Джулиан Мэй - Вторжение
Сампсон. Ну допустим. Но почему вы решили, что и сейчас играете с огнем?
Люсиль. Если б я знала!.. Когда в феврале прошлого года Ремилард опять начал меня доставать, так что я ни спать не могла, ни заниматься, то я решила обратиться к психиатру. Думала, вы пропишете валиум и все пройдет, а вы вместо этого втянули меня в психоанализ… Поначалу от него мне только хуже стало.
Сампсон. Но вы ни словом не обмолвились о том, что вас беспокоят Ремилард и его сотрудники.
Люсиль. Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал. Надеялась… да ну, к черту!.. Одним словом, теперь вы все знаете. Скажите, «мне можно помочь? Ведь если огненные кошмары начнутся в Дартмуте, как дома…
Сампсон. Но они еще не начались?
Люсиль. Пока нет.
Сампсон. Прошлой весной у вас была депрессия, но серьезное предупреждение изнутри вашего существа пришло лишь с первой попыткой сбежать. Вам это ни о чем не говорит?
Люсиль. Говорит. Внутренний голос говорит мне, что надо вернуться сюда. К вам.
Сампсон. Уверены?
Люсиль. На сто процентов.
Сампсон. Я рад вам помочь, Люсиль, поверьте. Но вы, похоже, и сами чувствуете, что психоанализ ставит перед вами проблемы необычного свойства. Все люди несут в подсознании бремя разрушительных желаний, оставшееся от инфантильных стрессов. Вы ведь изучали психологию, и для вас это не секрет. Мать отнимает сосок у младенца, и он приходит в ярость, потому что еще не насытился. Ребенка наказывают за шалость, и про себя он желает смерти родителям. Такие чувства свойственны каждому, но большинство подавляет их. А впоследствии, во взрослой жизни, подавленные эмоции всплывают на поверхность и мучают нас. Малыш, сделавший первые шаги, еще слишком слаб, чтобы отомстить своим обидчикам. А взрослый, затаивший злобу на отца, как правило, не причиняет ему физического вреда. Если человек не страдает душевной болезнью, то как бы ни бунтовало его подсознание, оно бессильно совершить физическое возмездие и потому ищет другие каналы.
Люсиль. Мое подсознание вовсе не бессильно…
Сампсон. Готов согласиться. Но тогда возникает законный вопрос: обладает ли ваше сознание аналогичной силой?
Люсиль. Господи, что мне делать?
Сампсон. Психоанализ не дает однозначных ответов, а помогает самому человеку найти приемлемое решение. Я могу вас направить, но я не в силах отогнать ваши страхи… А страшит вас главным образом парапсихический дар. Вы хотели бы избавиться от него и стать такой, как все, верно, Люсиль?
Люсиль. Да. Да!
Сампсон. Но его нельзя сбросить, как одежду. С таким учетом мы и будем строить планы, договорились?
Люсиль (горячо). Понятно, к чему вы клоните!.. Ничего общего с чтением мыслей это не имеет, слышишь, Ремилард?!
Сампсон. В работе я с ним не сталкивался, но отзывы до меня доходили только хорошие. При очевидной молодости у него ум зрелого, серьезного ученого. И потом, он не считает своих пациентов душевнобольными. Говорят, они все его коллеги – либо студенты, либо научные сотрудники Дартмутского колледжа.
Люсиль. Но зачем сгонять под одну крышу столько психов? Для чего меня сюда затащили? Да, да, предложили стипендию, но еще я почувствовала и что-то неестественное… вроде принуждения!
Сампсон. А что плохого в ваших контактах с теми, кто, как и вы, наделен умственными способностями высшего порядка?
Люсиль (с отчаянием). Не желаю иметь с ними дела!.. Мне не надо никаких высших способностей, я только хочу быть счастливой… с кем-нибудь, кто меня понимает и любит.
Сампсон. Но подсознание тоже требует своей доли счастья. Чтобы стать счастливой, надо разрешить проблему, а не прятаться от нее. Подсознание – не демон, Люсиль. Оно – часть вашего существа.
Люсиль (помолчав). Да, наверное.
Сампсон. Никто не в силах заставить вас участвовать в экспериментах доктора Ремиларда. Но я бы на вашем месте спросил себя: а может, мой страх перед ним надуман?
Люсиль. Не знаю. Я запуталась, голова идет кругом. Можно мне воды?
Сампсон. Давайте закончим. У меня к вам деловое предложение. Хотите, я все подробно узнаю об исследованиях Ремиларда? Не упоминая вашего имени, расспрошу о душевном настрое пациентов? Наверняка у кого-то из них бывали конфликты, подобные вашим, а когда получу информацию, мы с вами начнем вырабатывать стратегию.
Люсиль. Только не с ним!
Сампсон. Нет, разумеется, нет, если вы сами не захотите.
Люсиль. Он меня вынудит вступить в его группу!
Сампсон (смеется). Через мой труп! Все-таки когда-то я был правым крайним.
Люсиль (восхищенно). Годится! У вас даже имя подходящее – почти что Самсон.
Сампсон. Хотя с тех пор много воды утекло, но вы можете не беспокоиться: никто и ни к чему вас не принудит. На сегодня все. Вы сможете прийти в это же время в среду?
Люсиль. Не знаю, разрешит ли мне Центр больше одного бесплатного сеанса в неделю. Сама я не могу себе позволить…
Сампсон. Ничего, ничего. Ваш случай неординарный. По правде говоря, самый неординарный из всех, какие мне попадались… Только отныне ваш сон всегда будет охранять пожарник, идет?
Люсиль. Да, доктор Билл. До свидания.
Сампсон. До свидания, Люсиль.
8
Берлин, Нью-Гемпшир, Земля
20 мая 1989
С некоторых пор Дон Ремилард перестал заглядывать в «Синего быка» по субботам: гораздо дешевле напиваться дома. Но сегодня Солнышко работала в вечернюю смену в ресторане «Кухня Андроскоггина», а Виктор уехал в Питтсбург. Значит, ребятня устроит скачки по всему дому. Кончится тем, что он не выдержит и вздует одного-двоих, те пожалуются матери, опять начнутся разборки. Бог свидетель, у него и так с ней хлопот по горло.
Потому он отправился в «Быка», уселся на обычное место, с краю от стойки, и начал с обычной порции виски. Бывшие собутыльники с ним раскланялись, но никто не подсел – знали, какой он теперь в сильном подпитии. Мало-помалу бар заполнился народом, и музыкальный автомат надрывался во всю мочь. Часам к десяти Дон почти оглох от музыки и гомона рабочих с фабрики, лесосплавщиков, их смешливых подружек. Он уже осушил достаточно стаканов, чтобы все чувства притупились, но лучше ему не стало.
В мозгу навязчиво звучали хриплые пьяные голоса. Сучьи телепаты! Думают с ним разделаться!
Ты погляди, погляди на этого скота! Стакан уже не держит, а все сосет! А бельма-то ровно печеные яйца под кетчупом. Вон какую щетину отрастил, и рубаха неделю не стирана.
Это точно, скоро совсем с катушек сойдет. Все свои мозги пропил. Ну, теперь мы его зацепим, не отвертится.
А может, не стоит и огород городить? Пусть себе спивается потихоньку. Видал, сколько он нынче в себя влил, а?
Да на его рожу довольно поглядеть – красная, как рубаха!.. Эй, дубина! Хватит на сегодня, сделай одолжение!
И чего Виктор с ним нянькается? На кой хрен ему в деле старый пьяница?
– Я его всему обучил, черт возьми, я!
Заткнись, свиное рыло! Наш пострел сам везде поспел, без твоей науки.
Во-во!
– Нет, я его обучил, как свои силы в ход пускать. Что бы он без меня делал, сопляк! Да начнем с того, что я его сотворил.
Сотворил – на свою голову.
Вот он и есть, каким ты его сотворил! Хо-хо-хо…
– Ваша правда. Так вы скажите ему!..
Вик, эй, Вик! Долго ты будешь валандаться с этой вонючей задницей? Он ведь всю обедню тебе испортит. Ты же умный малый, а сам себя подставляешь! Погляди на него – опять нализался, как свинья. Щас носом землю будет пахать. Больно дорого обходится сыновъе уважение. Послушай доброго совета, кончай с ним. Найми кого-нибудь, кто свое дело знает!
Я подумаю…
– Ага, разбежался! – со злобой буркнул Дон.
Старый Даки Дюкет, сидевший за одним из столиков в обнимку с бутылкой, заинтересованно посмотрел на него.
Хо-хо-хо! Так ты думаешь, у Вика на тебя рука не поднимется? Ну думай, думай!
Скажи ему, Вик. Скажи, зачем ты нынче поехал в Питтсбург. Скажи!
… Хочу переманить к нам Хоуи Дюрана. Он лесоруб что надо.
Правильно, молодчик! Твоего старика давно пора в штабелъщики списать, а еще лучше отправить на покой. Он далее на работе не просыхает, добром это не кончится.
Скорей бы уж кончилось.
Давай, малыш, решайся. С обрыва его – и в реку. Не жди, пока он сам концы отдаст. Мы тебе дело говорим.
… Может, вы и правы. Теперь проще простого подвести его под несчастный случай. Обороняться он уже не может, а позвать на помощь некого. До дяди Роги или Дени телепатический сигнал уж точно не дойдет.
Верно мыслишь, Вик. В нашей работе всякое бывает. Никто и не ворохнется.
Дон шарахнул стаканом о стойку и гаркнул:
– Только суньтесь, сучье! Сперва я подпалю ваши странные мозги!
Хозяин «Быка» Ральф Пеллетье недовольно окликнул его:
– Эй, ты чего там?
