Арестантка - Нина Вайшен
Я взяла руками несколько прядей и попыталась их распутать. Но кажется, что они уже не были отдельными волосками, а свалялись в войлок. На каторге их не подстригали, видимо, хотели, чтобы вши скрашивали нам трудовые будни. Подергала в бессилии спутанный клок, будто пыталась вырвать. Физическая боль немного успокаивала расползающуюся в сердце тоску.
Подняла глаза на отражение — у той невзрачной девушки по щеке катилась слеза. Мне захотелось дать ей затрещину. Да как ты смеешь быть такой размазней?
— Что ты там пытаешься распутать? — я услышала за спиной глубокий голос Варахи. — Их уже не спасти.
Она застала меня врасплох. Я молча смотрела на неë в зеркале. Несколько долгих мгновений и она буравила взглядом моё отражение, словно не решалась что-то сделать. Разбить зеркало моей головой?
Потом я увидела, что Вараха достала из несессера небольшой тюбик, выдавила жидкость. Нанесла на мою голову. Я просто покорно ждала, не зная, что делать и что говорить. Прохладное масло коснулось кожи. Мои плечи дернулись.
Вараха растерла масло на всю длину волос, они чуть-чуть не доходили плеч. Запахло чем-то похожим на орехи. Потом она взяла гребешок, другой рукой подхватила прядь и вонзила его в спутанную ткань волос.
Я стояла, как загипнотизированная. Было больно, и у серой девушки в отражении глаза блестели от слез. Лица Варахи я не видела, она наклонилась, пытаясь расчесать меня.
— Нет, Принс, лучше отстричь, только пару сантиметров можно оставить, — сказала она, убирая гребешок.
Сказать что-то я не смогла, уголки губ моего отражения поплыли вниз, будто ещё чуть-чуть, и я горько разрыдаюсь.
— Они отрастут, не ной, — голос Варахи стал мягче, таким она иногда говорила с Кали, когда та была расстроена. — Могу симпатично тебя обкорнать.
Меня обдала волна стеснения. Мне очень хотелось, чтобы кто-то… я не могла это озвучить даже в мыслях. Чтобы кто-то…
— Спасибо, — беззвучно произнесла я, потому что голос совсем пропал. — Обкорнай.
Отражение моё улыбнулось. Чтобы кто-то… да, пожалуй, лучше подумать и сказать «чтобы кто-то обкорнал меня».
Вараха подмигнула моему отражению, и достала из сумки машинку для стрижки. Где-то в глубине души мелькнул страх, а вдруг она хочет поиздеваться надо мной. Но даже если хочет, хуже уже и не будет. Если она прорежет в моей голове дыру, я всего лишь умру.
По душевой разошлось едва слышное гудение.
Металл коснулся виска. Первый клок волос упал на пол. Второй. Третий. С каждым падением мне становилось легче. Будто лопалась верëвка, что скручивала моë тело. На меня из зеркала смотрел кто-то новый. Сильнее стало заметно симпатичные глаза. Такие родные. Точно такие же, как…
— Ты теперь на него так похожа, — сказала Вараха, когда заканчивала. — Аж в дрожь бросает. Тебе бы ещё подбородок пошире, кадык, мускулов и роста. — Одной рукой удерживая меня за плечо, Вараха внимательно рассматривала мое отражение. — Щеки бы отъесть.
Её голос ушёл на высокую ноту от напряжения. Она выключила машинку, вдруг развернула меня к себе и обняла. Обняла так, что у меня кажется рёбра хрустнули.
— Прости, — прошептала Вараха. — Если я любила его, то должна позаботиться и том, что от него осталось….
Вот, она сказала это слово. Такое мягкое, такое тëплое. Я расслабилась в её объятиях, как будто это было именно то, что нужно. Минуту мы с ней стояли так. Я чувствовала запах орехового масла от её рук, от моих волос. Думала, как странно, что она меня обнимает. Что она пытается обо мне заботится…
— А что между вами было? — тихо спросила я.
Она вдруг отпрянула и посмотрела мне в глаза.
— Да так ничего особенного, ему же некогда было, — тихо сказала Вараха.
— Ему вообще было трудно, — я с усилием вздохнула. — Я, правда, очень жалею, что улетела тогда. Но… Ты бы видела этих людей на Альфе. Им нужна была еда и тот маяк.
Я разрыдалась ей куда-то в жилет, чувствовала, как намокает ткань.
— Ты не виновата, всё и так шло не лучшим образом, — Вараха погладила меня по коротким волосам. — Оставим это в прошлом, а то я сейчас буду рыдать вместе с тобой.
— О, ничего себе. Поцапались, а теперь обнимаетесь? — в душевую вошла Кали. — Ну что делать, женская дружба она такая… Принс, ты подстриглась?
— Обновила причёску, — засмеялась Вараха, вытирая глаза.
— Вар помогла мне избавиться от напоминания о Пегасе, — сказала я.
— Это правильно. Пойдём, Матео принëс тебе еды из столовой. Настоящей картошки, как ты любишь. С курицей. Не сухпай.
Они что сговорились все. Столько заботы я не могла вынести.
— А Трою что-то давали? — я задала этот вопрос раньше, чем подумала о том, как он прозвучит.
Вараха с Кали переглянулись.
— Ты, правда, запала на имперца? — спросила Кали.
— Да вы что? Ни на кого я не западала, просто не хочется, чтобы он умер с голоду.
Как бы там ни было между нами, я теперь несла ответственность за Троя. Перемены моего настроения не должны сказываться на нëм.
— Смарт вроде отнёс ему бобы…
— Соевые? — с испугом спросила я.
— Ну да, пусть имперец жрёт бобы, не делиться же с ублюдком мясом? — с неприязнью сказала Вараха.
— Где моя картошка? — спросила я, направляясь к выходу из душевой.
— У Матео. Он тебе и место освободил, в каюте Санти, — с улыбкой ответила Кали.
Я чуть зубами не скрипнула от этих слов. Ладно, об этом подумаю позже.
Выскочила в кубрик. Меня почему-то ужасно волновало, что Трой будет голодным. До сумасбродного душевного позыва. Именно позыва, потому что ему нельзя было противостоять. Он был, как желание сходить в туалет, доведенное до крайности. Никаких мыслей, кроме одной.
Пробегая мимо, я на ходу выхватила тарелку у Матео, который нёс её, видимо, к моему новому месту.
— Спасибо, — кивнула я и понеслась к Трою в комнату.
— Вау… хорошая причёска! — выдохнул мне вслед Матео, и я остановилась.
— Есть у тебя куртка запасная? Футболка? — спросила я.
— Да… А что?
— Можешь одолжить мне?
— Тебе? Боюсь, тебе лучше у Варахи попросить. В моей ты утонешь.
— Это не для меня, — тихо сказала я. — Пожалуйста.
Он глянул с подозрением, его карие глаза будто уличали меня в преступлении:
— Для имперца?
— Ну да. Для него. Но ты не подумай, — я испугалась, что Матео сейчас разозлится, потому что решит, что я предаю его брата. — Просто Трой не должен думать, что мы бандиты какие-то.
Последние слова резали слух мне самой, и
