Андрей Ливадный - Сон разума
Он невольно покосился взглядом в сторону Ромеля. Карлик сидел, глядя поверх зубчатой стены куда-то в закатную даль…
Стоило только признать, что сгорбленное, одетое в износившиеся лохмотья существо не плод воображения, не призрак, а явление, и те крохи информации, что с неимоверным трудом донес до его разума шелестящий, едва слышный голос, стали постепенно находить свое место в цепи фактов, которые определяли жизнь Андрея в течение нескольких истекших суток. Если верить Ромелю, то выходит, что любое физическое тело, лишенное разума, несет примитивную энергетику, которая вызывает незначительные возмущения энергетического поля аномалии. Говоря о появлении иных компонентов, Ромель со слов загадочной «госпожи» рассказывал об эволюции человека на Земле, – это буквально плавало на поверхности сказанного, ведь только на планете-прародине был однажды пройден этот путь эволюционного развития, в результате которого выделился вид Homo Sapiens – человек разумный. Мозг примата, развиваясь, получил кору полушарий, которая, как давно доказано, излучает свое неповторимое энергетическое поле, что, естественно, вызывает соответствующее возмущение энергетики аномального пространства, и этот новый отпечаток, накладываясь на прежний, создает сложную, уже двухкомпонентную проекцию, которую условно можно разделить на «тело» и «разум». Несомненно, что третья составляющая, о которой упомянул Ромель, употребляя при этом термин «душа», являлось не чем иным, как дальнейшим развитием энергетики разума, когда поведением человека начали двигать чувства – сильные, неповторимые для каждого существа, они тоже несли свою неповторимую ауру, которая сделала проекцию человека трехсложной…
От напряжения Андрей опять ощутил дурноту и слабость.
Из-за кровопотери шумело в ушах и умственные усилия давались с трудом. Перед глазами после контузий то и дело возникали радужные пятна, которые на несколько секунд стирали краски окружающего мира, а потом исчезали так же внезапно, как и появлялись.
Постепенно его мысли теряли ясность, становясь расплывчатыми, – он медленно, но неумолимо погружался в болезненные ощущения, и сознание в какой-то момент поплыло, отдаляя реальность…
Он сопротивлялся сколько мог, думая о том, что нужно встать, осмотреться, – Андрей ни на секунду не забывал, что часть храмовников бежала от стен цитадели и они вполне могли вернуться, одни или с подмогой, однако любое физическое усилие вызывало резкую боль и дурноту…
Возможно, он так и провел бы остаток вечера и предстоящую ночь, сидя в полубессознательном бреду у каменной стены, если бы в ситуацию внезапно не вмешалась неожиданная сила.
Ромель первым почувствовал неладное – он резко обернулся, сделав это не поворотом головы, а всем телом, будто зверь.
Андрей не смог разобрать его шепота, но движение карлика заставило его насторожиться, на какое-то время мобилизовав остаток сил. Его рука неосознанно нашарила автомат, и в этот миг он увидел смутное движение, которое трудно было распознать на фоне сгущающихся фиолетовых сумерек.
Кто-то, пошатываясь, шел по направлению к ним от дальней стены бастиона.
Пальцы Кречетова сомкнулись на пистолетной рукояти оружия, он неловко упер «АРГ-8», зажав магазин оружия между колен.
Однако стрельбы не потребовалось – смутный контур человеческой фигуры двигался напрямую к ним, и спустя несколько секунд Андрей понял, что это раненая женщина пришла наконец в себя…
Ромель неожиданно встал, выпрямившись, и его шепот порвал тишину сгущающихся сумерек:
– Госпожа… Госпожа Лаонита!..
Андрея обдало жаром.
Он, не отрываясь, смотрел, как она медленно, пошатываясь, брела в их сторону, и наконец их взгляды встретились.
Лана лишь на секунду задержала свой взгляд на Андрее, потом ее взор перекинулся на автомат, зажатый им между колен, затем на карлика и дальше, настороженно, мучительно скользя по заметным даже в сумраке признакам недавно отгремевшего боя, – она не могла не увидеть кубометры вырванной взрывами, раскрошенной в щебень кладки стен, глубокие бреши, дым, который все еще сочился из подбитых БПМ, и этот медленный, мучительный обзор места недавних событий вернул ее внимание к Кречетову.
– Ты принадлежишь Храму? – спросила она, с трудом выговаривая слова.
Проследив за ее взглядом, Андрей понял, чем вызван вопрос, и его раздражение угасло – этот миг настороженного знакомства мог обернуть события любым образом, потому он ответил ей спокойно, без лишних эмоций:
– Я не храмовник. На тебе такая же экипировка, не находишь?..
Лана кивнула, соглашаясь, не став возражать против очевидного довода.
– Кто это? – Ее взгляд остановился на Ромеле.
– Госпожа Лаонита… – уже чуть менее восторженно повторил карлик, но его слова встретили слабый отрицающий жест:
– Меня зовут Ланита.
Ответ был краткий, но емкий. Очевидно, одна буква играла тут какую-то роль…
Эфемерное тело Ромеля всколыхнулось под одеждами.
– Ты сущность? – не отрывая от него взгляда, спросила Лана.
– Да, госпожа.
В ее глазах опять промелькнул протест, причина которого была совершенно не ясна Андрею, но следующий вопрос, обращенный к нему, еще больше озадачил Кречетова:
– Скольких ты убил?
Он откровенно пожал плечами. Ему не нравилось собственное беспомощное положение и те властные нотки, что прорывались в окрепшем голосе едва пришедшей в сознание женщины, но она явно была озабочена ответом, потому что терпеливо ждала, не отрывая от него взгляда мутных от перенесенных ранений глаз.
Пришлось мысленно прикинуть количество жертв дневного боя.
– Человек тридцать, – наконец ответил он. – Приблизительно…
Она нахмурилась, потом посмотрела на стремительно темнеющие небеса и тихо сказала:
– Они скоро будут здесь. Нам не справиться с ними. Нужно где-то укрыться.
Три короткие отрывистые фразы. В них сквозили твердая уверенность, знание, и Андрей вдруг безотчетно поверил едва знакомой женщине. Она стояла в двух шагах от него, такая же изможденная, бледная, как и он, ее боевая броня, очевидно добытая в столь же неравном бою, мало отличалась от той, что носил Кречетов. Такая же тусклая, с выщерблинами от осколков и пуль, местами покрытая пятнами давно засохшей крови.
Если Ромель вызывал в нем двойственные чувства, то она – нет. Древняя боевая броня, когда-то разработанная для нужд космодесанта, отрывистая речь, настороженный взгляд, движения, властность – все выдавало в ней воина.
Она оторвала взгляд от стремительно темнеющих небес и протянула руку Андрею.
– Нужно уходить, – произнесла она. Кречетов принял этот жест.
Ее ладонь была узкой, холодной, пальцы чуть дрожали, но в движении чувствовалась сила, которую трудно было ожидать после тяжелейших ранений, едва не стоивших ей жизни.
Кого она опасается?
Опираясь на автомат, Андрей посмотрел вокруг, но не увидел ничего подозрительного, разве что глаза Ромеля тревожно горели в сгущающейся тьме.
– Где мое оружие? – спросила Ланита.
– Я не смог нести второй автомат, – ответил ей Андрей. – Он остался на соседнем бастионе.
Она повернула голову, пристально, в упор, посмотрев в его глаза.
Говорят, что глаза – это зеркало человеческой души. Неизвестно, что пыталась прочесть Ланита в серых глазах Андрея, но ее взгляд постепенно утратил холодность, будто растаяли две льдинки.
– Ты вынес меня сюда? – внезапно спросила она.
– Да, – кивнул Андрей.
Лана вдруг вспомнила последние секунды своей сознательной борьбы, вновь ощутила близкое ледяное дыхание смерти и отчетливо поняла: он не просто нес ее на плечах многие километры по трудным горным дорогам, но еще и вырвал из объятий неминуемой смерти…
По понятиям Ланиты это стоило дорогого и значило для нее очень много, но сейчас не было времени на изъявление чувств, поэтому она негромко произнесла:
– Спасибо. Нам нужно уходить. – Тут же, без всякого изменения интонаций, она добавила, оборачиваясь к Ромелю: – Ты должен знать, где находится вход во внутренние помещения. Я помню, что под этой площадкой есть еще два этажа.
Карлик, которого поведение Ланиты ввергло в продолжительный ступор, встрепенулся.
– Да, госпожа, – прошелестел он. – Я знаю, где вход.
– Помещения сохранились? В них работает защита?
Ромель беспомощно пожал плечами.
– Мои руки… – тихо ответил он. – Они слабы. Я не мог открыть вход.
Лана досадливо поморщилась. Очевидно, она не отличалась мягкостью характера – по крайней мере, ее суждения были резкими.
– Ты глупая сущность, – произнесла она. – Не догадался сбросить свои лохмотья и пройти сквозь стену?
Для Андрея такой разговор звучал как очередная дикость, но он уже перестал удивляться, вернее, утратил ту остроту восприятия, чтобы адекватно реагировать на шокирующие заявления.
