Люди и нелюди (СИ) - Романова Галина Львовна

На новом месте жизнь наладилась. У реки оказалось вдоволь пищи — в зарослях вдоль берега можно было подкараулить некоторых летунов, на мелководье набрать разнообразных слизней и червей, а также изловить плывунов. Кроме того, на водопой часто приходили животные, и их можно было подкараулить.

Пищи было вдоволь. Голод отступил. Правда, из двух младенцев один, тот, что помладше, все равно умер. Зато второй, у которого уже вылезли четыре зуба, окреп и сейчас, время спустя, уже начал ходить. Самки, пользуясь тем, что стало сытнее и спокойнее жить, начали чаще зазывать к себе самцов. Несколько раз между ними вспыхивали драки — кому достанется соблазнительница. Чаще всего победителями выходили Мрачный, который со дня убийства Мыма стал странно агрессивным, и сам вожак Хых.

Буш не принимал участия в этих драках. Первое время он был все еще слаб и не мог как следует размахнуться и ударить правой рукой. А потом — у него была Уалла. Они были парой — одной из немногих постоянных пар в стаде, где чаще всего самка оставалась с самцом только до тех пор, пока либо что-нибудь не случалось с самцом, либо пока не находился кто-то сильнее и агрессивнее его. Самки обычно безропотно подчинялись закону природы — во время течки они зазывали к себе самцов, но окончательный выбор принадлежал не им. Уалла была одной из немногих, кто сама решала, с кем ей быть. Изо всех ее партнеров Буш был единственным, с кем она оставалась так долго.

Достаточно долго для того, чтобы ее живот снова начал округляться, а груди налились и увеличились в размерах.

Уалла готовилась стать матерью, и все знали, что Буш был отцом ее ребенка. Понимал это и сам Буш, но понимал смутно, поскольку новое чувство отцовства еще не проснулось в нем. Пока он чувствовал лишь благодарность к Уалле за то, что заботилась о нем, когда он был болен. За то, что приносила ему еду, когда он сам не мог ее добыть. За то, что прижималась к нему всем телом, согревая. И за то, что позволяла прикасаться к ее телу и даже сама время от времени брала его ладонь и клала себе на живот и груди. Самки, вынашивающие детенышей, обычно к концу срока становились неуклюжими, слабыми, мало двигались. Да и первое время после рождения малышей тоже все больше отсиживались в гнезде, лишь через некоторое время, когда младенец подрастал и начинал ползать, уходили вместе со всеми собирать корешки и плоды, а также ловить мелкую живность. Большинство самок постоянно были либо беременны, либо выкармливали очередного малыша. Даже если детеныш умирал — а это случалось в одном случае из трех — мать недолго переживала. Она либо отдавала свое молоко другим голодным малышам, как делала в свое время Фи, либо вскоре утешалась, готовясь родить следующего. Фи вот тоже уже начинала как-то странно поглаживать себя по животу, который пока еще был меньше живота Уаллы, но обещал вскоре его догнать в размерах.

Сейчас Уалла спала, свернувшись калачиком, на подстилке из тростника, который они с Бушем наломали накануне. Такие вот лежки приходилось менять довольно часто, стоило подстилке пропитаться вонью их тел и грязью. Крышей над головой служило развесистое корявое дерево, под корнями которого они выкопали себе неглубокую яму, но не отбросили землю, а оставили там же, образовав небольшие бортики. Охапки тростника выкидывались подальше от стойбища, а на их место приносились новые. Чаще всего их бросали в воду — река уносила грязь куда-то вдаль, и поблизости от стойбища все было чисто и ничем не пахло. Запах мог выдать стадо хищникам. Тогда пришлось бы сниматься с места и уходить, а бросать реку и пищу, которую она давала, никому не хотелось. Плывунов было так много, что их вскоре наловчились ловить даже подросшие ребятишки, и когда охотники уходили на поиски добычи на день или два, самки и детеныши не голодали.

Наклонившись к спящей Уалле, Буш тихо втянул носом ее запах, родной и близкий. Почувствовав его присутствие, Уалла засопела, потянулась к нему, но Буш отпрянул. Он не для того выбрался из лежки в неурочное время, чтоб тут же нырнуть обратно. Вместо этого он придвинул поближе к ней несколько кореньев тростника, накопанных вчера, когда они меняли подстилку. Корни были мясистые, сочные, но уже начали горчить. Ничего. Чтобы утолить спросонья первый голод, Уалле этого хватит. А там он вернется и принесет чего-нибудь.

Пошарив в траве, Буш вытащил оттуда палку с заостренным концом, похожую на ту, которой так гордился вожак Хых.

Он обзавелся ею после того, как стало ясно, что после ранения не сможет нормально двигать правой рукой. Бедро зажило давно, теперь рана напоминала о себе, только когда он задевал шрам и чувствовал под пальцами твердый старый рубец. Но вот плечо… Осколок или зуб, сидевший там, постоянно напоминал о себе. Чуть размахнешься — и всю правую сторону пронзает боль. Из-за этого Буша даже перестали брать в добытчики — теперь он вместе со стариками, бездетными женщинами и подростками загонял дичь, чтобы та бежала туда, где ее ждут остальные. Для Буша, еще недавно молодого охотника, это было мучительно. Он мечтал о том, чтобы завоевать авторитет в стаде, войти в число тех, кто правит. Нет, конечно, вождем ему не стать, но занять место подле вожака…

Надо было придумать что-нибудь, что помогло ему подняться выше. И заостренное копье — как у Хыха — было одним из способов.

Буш долго наблюдал за вожаком и его копьем, замечая, как оно заострено и как Хых за ним ухаживает. Потом он долго искал подходящую палку, обдирал от коры и веток, нашел осколок камня и постарался срезать все неровности. Заострять пришлось зубами и тем же камнем. Получилось даже лучше, чем у вожака — острие получилось чуть плоское и за счет этого немного прочнее. Заодно опытным путем Буш выяснил, что один из острых камней, который он нашел, отлично может резать. Предыдущий камень он давно потерял, еще когда первый раз убегал от двуногов. А этот был даже лучше. Теперь Буш постоянно таскал с собой копье — в левой руке — и тот самый камень — в правой.

Да, копье приходилось держать по-другому, не как все. Но бросать его он не мог — больно же! — а надо. И поэтому Буш придумал научиться орудовать левой рукой. У некоторых его сородичей получалось одинаково хорошо махать обеими руками, а кое-кто вообще был леворуким. Та же Фи, например. Но от самки не требуют особенного умения. Однако, если Фи легко сшибала плоды палкой, держа ее в левой руке, почему бы и самцу не стать таким же? Как-то Фи этому научилась!

Учились все просто — наблюдая и следуя друг за другом. Как-то по-своему работали только если не получалось точно повторить чужие движения. Буш несколько дней провел с самками, пока они строили новое гнездо или собирали плоды. Со стороны в этом не было ничего необычного — пока не выздоровел окончательно, он не мог ходить на охоту вместе со всеми и оставался в стойбище. Тогда он и заметил леворукость Фи. И, заимев острое копье, припомнил и стал повторять ее движения.

Поначалу его копье летело не туда и не так, не долетая до цели. Охотники скалились, ворчали, отгоняли его от себя. Буш не сдавался. Он стал охотиться один. Уходил вдоль берега реки или на равнину и, выбрав добычу, метал в нее копье левой рукой.

Сначала он часто промахивался, но постепенно плечо налилось силой, и однажды он убил копьем молодого бегуна. Копье пронзило его тушу почти насквозь, и Буш с триумфом притащил добычу в стойбище. К несчастью, триумф подпортило то, что большая часть охотников в тот раз ушли за добычей, и похвалиться не получилось.

Тем не менее, Буш уверился в своих силах, и в тот раз опять пошел на охоту один. Собственно, это была не настоящая охота — он просто хотел пройти в сторону от реки. Его странным образом тянуло туда, откуда они бежали. Нет, здесь было намного лучше, просто там, возле пустоши, где обитали двуноги, произошло что-то… что-то такое. Оттуда могла исходить как опасность, так и… Нет, Буш сам не знал, почему время от времени оборачивается в ту сторону.

Далеко он, конечно, не пойдет. Путь обратно занял бы несколько ночей. Опасно пускаться в такую даль в одиночку. Тем более, нельзя оставлять Уаллу. Скоро у нее родится ребенок. Бушу было любопытно, как же рождаются дети. Самки все об этом знали, но прятались от самцов. Буш надеялся, что Уалла не станет прятаться от него, и он наконец увидит, как у самки появляется этот крохотный красный пронзительно орущий комочек. Ведь не из той же ямки точно посередине тела вылезает он! У самцов есть такая же ямка, но ни разу у них оттуда ничего не вылезало. Да, он не бросит свою подругу, пока не узнает, как оно происходит.