этой серии кораблей.
Вакингу – название давно уже не используемой серии.
Слишком тяжелые, слишком толстостенные, слишком старые и безнадежно отставшие от прогресса корабли. Они многократно выработали свой ресурс – большая часть оборудования оказалась на своем месте. Никому не нужен этот хлам. Не нужен настолько, что глупо даже тратить время на его демонтаж – никак не использовать и никому не продать искрящую проводку, дырявые шланги и трубы, помятые баллоны и старые глупые электронные модули. Радоваться тут нечему – нам это тоже не надо. И нам придется потратить время на демонтаж.
Когда я, после двухсуточного отсутствия вернулся на борт, то выдержал еще пару часов на окончательное утверждение плана, после чего мы все – кроме нашего главного садовника и, разумеется, бессменного Лео – вырубились на шесть часов.
Проснулся я с широкой улыбкой – и радовался не только найденному неплохому корпусу, обещающему уйму проблем в ближайшее время. Нет. Я радовался тому, что выдержал сорок восемь часов в открытом космосе. Меня никто не заставлял кроме себя самого. Я сам не знаю почему вдруг захотел пройти через этот миниатюрный ад, когда приходится справлять нужду в скафандре. И спать там же – в становящемся все пахучей и влажнее скафандре. Возможно на мое решение повлияла одна из скаченных с инфосети статей, где рассказывалось, что члены знаменитого абордажного федерационного космического отряда проходят через подобный кошмар регулярно. Цель – привыкнуть к космосу, привыкнуть к мраку, тесноте скафандра, постоянному ощущению, что тебе здесь не место и что вот-вот кончится воздух и ты задохнешься в шаге от спасения. У них то все пожестче. А я продержался сорок восемь часов – и счастлив. И почему-то уверен, что в ближайшем будущем попробую замахнуться на трое суток. Мало тренировать лишь тело – надо еще тренировать и дух.
За быстрым обедом мы почти не разговаривали. Зачем? И так все было решено. Едва покончив с едой, мы натянули на себя просохшие скафандры, проверили запас воздуха и воды, после чего начали стаскивать в шлюзовую камеру расходники, а дроиды заехали туда самостоятельно. Их у нас теперь было пять штук и все отличались солидным возрастом. Три робота резчика-сварщика. Два паука обладающих функциями разметочников. И один многоногий жук – достаточно вместительный контейнер на шести длинных лапах. Часть мы собрали самостоятельно, хотя я больше занимался настройками, а Вафамыч корпел самостоятельно. Еще часть мы получили от мистера Цевада, настолько благодарного за благополучное разрешение ситуации, что он был готов отдать нам все угодно. Я и не постеснялся, с благодарностью приняв от него денежную карту на двенадцать тысяч кредов, двух дроидов, баллоны с кислородом, контейнеры с водой, картриджи с порошковым топливом и еще немало расходников.
В трюмах хранились разрозненные запчасти дроидов и космических зондов, но до них мы добраться не успели. Займемся ими позже – когда закончим с разметкой. А к ней мы приступим сразу же как только «прикончим» маяк.
Чтобы добраться до наглухо заваренной кладовки, куда тянулся одинокий провод солнечной панели, много времени не потребовалось. На вскрытие ушло еще пару минут – всего-то пришло перерезать приваренную к косяку железную полосу. Вырубив крохотный маяк с предупреждающей записью, мы, условно говоря, совершили небольшое преступление. А на самом деле просто завладели куском мусора. Вот только расслабляться тут нельзя – пусть только на бумаге, но по всем законам этот брошенный кусок стали принадлежал корпорации, что якобы оставила его здесь на длительной стоянке в ожидании грядущей модернизации. Поэтому нам придется хорошенько потрудится, чтобы вытравить из этого вакингу все идентификационные коды, что могут найтись. Не думаю, что однажды корпорация вдруг решит подать на нас иск – ведь корабли ею выброшены – но рисковать не стоит.
– Давай – кивнул я стоящему рядом Вафамычу и тот, коротко усмехнувшись, пошагал прочь, лязгая магнитной обувью.
Я двинулся в противоположную сторону, подсвечивая себе фонарем. Я двигался к участкам корпуса, что еще не были нами осмотрены – и неудивительно. Длина – тысяча метров, ширина – четыреста, высота – двести. Абсолютно несуразные размеры, что объяснялось требованиями к транспортировке – все эти рудовозы набивались ровными рядами в гигантский трюм «прыгуна», что уходил в прыжок и уносил их с собой к далеким орбитальным перерабатывающим заводам. Само собой, рудовозы перевозили не банальную железосодержащую руду, а кое-что гораздо ценнее – в свое время здесь нашлось немало запасов артианита, этого наиболее желанного то ли минерала, то ли металла.
Ничего интересного я не нашел и, уперевшись в глухую стену – за ней начинался носовой гигантский трюм – вернулся обратно по узкому коридору. Смешно, но на все гигантское пространство рудовоза имелось всего три каюты, крохотная псевдорубка и небольшая столовая, она же рекреационная комната. Разумеется, имелся и медблок – девственно пустое помещение. Рудовозы были беспилотными на тот момент, когда их бросили на отшибе вселенной. Но в начале своей карьеры, только сойдя со стапелей космических верфей Накоджима Спэйс, они управлялись автоматикой и буквально парой членов экипажа. Позднее ИскИны окончательно вытеснили промышленных пилотов, эра живых дальнобойщиков ушла в небытие. Вот и эти рудовозы прошли переоснастку и последующие почти сто лет уже управлялись всего одним ИскИном – он управлял всем «стадом» идущих за головным транспортом рудовозов. Весь конвой и был целиком брошен здесь после последнего рейса.
