Рэндалл Биллс - Основатели кланов I: Исход
Карсон – Андрей все ещё не мог решиться назвать вышестоящего офицера по имени – и Уин-дхэм, Джейсон и Раймонд, даже Стивен: друзья, которых Андрей слишком долго не замечал.
– Спасибо, – ответил он, протянул руку и тоже положил её на плечо Карсона. Господи, словно за дуб ухватился. Карсон ещё раз дружески кивнул и оставил Андрея в одиночестве. Тот направился к командирской палатке, всё ещё размышляя об этом разговоре.
Андрей достиг палатки прежде, чем смог привести мысли в порядок, откинул полог и вошел со словами:
– Сэр, майор Керенский по вашему приказанию явился.
Вместо привычного парализующего страха, охватывающего его при каждой встрече с Николаем, на этот раз Андрей почувствовал нечто совершенно новое, непривычное. Почти… предвкушение. Словно жизнь в последнюю пару лет готовила его именно к этой конфронтации – до сегодняшнего дня, когда Андрей наконец-то лицом к лицу встретился со своей Немезидой. Может быть, теперь я в конце концов оборву ниточки, которые мой брат прицепил ко мне годы назад.
Ничего не выражающие глаза его брата глубоко впали в глазницы. Холодность Николая в который раз заставила Андрея покрыться потом, однако это едва чувствовалось ввиду его собственной холодной решимости – маленькая победа, однако любой, самый незначительный шаг вперед создавал возможность для следующего шага. Мысленно Андрей уже нашел свое место. Он гордо вздернул подбородок – безмолвный вызов Николаю.
В глазах брата, однако, ничто не шевельнулось. Ничего нельзя было прочесть на его лице и Андрей снова вспомнил слова Даны, хотя разговор между нею и Николаем состоялся более пяти лет назад. Андрей мог презирать Николая за его махинации, но последняя встреча с отцом и мысль о разрыве тесных семейных уз… может быть, Николай вообще не может иначе. «Узы, полнящие силой, если с ними мы близки, и ведущие в могилу, если рвем их на куски». Старый добрый Пушкин.
– Ты меня искал?
Этот ах-какой-холодный тон…
– Никакого «здравствуй, брат»? Мы не виделись столько лет… – Андрей покачал головой и попытался отклеить язык от гортани. – И где же твоя братская любовь, Никки? Где? – Внешне Андрей выглядел спокойным и уверенным, однако внутренне он весь содрогался от мыслей о годах унижения и страха. Теперь его пугала собственная смелость по отношению к Николаю.
В глазах Николая что-то неуловимо изменилось, но прежде, чем Андрей смог разобраться в этом, выражение снова исчезло. Он не был уверен, было ли это движение глаз реакцией на залетевшую ненароком пылинку либо, как Андрей подозревал, ответом на вызов, прозвучавший в его голосе.
– Я очень занят, Андрей. На самом деле, мне здесь вообще не следовало быть, однако… настойчивость твоих поисков меня изумила. Я решил, что речь идет о чем-то в самом деле важном. Но я приехал ненадолго и должен встретиться ещё кое с кем. Итак, что тебе нужно?
– Я хотел взглянуть тебе в глаза и понять, увижу ли я в них правду.
– Правду? О чем?
– О том, стоишь ли ты за последними бунтами.
– Что?! – изумление явно проступило на лице Николая и на какой-то момент фасад его невозмутимости зашатался. Особо холодный порыв ветра прорвался сквозь стены палатки, хотя они и были крепко притянуты к земле, и Андрей покрылся гусиной кожей, так что на руках шевельнулись волоски.
– Бунты. Твоих рук дело? – Андрей сконцентрировался, попытался пробить вновь надетую Николаем маску невозмутимости. Ему хотелось сорвать завесу, постоянно окружающую его брата. Долгие противостояния с Николаем дали ему в руки необходимые для этого инструменты. Впервые в жизни Андрей почувствовал настоящее чувство, скрывающееся под маской брата. Гнев.
– Ты ищешь меня несколько месяцев подряд, чтобы спросить, не устроил ли я какие-нибудь беспорядки? Ты в самом деле считаешь, что мне больше совершенно нечем заняться? – Николай покачал головой. – Андрей, тебе надо было оставаться в Академии. Такие идиотские мысли могут стоить многим солдатам под твоей командой жизни.
Последнее замечание оказало своё воздействие на Андрея. И это говорит человек, отправивший меня в изгнание. Андрей резко вдохнул через нос в попытке остудить собственный гнев. Гнев не поможет мне против Николая.
– У меня есть право задать этот вопрос.
Николай склонил голову набок, словно отыскивая в памяти необходимую информацию – движение, которое настолько напомнило Андрею отца, что он едва сдержался, чтобы не сорваться на Николая. Потом его брат медленно покачал головой и сухая, не несущая ни капли веселья улыбка искривила его губы. Господи, словно из могильного склепа выбрался.
Однако ещё более Андрея потрясло иное сходство Николая с отцом. Такая же пустота. Что ты с собой сделал, Николай?
Андрей внезапно вспомнил о бесконечных разговорах о Николае, которые он вел с Даной, и его охватило новое чувство.
Жалость. Сочувствие.
– Андрей. С тех пор прошло уже четырнадцать лет. Я сделал тогда то, что должно было быть сделано. Не больше.
Новая волна гнева накатила на Андрея, угрожая уничтожить едва появившееся сочувствие. Новый глубокий вдох немного успокоил натянутые нервы и помог успокоиться.
– Пятнадцать.
– Что? – переспросил сбитый с толку Николай.
– Чуть больше пятнадцати лет. Не четырнадцать.
– Четырнадцать, пятнадцать… Андрей, это не играет никакой роли. Всё в прошлом. Ты что – думаешь, если я однажды пошел этим путем, так я теперь всегда буду им пользоваться? У меня теперь – совсем другие проблемы, я не вожусь с гражданскими. Не говоря уже о том, что моя успешная стратегия того времени теперь вряд ли применима. Совершенно другие обстоятельства. Мы здесь не громоздимся друг у друга на головах, как тогда на кораблях… результатом был бы совершенный хаос. Неуправляемый. Я ненавижу ситуации, которые нельзя просчитать.
Андрей беспомощно уставился на Николая, пытаясь что-либо понять. Как могут они – такие разные – быть братьями? Как мог Николай так далеко уйти от любого проявления человечности? Он снова услышал слова Даны. Его человечность глубоко спрятана, опущена до уровня, на котором он в состоянии её вынести. Он должен принимать решения, которые принесут солдатам – и точно так же гражданским – верную смерть, но у него нет способности твоего отца влезть в шкуру этих людей, посочувствовать им и, тем не менее, выжить.
Могло ли это быть главной причиной? Несмотря на бесчисленные ночные дискуссии с Даной, Андрей все ещё не был полностью убежден её оценкой его брата – мыслью о том, что Николай попросту решил идти путем, отличным от того, которым шел генерал. Путем, который, тем не менее, должен был сделать из него великого лидера. Может быть…
Неожиданная мысль прервала раздумья Андрея.
– Ты ведь о чем-то умалчиваешь, так? К чему ты ведешь?
Словно пойманный на месте преступления вор, Андрей ушел в себя. Идеальная выправка Николая вкупе с его, казалось, непоколебимой уверенностью в себе сбивала Андрея с толку, усложняла его осторожную попытку разговорить брата. Старое ощущение неполноценности скребло его сознание. Андрей на мгновение задержал дыхание и взглянул внутренним взором сам на себя. Он почувствовал неуверенность, однако внезапно вспомнил безмятежную ухмылку Карсона. Как сильно – и как хорошо – она отличалась от бесчувственной улыбки его брата! Андрею пришла на ум поговорка Раймонда: «Мы построены не по одним и тем же чертежам, так что нам не обязательно идти одним и тем же путем».
Пользуясь возникшей паузой, Андрей начал расхаживать взад-вперед – размеры палатки позволяли это. Теперь его шаги утяжелились, каждый шаг – символ его стремления к самоутверждению. Мой собственный путь. После нескольких кругов по палатке Андрей сообразил, что Николай так и не ответил ему. Оглянувшись на Николая, он увидел, что тот холодными глазами следит за ним.
Пытайся-пытайся меня порезать взглядом на пластинки. Не получится! Андрей нахохлился и продолжил мерить шагами палатку. Я выдержал схватку с отцом – почему я должен спасовать перед тобой?
– Что ты от меня скрываешь?
Новая заминка, словно Николай взвешивал варианты. В конце концов, он ответил:
– Гражданские – не единственная группа, которая в последнее время начала распадаться на разные фракции. – Николай открыл рот, словно хотел ещё что-то добавить, однако явно передумал и вызывающе взглянул на Андрея.
Шаги Андрея замедлились и он в конце концов остановился перед братом. Его разум лихорадочно пытался осмыслить полученную информацию и уложить её в голове в общий контекст. В то же время он старался рассмотреть различные интерпретации того, что сказал Николай.
