Владимир Васильев - Шуруп
– Почему? – живо поинтересовался штатский, а вице-адмирал охотно уступил инициативу ему.
– База что-то хочет донести до нас. Что-то нам сказать, сообщить, – объяснил Терентьев.
– А из чего это, собственно, следует? – не унимался штатский.
– Не знаю пока. Чувствую.
– Понятно, – штатский улыбнулся, чуть кривовато и чуть снисходительно. – От души завидую вашему несравненному чутью, коллега!
Терентьев приложил правую руку к сердцу и не без театральности поклонился – как был, сидя.
Штатский больше ничего не спрашивал, и командующий с неудовольствием вынужден был снова обратиться к экспертам.
– Так что? Капитан, объясни мне – что всё это значит? Что это вообще было?
– Я уже сказал, – пожал плечами Терентьев. – База пытается с нами коммуницировать. А поскольку мы и создатели этой базы существа бесконечно далёкие, понять друг друга нам будет очень и очень нелегко. Тут скорее ценен сам факт – в этот раз база не стала ронять на моего стажёра метеорит. Она выдала некую информацию, которую нам следует изучить, обдумать и интерпретировать. А потом попробовать ответить, по возможности – адекватно.
Штатский во время этой краткой речи несколько оживился; кроме того, снисхождение с его лица ближе к последним словам Терентьева бесследно улетучилось – теперь он определённо поглядывал на мастера с уважением.
– Василь Семёныч, он прав, – сказал штатский горячо. – Однозначно это попытка донести до нас некую мысль, некий логический конструкт. Вывод, в общем-то, нехитрый, но я, честно говоря, не ожидал такой прозорливости от человека в погонах. Уж простите за прямоту и откровенность, капитан.
– И как вы предлагаете интерпретировать объёмное изображение, которое мы все имели счастье только что наблюдать? – поинтересовался вице-адмирал.
– Для этого надо изучать запись, – учёный развёл руками. – Пофрактально, побитно. Учесть все цифры – от видимой высоты фигуры до длины волны свечения. В принципе, Василь Семёныч, есть только один универсальный язык для любых разумных существ нашей Вселенной – математика. Поэтому измерять и выявлять надо будет всё, вплоть роста, веса и даты рождения этого молодого человека.
Штатский кивнул на Виталия.
– Да бросьте, – скептически возразил командующий. – База спроецировала его внешность просто потому, что откапывал разведчика он, а не кто-либо ещё.
– Кто знает, потому или не потому… – протянул штатский многозначительно.
– Поддерживаю, – внезапно присоединился к нему Терентьев. – Я вообще полагаю, что теперь мой стажёр… как бы это поточнее сформулировать… отмечен базой, что ли. И что первый кандидат в контактёры – он и никто другой. Возможно, именно это база и хотела до нас донести, когда показала его изображение. Мол, коснулся находки, моей малой части, и выжил – значит и со мной сумеешь поладить. А насчёт остальных база ничего нам не сообщила.
Виталий поневоле напрягся. Выводы мастера показались ему чересчур уж смелыми, но тем не менее некая неявная логика в них всё-таки улавливалась.
Он принялся было формулировать убедительное возражение, но быстро запутался и бросил.
– Как же с вами, с гражданскими, трудно, – проворчал вице-адмирал. Полчаса уже совещаемся, а я как ничего не понимал, так ничего и не понимаю. Что делать-то, а? Господа эксперты, мне нужны чёткие указания! Мне надо командовать выездом, который, между прочим, уже четыре с лишним часа в режиме чэ-эс. У меня потери личного состава! Про технику я после этого молчу. А вы меня тут байками кормите?
– Не суетись, Василь Семёныч, – штатский недовольно поморщился. – Я тебя сразу предупредил, что раньше утра ничего путного мы тебе не скажем. Да и скажем ли утром – тоже не факт. Работать надо, смотреть, сопоставлять.
– Так работай, Евгеньич, демон тебя заешь! Что там с материей этой откопанной? Доставили её наконец-то?
– Пора бы уже. Сейчас спрошу.
Учёный вынул планшет и некоторое время с кем-то переговаривался на незнакомом Виталию языке – кажется, на итальянском.
– Мои как раз готовятся приступить, – сообщил он, прервав связь. – Пойду я, пожалуй.
– Когда доложишься?
– Давай в девять утра?
– Добро. В девять.
Штатский встал, поручкался с командующим, Терентьеву величаво кивнул, остальным отсалютовал ладонью – корявенько, штатский же. И ушёл.
– Ну, а ты можешь что-либо сообщить сверх того, что уже? А? – обратился вице-адмирал к Терентьеву.
– Вряд ли, господин адмирал, – ответил тот. – В нашем случае научники ответят точнее и полнее. Кстати, я с вашего разрешения поприсутствовал бы на утреннем докладе.
– Куда ж вас денешь, экспертов, – командующий прочно вошёл в ворчащую фазу. – Друг на друга киваете, завтраками кормите…
И внезапно сменил тему:
– Вас где поселили?
– Формально в «Гамме», господин адмирал, но с ней, сами понимаете…
Понять как обстоят дела с казармой «Гамма» было нетрудно – теперь аккурат на том месте, где все казармы с утра обустроили, зияла большая пустошь с метеоритной воронкой в центре.
– Я могу разместить экспертов, господин адмирал! – подал голос майор Заварзин. – Два места уж точно найдутся: мичман у спасателей в медчасти, а один боец… я уже докладывал.
– Добро, – кивнул адмирал. – Размещайте. Если не ужинали – ужинать и отдыхать. Завтра в восемь сорок пять у меня.
– Есть, господин адмирал!
Все трое встали, козырнули и по очереди прошли на выход.
Перед КШМ-кой, уже за постом охраны, Виталий взмолился:
– Мастер! Разреши Зое отзвониться, она где-то тут в резерве до полуночи. Вдруг рядом?
Терентьев мрачно поглядел на стажёра, потом на хронометр.
– У тебя час времени, – проговорил он ровно, почти без выражения. – Завтра ты мне нужен отдохнувшим и выспавшимся. Вопросы? Жалобы? Предложения?
Виталий не ответил – он уже вызывал Зою.
Гражданскую сеть, к счастью, к вечеру наладили – Зоя ответила почти сразу.
– Неужели освободился? – спросила она, не здороваясь. Правильно, виделись же.
– У меня есть час времени, – сообщил Виталий. – Чуть меньше.
– Где узел связи знаешь? Гражданский?
– Не знаю, но найду.
– Найдёшь, спроси, где резерв сидит, там подскажут.
– Бегу. Уже бегу.
– Жду тебя, – сказала Зоя, и от этих простых слов внутри у Виталия всё сладко замерло.
Несколько секунд он простоял с закрытыми глазами, потом вспомнил, что времени мало, и огляделся.
Терентьев и Заварзин обнаружились в нескольких метрах от него. Оба смотрели на Виталия, как взрослые на непутёвого младшего брата-подростка, но в целом – скорее одобрительно.
– Гражданская связь там, – Заварзин показал где. – Метров двести.
Терентьев молча постучал указательным пальцем по хронографу на запястье, после чего оба развернулись и двинулись прочь, в направлении выхода из «красного уголка».
«Двести метров, – подумал Виталий. – Двести метров…»
Глава шестнадцатая
В аппаратную разведавтоматики Виталий вломился за две минуты до срока. Заварзин, мастер и краснолицый сержант сидели вокруг откидного оперативного столика и как раз собирались сдвинуть стаканы.
– О! – оживился хозяин аппаратной. – Мишаня, ну-ка спроворь тару герру капитану!
Сержант, не изменившись в лице и не шевельнув корпусом, опустил руку куда-то под столик и вынул четвёртый стакан. Заварзин тут же плеснул в него из фляги.
– Держи! Мы тут счастливое возвращение сбитых отмечаем. Ну и Манукяна помянем ещё разок, не без этого… Только помянем позже. Сейчас – за выживших.
Терентьев чуть пододвинулся, и Виталий смог втиснуть в образовавшуюся щель раскладной стульчик без спинки.
– Как насчёт сухого закона, мастер? – на всякий случай поинтересовался Виталий.
– Сегодня можно, – миролюбиво отозвался тот. – Даже нужно.
Приняли за выживших. Зажевав галетой, покрытой щедрым слоем паштета, Виталий чуть расслабился. По внутренностям потекло блаженное тепло.
– Хорошо пошло? – заметил Терентьев, искоса поглядывая на Виталия. – Хотя ты как вошёл – и без того рожа сияющая, как прожектор во тьме. Согласилась, что ли?
– Практически, – сказал Виталий, чувствуя, как лицо само расплывается в широченной улыбке, глуповатой и счастливой. – Сказала, будет ждать.
– Сказала – это хорошо, – вздохнул Терентьев без особой радости. – Только ты не спеши ликовать, сказала – ещё не сделала. Уж извини, что с небес на землю тебя опускаю. Зато падать будет не так больно в случае чего.
Виталий не ответил. Ему вообще не хотелось думать о плохом; и точно так же не хотелось слушать нравоучения мастера, даже будь он сто раз прав. И мастер явно почувствовал это.
– Ладно, будущее покажет. Поздравляю, чего там. Давай, майор, за стажёра тоже шарахнем. За его простое человеческое счастье и за девушку его – чтобы истинной подругой жизни оказалась. Женой офицера, опорой и хранительницей этого, как его… семейного очага.
