Андрей Земсков - Пылающие небеса
Решив, что с радаром покончено, лейтенант развернулся, чтобы идти на поиски другого радара, и только тогда увидел смутные тени, приближавшиеся к нему широким полукольцом. Увлекшись расстрелом радара, он совсем забыл об осторожности, так как за последний час, когда он занимался разгромом этого зенитного комплекса, здесь не встретилось ни одного караульного, если не считать четырех операторов, которых он застиг врасплох и уничтожил в командном центре. А система обнаружения противника и предупреждения об опасности, которая в летном комбинезоне и без того гораздо слабее даже обычной пехотной, на этом странном острове работала вообще не более, чем на расстоянии в тридцать-сорок метров, когда противника можно было увидеть и собственными глазами.
Святобор вскинул автомат и выстрелил в ближайшую тень. Вокруг тени на пару секунд вспыхнул фиолетовый ореол защитного поля, который погас, а тень приобрела более четкие очертания, и Святобор увидел, что это вражеский боевик в массивном черно-красном бронескафандре, вооруженный тяжелым плазмометом. Но ни защитное поле, ни броня ему не помогли, следующая очередь, выпущенная из гиперлучевого автомата, пробила его панцирь. Все же не зря лейтенант опять взял в полет не штатный укороченный и облегченный автомат, положенный ему как пилоту, а специальную версию пехотного автомата. Убитый боевик медленно осел в мох, выронив оружие.
Стреляя от бедра, Святобор метнулся под прикрытие радарной платформы. Вокруг засверкали и загрохотали выстрелы тяжелых ручных плазмометов. На том месте, где он только что стоял, яркими шарами начали вспыхивать плазменные разрывы. Тяжелые плазмометы были мощным оружием, но слегка медлительным. Потому, будучи очень хороши для стрельбы по укрытиям или боевой технике, они не отличались особой эффективностью против подвижных целей, а тем более — в ближнем бою. Зато Святобору удалось за счет великолепно работающей системы самонаведения своего автомата зацепить еще двоих вражеских боевиков. Одного он, похоже, уложил наповал, а второго только задел.
Поняв, что жертва спряталась за радарной платформой, враг принялся стрелять по ней. Плазменные взрывы начали сжигать платформу и смонтированное на ней оборудование, разбрасывая вокруг обломки. Очередной взрыв отбросил механизм гидропривода антенной мачты, который сбил с ног Святобора и придавил к земле, почти полностью накрыв его собой. Лейтенанту еще повезло, что скафандр хотя и несколько деформировался под тяжестью механизма, но все же выдержал. Иначе Святобора бы просто раздавило.
Теперь лейтенант уже не мог ничего сделать. Автомат он выронил от удара, и хотя оружие лежало совсем рядом, дотянуться до него было невозможно, равно как и вытащить находящийся в кобуре на поясе лазерный пистолет. Была, конечно, надежда, что враги решат, что упавший механизм раздавил Святобора насмерть, и не будут добивать. Но с другой стороны, еще неизвестно, что лучше — быстрая смерть от выстрела из плазмомета или медленная смерть от голода и жажды, лежа в измятом скафандре под огромной железякой. Если на этом острове не действовала гиперсвязь, то это означало, что сигнал его аварийного передатчика не смогут принять свои и выслать поисково-спасательную группу. Но в училище его, как имперского офицера, приучили никогда не сдаваться и бороться до последнего, используя любой, даже самый невероятный шанс. Потому Святобор постарался не шевелить руками и ногами, торчащими из-под придавившего его к земле механизма, чтобы враг принял его за мертвого. При этом лейтенант пытался сообразить, что можно предпринять в такой ситуации.
Что удивительно, несмотря на деформацию, системы скафандра продолжали работать, и на экранчике в шлеме появились красные точки, обозначавшие вражеских боевиков, окруживших обездвиженного лейтенанта. Враги постояли пару минут, один из них поднял с земли упавший автомат лейтенанта, двое других попинали его ногами, вероятно, пытаясь определить, жив он или нет. Но Святобор старался не реагировать, притворившись мертвым. Затем четверо боевиков прижали его руки и ноги, а еще шестеро приподняли и оттащили обломок механизма, который придавил лейтенанта.
Теперь Святобор мог разглядеть своих врагов. Они были одеты в механизированные бронескафандры с усиленной защитой. Вокруг скафандров мерцало фиолетовым свечением какое-то защитное поле, которое, вероятно, делало их плохо видимыми на расстоянии. Все они были вооружены тяжелыми ручными плазмометами. Раньше Святобору попадались только боевики в более простых скафандрах, без всяких полей, да и вооружены они обычно были лазерными, а реже плазменными винтовками. А вот о подобных вражеских подразделениях не было никаких сведений, из чего напрашивался вывод, что лейтенант оказался в руках какого-то элитного вражеского отряда, да и сам остров, скрытый какими-то полями, делавшими его невидимым, тоже был необычен.
Тем временем боевики сняли у Святобора с пояса кобуру с лазерным пистолетом, ножны с лазерным ножом и подсумки с гранатами. Затем связали ему руки и ноги прочным шнуром из нановолокна, сняли с головы шлем, завязали глаза, подняли и куда-то понесли. Несли его недалеко, всего пару километров, судя по всему, куда-то в глубь острова. Там его внесли в какое-то сооружение, в которое пришлось подниматься по лестнице. Размеры сооружения Святобор не мог увидеть, так как глаза были завязаны. Внутри сооружения проходы и двери были узкими, потому пленника поставили на ноги, сняли с него скафандр, опять завязали руки и, подталкивая тычками в спину, повели узкими петляющими коридорами. Идти пришлось недолго, и вскоре Святобора остановили ударом в живот. Послышалось шипение сервопривода открываемой двери, чья-то рука в металлической перчатке резким движением развернула лейтенанта. Затем сильный удар в поясницу сбил его с ног и швырнул в небольшое помещение, где он больно ударился головой о противоположную стену и потерял сознание.
18
В гостях у полковника Гусейнова
Святобор не знал, сколько времени он пролежал без сознания. Может быть, несколько минут, а может, несколько часов. Он пришел в себя, когда ему плеснули в лицо холодной водой. Лейтенант открыл глаза и осмотрелся. Он лежал на спине со связанными руками посередине достаточно большой комнаты, явно не в той крохотной камере, куда его бросили сначала. Комната была обставлена с какой-то очень вульгарной роскошью. Старинный резной комод с позолотой и пара аналогичных стульев соседствовали с тремя модными у альдебаранцев креслами из полированного нанотитана и кожи альтаирской пещерной упячки. В комнате стоял какой-то старинный, возможно даже докризисный, музыкальный инструмент в черном деревянном корпусе с клавиатурой, который соседствовал с современным альдебаранским гипервизором. Над связанным пленником стояло четверо боевиков, одетых в черно-красные комбинезоны. Один из них держал в руках ведро, из которого обливал Святобора водой.
А в углу комнаты, в кресле сидел маленький толстенький человечек с внешностью типичного расиянина — смуглая кожа, мясистый нос с горбинкой, узкие раскосые глаза и некоторые остатки некогда пышной черной шевелюры вокруг блестящей лысины. Одет он был в парадный черно-красный мундир с золотыми эполетами и опоясан ремнем из мягкой кожи. На ремне висела лазерная сабля, ножны и рукоять которой были изготовлены из золота и богато украшены драгоценными камнями.
— Здравствуй, мой юный друг! — неожиданно высоким голосом пропищал толстячок. — Я очень рад, что ты зашел ко мне в гости. Хи-хи-хи…
Вражеский главарь захохотал мерзким дребезжащим смехом и жестом приказал своим боевикам покинуть помещение. Те поклонились и попятились к дверям, не смея повернуться спиной к своему главарю.
— Хи-хи-хи… Ты, наверное, надеешься, что сюда прилетят ваши крейсера и уничтожат моих солдатиков и мои звездолетики?! Хи-хи-хи… Ты надеешься, что тебя спасут?! Хи-хи-хи… Хи-хи-хи…
Толстячок опять мерзко захихикал, дрыгая своими короткими кривыми ножками.
— Ты знаешь… Хи-хи-хи… Ты знаешь, я тебя… хи-хи… обрадую! Это тебя удивит, но ваши крейсера действительно прилетят сюда через… — толстячок достал из кармана старинные золотые часы «Электроника» на платиновой цепочке. — Они прилетят сюда через шестнадцать часов… Хи-хи-хи… И знаешь… хи-хи… Они действительно перекрошат моих солдат и мои звездолетики… Хи-хи-хи… Ты думаешь, мне жалко их? Тебя это удивит, но мне не жалко даже собственных солдат, которые преданно мне служат! Хи-хи-хи… А знаешь, почему?..
Толстячок сделал театральную паузу, соскочил с кресла и встал, гордо выпятив круглый живот, поверх которого сверкал висевший на толстой золотой цепи огромный золотой крест, украшенный драгоценными камнями.
— Потому что мое имя — полковник Гусейнов! — гордо объявил бандитский главарь. — Я самый страшный и самый ужасный злодей во всей вселенной. Да, ты не ослышался, мой юный друг, я являюсь профессиональным и высококвалифицированным злодеем, можно даже сказать, воплощением абсолютного зла. Хи-хи-хи… Да, мой юный друг, мне нравится творить зло. Ведь зло это искусство! Мне нравится видеть, как люди страдают и гибнут! Мне нравится вид мертвых тел и сладковатый запах трупов! Я могу долго любоваться копошащимися в них червями. Я ненавижу жизнь, весь этот солнечный свет, зелень, детский смех… Да! Да, я особо ненавижу детей и детский смех! Ты знаешь, мой юный друг, я ведь немного бизнесмен… Хи-хи-хи… И занимаюсь благотворительностью… Хи-хи… Но не думай, что благотворительность творит добро! Как раз нет! Всякая нормальная благотворительность творит зло! И как правило, на деньги, полученные каким-нибудь злодейским способом. Например путем вооруженных ограблений или банковского ссудного процента, что по сути одно и то же… Хи-хи-хи… Я вот владею самой большой во вселенной корпорацией по производству противозачаточных средств и самой большой сетью по торговле наркотиками… Хи-хи-хи…
