Ольга Ларионова - Сотворение миров. Авторский сборник
— У вас ничего не случилось? — вместо приветствия торопливо спросила Варвара. — Ночью вроде что–то лопнуло, котел или стекло…
— Не слышали, — встревоженно отозвался Гюрг. — Сейчас прогоню скочей осмотреть всю территорию. Салат или кокос?
— Как всем.
Завтрак прошел в высшей степени традиционно. Просто удивительно, как быстро складываются на дальних планетах поведенческие стереотипы. Только вместо стычки с командором Сусанин до неправдоподобия корректно пожелал всем успешного завершения начатых работ. Последняя большая колонна грузовиков отбывала на космодром, уезжали практически все, включая космолетчиков большого корабля.
Пресептория окончательно пустела.
— И все–таки на время эксперимента, по сигналу тревоги, прикройтесь защитным полем, как бы далеко вы уже ни отъехали, — предупредил Гюрг. — Счастливо, Женька!
— Счастливо, альбатрос.
Варваре, стоявшей за спиной командора, от прощания не досталось ничего, даже кивка. Не такой человек был Сусанин, чтобы повторять свои слова дважды. А вчера было сказано все.
— Работать, — жестко приказал командор, не дожидаясь, пока негустая толпа уезжающих скроется за поворотом. — Как было намечено, повторяем вчерашнюю программу, стараясь не отклоняться. Но упрямый Водяной к повторениям был не склонен. Канистра с форафилами лежала на пирсе строго на том же месте, Гюрг вылез на крышу ангара и, поглядывая на низкую тучу, время от времени осведомлялся, как там в шестнадцатом квадрате — но ни в нем, ни в одном другом никаких феноменов не появлялось.
Прошло минут сорок.
— Что–то я замерз, — подал голос командор, присаживаясь на край крыши и свешивая ноги. — Братцы, давайте припоминать, все ли мы сегодня сделали так, как вчера?
— Начнем с того, что вчера я выкупалась, а сегодня — нет, — отозвалась первой Варвара, обосновавшаяся, как накануне, на вышке.
— Спасибо, братец!
Все беззлобно рассмеялись. Ей очень нравилась эта манера стратегов в критические минуты не напрягаться и не метаться, колко и злобно понося все, что под руку попадет, как это обычно было у Сусанина, а настраиваться на доброжелательный, даже неторопливый лад.
— Туман представлял собой более клейкую субстанцию — помните, как он налипал на стены и деревья? — поежился Норд.
— Ригведас минут тридцать пять занимался акробатикой.
Надо же, заметили! Это Джанг–гиббончик.
— После завтрака растащили все печенье и сухари, а сегодня оставили на столе. Кстати, сегодняшний шум за завтраком в децибелах раз в шесть мощнее вчерашнего — за счет хохота.
— Во–первых, еще до завтрака начали прогреваться моторы, а минут тридцать тому назад к перевалу ушла колонна… — Это Шэд.
— Хватит, — сказал Гюрг. — Существенными считаю только первое и последнее замечания.
— А в–четвертых — туча, — подал голос из капонира кто–то, кого Варвара еще не научилась отличать, так молчалив он обычно был. — Вчера она появилась только к вечеру.
По–видимому, Кит. Девушка высунулась в окошко, поглядела вверх: действительно, туча, нисколько не изменив своих очертаний, висела над пляжем, как невероятных размеров бурдюк. Похоже только, что за ночь она стала еще массивнее и темнее, словно состояла не из воды, а из самого низкопробного мазута.
— Ну и вымя, — сказал Хай. — Командор, тебе там не страшно одному?
— Спасибо за идею! Норд, Ага, вылезайте–ка сюда, моей скромной и, по–видимому, неаппетитной персоны сегодня нашему Водяному мало.
— А может, я?.. — слабо пискнула Варвара.
— Давайте, — легко согласился Гюрг.
Она скатилась с метеовышки, бегом пересекла пляж, краем глаза отметив, что аполин нет как нет, забежала в телятник и начала карабкаться по винтовой лесенке вверх, под потолок, с которого свисали ненужные теперь светильники, тали, кормораздаточные шланги и прочее добро. Вода, в которой совсем недавно неуклюже плюхались потешные «зелененькие», была чиста и безжизненна той ужасающей безликостью условного математического бассейна, из которого в одну вытекает, а в две втекает. Девушка добралась до недавно прорубленного в потолке люка, подтянулась и вылезла на крышу.
Норд и Ага уже устроились возле командора, один в позе лотоса, другой — крокодила. Варвара помялась — жаль было присаживаться, наверняка сзади пятно останется, стирай потом штаны.
— Устраивайтесь, — подвинулся Ага, — и не бойтесь: к нашему грязь не пристает. Мы тут надолго, Гюрг?
— Выжидаем тридцать минут. Затем попробуем форсированные методы.
Варвара невольно подняла на него расширившиеся от ужаса глаза.
— А что вас удивляет, Барб? Перед нами тупая, агрессивная ржавая машина. Во многом уже виноватая. Мы не позволили бы себе неделикатности даже по отношению к крошечной землеройке, но здесь… — он кивнул в сторону рыжих островов, и незавершенная фраза, повисшая в воздухе, была красноречивей всяких слов.
— Мы вообще очень деликатные люди, — проговорил Ага, явно настраиваясь на эпический лад, — вы разве этого не заметили, Барб?
Он перекатился с живота на спину, чтобы освободить руки для жестикуляции:
— И мы всегда были деликатны. С пеленок. И вот с такими землеройками. И вот с этакими колибрями. И во–от с такусенькими головастиками… светло–зелеными, если мне не изменяет память, а, Георгий Юрьевич?
Варвара даже зажмурилась, ожидая взрыва командорского гнева, но Гюрг в ответ только засмеялся, тихо и счастливо, как бывает в тех случаях, когда припоминается милое безоблачное детство:
— Память твоя, Яшка, тебя погубит… Это было разрешение на текущие тридцать минут чувствовать себя как бы в отпуске. Ага все понял правильно.
— Так вот, Варенька, прилетаем мы на Камшилку, никакой тогда стратегической разведки не было и в помине, а порскали по Галактике такие трехместные прыгуны–подпространственники, сейчас уж их списали. Всех забот — куда можно сесть, там всевозможные пробы снимать.
— Информационные сливки, — вставил Гюрг.
— Это точно. Так вот, на одном таком прыгуне командором был достославный Реджинальд Бруст…
— Жутко звучит, — поежилась Варвара, — почти Реджинальд фрон де Беф.
— Не знаком, — развел руками Ага. — Ну, а команда — ваши покорные… Камшилка, надо сказать, к себе располагала с первого взгляда, потому как атмосфера у нее прямо пузырилась от кислорода, да и вся она состояла из сплошных берегов, как кружева — из дырок. Флора была налицо, фауна подразумевалась. Но хотелось сапиенсов.
— Ну, постройки–то мы углядели еще с орбиты, — заметил Гюрг. — Четко распланированные поселки, все сплошь на побережье, каждая улица соединена каналом с лагуной. Домики глиняные; как потом выяснилось, совершенно пустые…
— Вы его не слушайте, Варенька, наш командор вне служебных обязанностей — совершеннейшая зануда… Так вот. Ничего разумного на суше мы не обнаружили, и я решил для очистки совести глянуть на дно. Теплынь там необыкновенная, плывешь сто метров, двести, триста — а под тобой все песочек и по горлышко, ну прямо лягушатник, — расписывал Ага, забыв про все форафилы.
— Там сейчас детский курорт, — вставил Норд.
— А кто детишек пасет, знаешь? А, то–то же. Но тогда меня страшно раздражали головастики — никакой живности в воде, только они, толкутся вокруг, мельтешат. У меня были пакеты для проб, вот я и набрал в него на всякий случай немного воды вместе с одним экземпляром. Вылез на берег, благо кораблик наш тут же, на песчаной косе, и чтобы не очень задерживать работы…
— Слушайте его больше, Барб, так он и заботился о темпах работ. Лентяем был, лентяем и остался. Ласты не снимал, так и трюхал по берегу, а до корабля добирался — и головой нырял прямо в аварийный люк, потому как до кают–компании, где у нас была развернута лаборатория, от него рукой подать.
— Для вас же старался, бока обдирал! — не стерпел Агенобарб.
— И когда из люка вылезал, обязательно воду проливал, — командор был педантичен и безжалостен. — Такое болото в кают–компании развел!
— Положим, я в тот раз еще из аварийного люка не выполз, а мешок тебе передал, забыл? Ты головастика достал, на стеклышко положил да как заорешь!
— Да уж, какой только нечисти мы не насмотрелись на дальних планетах, и в микроскоп, и так, один к одному…
— Вот–вот, в микроскоп глядючи, ты и вылил всю воду на пол, собственноручно! — уел–таки командора Ага.
— Ну, а… — не выдержала Варвара.
— Под микроскопом? — отозвался Гюрг. — Ах да, под микроскопом… Дело в том, что на предметном стеклышке сидела прелестная светло–зеленая сирена ростом много меньше Дюймовочки. Уклеечный хвостик под себя подвернула и, как положено микро–Лорелее, занимается своей прической.
— Знаешь, — перебил его Ага, — все–таки справедливее было бы назвать ее моим именем — «сирена Новикова…».
