Генри Олди - Королева Ойкумены
– Фрида, красавица моя! Как ты тут?
Химера – в барсовой ипостаси – клубком свернулась на подстилке. Подняла голову на голос, сверкнула на хозяйку желтым глазом – и демонстративно отвернулась. Обиделась. Регина присела рядом, погладила любимицу:
– Ну прости, заработалась.
Уши – торчком. Слушает, хитрюга.
– Не могла я раньше. Виновата, каюсь…
Шерсть под пальцами – через ладони потекло упругое тепло, гоня прочь усталость. Ага, жмурится, чудо трехголовое. Сейчас заурчит. Нет, не хочет. Всё еще дуется. А если за ушами? А под челюстью? – это вы все любите, и кошка, и коза, и даже беговая крокодилица…
Урчим. Простили.
– Пошли гулять?
При виде охранника в центральном холле Фрида заворчала. Тот слегка отступил – хорошо хоть, за лучевик хвататься не стал.
– Свои, Фрида! Свои, я сказала!
Химера ударила хвостом: «Ты уверена?» – и отвернулась с показным безразличием. Раз «свой», сами с ним и целуйтесь. А нам он ни капельки не интересен!
– Мы идем на прогулку. Вы коллег-то уведомите, на всякий случай.
– Вы зверя контролируете? Не вцепится?
– Фрида – дама переборчивая. Во что попало не вцепится…
Хмыкнув, охранник взялся за коммуникатор: предупреждать.
Ночью парк преобразился. В темной зелени крон мерцали «луны» – матовые шары лед-огня. Голубые, сиреневые, желтые. Казалось, звезды-лилипуты, тихонько спустившись с небес, расселись по ветвям: отдохнуть, пошептаться о пустяках. В траве тлели «угольки» подсветки – их, словно драгоценные камни, рассыпала щедрая рука ландшафтмейстера. Ночные тени-бродяги скрадывали выверенную геометрию клумб и дорожек. Регина глянула на браслет-татуировку: заполночь! А сна – ни в одном глазу.
– Бежим, Фрида!
Она припустила по дорожке. Мяукая от радости, Фрида бросилась следом – добыча! настигну! сожру!.. – обогнала, нырнула в кусты.
– Далеко не убегай!
В кустах зажглись два глаза. Исчезли. Возникли справа. Слева. Мигнули в пирамидальной кроне. Вновь пропали. Любимая игра: «Угадай, где я?» Временами закрадывались подозрения, что химера освоила РПТ-маневр. С полчаса Регина кружила по парку, сопровождаемая буйным призраком. Наконец, запыхавшись, перешла на шаг. Фрида явилась из тьмы, строя из себя паиньку. Выглядело это как ежесекундное желание потереться о ногу хозяйки. Регина давно научилась не падать от химерной нежности.
– …структура личности у них сохранена?
– И что с того?
– Если подключить нейро-доноров…
– Позвольте аналогию: это как переливание крови при неостановленном внутреннем кровотечении…
– Найти места разрывов. Срастить…
– Вы хоть представляете, на каком слое пси-энергетической матрицы находятся эти «разрывы»?!
– Нет.
– И я – нет…
У левого крыла виллы обнаружилась крытая веранда с барной стойкой и кулинар-автоматом. Сдвинув шесть столиков, консилиум – к изумлению Регины – продолжал заседать.
– Бессонница? – Йохансон, привстав, помахал ей рукой. В исполнении гиганта это выглядело грандиозно. – Присоединяйтесь! Мы тут ведем высокоученые беседы… Кто это у вас? Ирбис?
– Химера.
– Чудо! Как нас зовут?
– Нас зовут Фрида. Сейчас, только кофе возьму…
Набирая заказ на панели автомата, Регина вспомнила, что целый день не ела. Фрукты на завтрак, кусок мяса в «Лебеде» – не в счет. Впрочем, есть не хотелось. «Это нервное, подруга. Надо себя заставлять. С такой работой протянешь ноги. Возьми что-нибудь. Вот, дивные телячьи рулетики с черносливом…» Едва рулетики выехали из недр автомата, Фрида встала, что называется, «у бедра». Мучительный вопль огласил парк, второй, третий – рулады, сделавшие бы честь безумному чревовещателю, шли нескончаемым потоком.
– Тебя что, морили голодом?!
«Морили! – заверял умильный взгляд. – Обижали, да!»
– У тебя совесть есть, скотина?
– Мр-неа-а! – мяукнула честная Фрида.
– Хорошо хоть, ты кофе не пьешь…
Тарелка с рулетиками ушла в распоряжение мерзавки. Чавкая, урча и позоря хозяйку, Фрида набросилась на деликатес. Регина же повторила заказ, а кресло-трансформер перепрограммировала в мини-диван – чтобы химера, насытившись, могла улечься рядом. Иначе покоя не жди…
– Как вы с ней управляетесь? – Йохансон взялся за кружку с пивом. – Серьезная зверюга, не карманный песик…
Регина не любила распространяться на эту тему. Но круг коллег подразумевал определенный уровень доверия.
– Фрида послушная. А на экстренный случай у меня есть «поводок». Вроде «лонжи», которой вы меня страховали. Срабатывает на превышение критического уровня агрессии. Сначала идет стоп-сигнал, затем – блокировка двигательных центров.
– Часто пользуетесь?
– Редко. Уже и не помню, когда это было в последний раз. У Фриды быстро выработался рефлекс. А в «спящем» состоянии «поводок» себя не проявляет.
– Удобно, – кивнул маркиз Трессау. – Она в принципе не может броситься на человека?
– Может.
– В каком случае?
– Если я прикажу. Или отключу «поводок» в экстрим-ситуации.
– Вот это правильно! – доктор Шеллен, перегнувшись через стол, неожиданно пожала Регине руку: по-мужски, до боли в пальцах. – Женщина должна уметь себя защитить. Я как раз собираюсь завести квинтилианского дога. Проконсультируете меня насчет «поводка»?
– Кстати, о «поводках», – вмешался круглолицый мужчина. Голову его украшал смешной, жесткий-жесткий «ежик». – Позвольте представиться: Ансельм Лонгрин, реаниматолог…
С опозданием Регина сообразила, что разговор ведется вслух. На ментальном уровне висело гробовое молчание. Ну конечно! Перейди беседа на скрытый план, наблюдатели сразу занервничают. Собрались телепаты, сидят, молчат – секретничают! В том, что за ними наблюдают, доктор ван Фрассен не усомнилась ни на секунду.
II
– …«поводок» с обратным знаком и коллективным подключением. Работаем посменно. Сканирование, изучение, снятие динамической картины. Когда отыщем «разрывы», постараемся их зарастить…
– Если отыщем, коллега, – добряк Клайзенау сегодня был не в духе. – В чем лично я очень сомневаюсь. У кого-нибудь есть продуктивные идеи?
– Для начала – пересадить личности пострадавших в клонов…
– Как вы это себе представляете? Со взрослыми такое не проходит. Будь наши пациенты детьми, лет семи-восьми максимум… Да и то ваш вариант не спас бы ситуацию.
– Почему?
– У пострадавших нарушен, в первую очередь, энергобаланс ЦНС и психики. Новое тело ничего не даст, оно не восстановит всю полевую структуру…
– Надо продолжать исследования! Один-единственный беглый осмотр – это несерьезно!
– Боюсь, «Цаган-Сара» уже «исследовали», – Трессау переглянулся со старухой Шеллен. – Результат мы всё видели.
– Вы считаете, что над ними ставили эксперименты?!
– Да. Но совсем не те, о ком вы подумали.
– Извините, я не понимаю вас. Яхта подверглась атаке флуктуации. Это факт, подтвержденный записями в бортовом журнале и «черных ящиках». Всем известно, что бывает с людьми после таких атак. Наш разум для флуктуаций – лакомый кусочек. Уж простите, коллега, что говорю прописные истины…
– Вам известен хоть один случай подобного воздействия флуктуации на людей? Смерть – да. Амнезия разных степеней тяжести – сколько угодно. Распад личности, кома, фобии и психозы… Я запросил архивы; потом – Тирана. Он подтверждает, что таких случаев не было.
– Полагаете, атака инсценирована? Запись – фальшивка?
– Ни в коем случае.
– Тогда о каких экспериментах идет речь?!
– Атака и есть эксперимент. Не возьмусь судить, насколько удачный…
– И кто же экспериментировал? Уж не флуктуация ли?!
– Именно.
– Извините, уважаемый маркиз! Это даже не смешно! – вскочив, реаниматолог Лонгрин принялся мерить шагами веранду. Фрида, к тому времени задремавшая рядом с хозяйкой, подняла голову, внимательно следя за его перемещениями. – Флуктуации – природные аномалии континуума. Их даже к живым существам причислить нельзя…
– Я не претендую на истинность своего предположения, – в отличие от Лонгрина, Трессау был спокоен. – Но в качестве гипотезы…
– Как же, читал! Якобы флуктуации высших классов обладают разумом! И нам следует установить с ними контакт, – реаниматолог фыркнул. – Бредни выжившего из ума профессора с Сеченя, с этого недоразвитого мирка! Неужели вы всерьез…
Из темноты вырвалась летучая мышь – и заметалась под потолком, меж горящими в полнакала «солнышками», словно гигантская бабочка. Лонгрин умолк на полуслове, обратившись в статую. Румянец сбежал с его щек. Собравшихся окатило кислой волной паники. «Да у него фобия! – вздрогнула Регина. – Ему лечиться надо…» Она не заметила, в какой момент Фрида соскользнула на пол, трансформируясь. Миг – и, пружиной распрямляя длинную шею, целофузис кинулся в атаку. Прыжок, щелчок зубов, похожий на звук захлопнувшегося капкана – и вот уже из пасти Фриды торчит лишь перепончатое крыло, бьющееся в агонии. Летучий ужас доктора Лонгрина превратился в легкую закуску на десерт.
