Дарья Кузнецова - Абсолютное оружие
Вдруг продвижение застопорилось, и неизвестный стрекотун «встрещал» с удвоенной энергией. Кажется, ему не понравился мой способ передвижения в пространстве.
Спорить с ними в словесной форме никто не стал. Райш только скупо жестикулировал (я чувствовала, когда двигалось плечо или голова мужчины), а возмущённый стрекот не стихал. В дискуссию на стороне капитана вмешался Лармес.
— Да ты тупой, — раздражённо, в голос, сообщил он. Вряд ли он рискнул бы ляпнуть что-то такое капитану, так что слова, наверное, адресовались «собеседнику»-стрекотуну. То есть, йали, конечно. Просто вспомнившееся слово «стрекотун» мне понравилось больше.
В исследовательском институте, где проходили наши тесты, среди прочих был прибор, издававший подобные звуки. Большинство учёных и лаборантов очень смутно понимали назначение этой контрольной аппаратуры; его знала, по-моему, только сама доктор Ладога. Не то он был ужасно секретный, не то — ужасно сложный.
А все остальные называли этот по виду монолитный здоровенный кусок железа без опознавательных знаков и средств индикации на внешней поверхности ласково — «наш стрекотун». Поскольку же прибор трещал в разной тональности, порой довольно внезапно издавая достаточно пронзительные звуки, некоторые мужчины, особенно в ночные смены, прибавляли вместо «наш» куда более негативно окрашенное и нецензурное «злое…чий».
— Она его женщина, — громко, по слогам проговорил Ларс. — Его! Слабая! Болеет! Женщина! Как там по вашему, жукоеды тупые? Самка!
Послышались сдавленные, с трудом сдерживаемые смешки. Как хорошо, что я не вижу происходящего, а только слышу; и так уже смешно, а смеяться сил нет, и из-за этого свербит в горле и противно чешется в носу.
Трескотня продолжилась уже на три голоса, после чего на нас плюнули и отправили как есть. Я пыталась смотреть по сторонам, но носом в спину капитана это делать было проблематично, а поднять голову я не могла, только немного повернуть. Кроме тех же пёстрых коридоров ничего рассмотреть не получалось.
Райш двигался настолько легко и плавно, будто не шёл, а плыл; и я сама не заметила, как уснула.
Глава 25 Райш
Недавно вполне радужное настроение очень быстро скатилось к самым нижним отметкам. Экси удалось вытянуть практически из зоны невозвращения. Как именно у меня это получилось, я не очень понимал, потому что данным техникам меня обучал Ханс, и на живых людях я почти не практиковался. Я даже не сумел разобраться, что именно произошло; безвредный газ почему-то превратился в организме девушки в непонятный смертельный яд, а как и почему — неизвестно.
За тот десяток нормоминут, который прошёл в реальности, пока длилась «операция», я чудовищно устал и вымотался. Сначала удивился, но потом благополучно вспомнил события сегодняшнего дня, и удивляться перестал. Моральное истощение после стычки с собственными инстинктами в тренировочном зале только чего стоило! Ну и в целом, день выдался напряжённый и длинный именно морально, а слияние сознаний просто добило непривычный к такому организм.
Поэтому, удостоверившись, что Экси действительно жива и отправляться к Предкам передумала, я, не вступая в бессмысленные диалоги со штурмовиками, лёг спать, аккуратно устроив девушку в охапке. Инстинкты, подстёгнутые наличием поблизости внушительного количества потенциальных конкурентов, требовали утащить добычу куда-нибудь подальше в логово и охранять от всевозможных врагов. Поскольку ничего, хотя бы отдалённо напоминавшего нору, дупло или пещеру в обозримом пространстве не было, пришлось ограничиться крепкими объятьями. Так было гораздо проще, чем выдерживать ещё один раунд борьбы с собой, вытряхивать мгновенно уснувшую девушку из объятий и вновь устраиваться поудобнее. Да и… так было гораздо приятней, что уж там.
Перегруженный непрофильными и нехарактерными задачами разум отключился мгновенно. Я как будто перестал существовать, выпал из мира; редко со мной такое бывало. Впрочем, после знакомства с Экси вся моя жизнь состоит из редких и непривычных состояний. Всё чаще ловлю себя на ощущении, что мне опять от силы двадцать нормолет, а вокруг большой незнакомый мир, и наконец-то нет никаких воспитателей и родительского надзора, и можно творить что заблагорассудится.
Не знаю, через какое время я включился обратно. Причём даже примерно оценить продолжительность собственного отдыха я сходу не мог, чему несказанно удивился. Но судя по ощущениям, улучшившемуся эмоциональному и психическому состоянию, несколько нормочасов. Экси тоже не шевелилась; но дышала ровно, и повода для беспокойства я не видел.
Кормить нас, кажется, не собирались. Не думаю, что нас хотели уморить голодом, так что, надо полагать, лететь предстояло недолго. Никаких развлечений не предвиделось, и я, подумав, последовал мудрому совету какого-то из военачальников древности. «Если воин скучает, воину следует поесть и уснуть». Потому что ларг знает, когда в следующий раз удастся это сделать.
В следующий раз я проснулся, когда к привычным уже запахам нашего временного узилища примешался новый, чем-то похожий на резкий кислый дух змеиной чешуи. Йали.
Сначала появился запах, только потом возник проём выхода, и внутрь, потрясая оружием, просочилась пара жукоедов. Они затрещали и замахали конечностями, имея в виду, что хватит разлёживаться.
— Приехали, — тихо пояснил я Экси и встал, аккуратно утверждая девушку в вертикальном положении.
Хм.
Ноги её задрожали от чрезмерного для истощённого организма усилия и подогнулись. Жалко всхлипнув, девушка бессильно осела в моих руках, часто и судорожно дыша. Я сочувственно хмыкнул и легко закинул страдалицу на плечо; она благоразумно не стала возражать.
Йали закономерно заинтересовались оригинальным способом передвижения. И, естественно, попытались вынудить меня поставить ношу на ноги. Делали они это жестами, поочерёдно тыкая оружейными дулами в Экси и пол. А я только качал головой (точно знаю, этот жест они понимают правильно) и демонстративно прижимал локтем коленки девушки. Не знаю, до чего бы мы дожестикулировались (йали раздражённо трещал что-то про «неправильно»), если бы не влез и не поднял шум помощник командира отряда.
Громким голосом, обильной похабной жестикуляцией и выражением лица штурмовик здорово поднял настроение всему отряду. Я не стал расстраивать старательного бойца известием о том, что механизм размножения у жукоедов отличается кардинально, и вся его пантомима с возвратно-поступательными движениями ничуть не прояснила для йали ситуацию. И голос повышать тоже было не обязательно; что тихо, что громко, они всё равно ничего не понимают. Не потому, что для них сложна наша речь, а потому, что всегда считали её недостойной изучения. Знающих наш язык йали за всю историю контакта было несколько десятков. Вряд ли такие оригиналы попадутся в экипаже каких-то задрипанных пиратов.
Возражать штурмовику не стоило ещё потому, что в социальной иерархии йали размер имеет значение. Чем крупнее самец, тем выше он по положению в обществе. По этой классификации я тут вообще самый жалкий; это, конечно, бесит, но мне на руку. А если я начну поправлять «старшего», могут заинтересоваться или заподозрить неладное.
Тем более, очень удачно явился ещё один йали, они экспрессивно обсудили ситуацию, и в речи то и дело мелькали наши с Экси «хвосты». Кажется, они решили, что это нечто необходимое в процессе размножения. В общем, по-своему логично; нас тут лохматых всего двое.
Довольные найденным объяснением, йали снисходительно разрешили наш странный способ передвижения. И под конвоем из десятка жукоедов с оружием (если бы возникла такая необходимость, их бы пара штурмовиков голыми руками порвала на лоскуты, не особо напрягаясь) мы двинулись в путь.
Экси обвисла на моём плече, провалившись в глубокий сон. Не самостоятельно, разумеется; пришлось подтолкнуть, а то она бы ещё начала бороться с собой. А ей, поскольку нет еды, лучше спать.
Пёстрые коридоры корабля йали сменились каменными тоннелями; не вырезанными, а скорее проплавленными в необычном камне, испускающем слабое приятное глазу свечение жёлтой части спектра. Навстречу то и дело попадались вооружённые йали, и одна только разнокалиберность их вооружения говорила за то, что это — не регулярные войска. Впрочем, во-первых, с жукоедами никогда нельзя быть уверенным, а, во-вторых, разнообразие никак не отменяло достаточности имеющегося в наличии оружия.
Наши конвоиры перебрасывались какими-то фразами со всеми встречными. Пару раз явно хвастались уловом, один раз — отчитывались, когда навстречу попался особенно крупный их сородич.
Но всё это я отмечал машинально, сосредоточившись на другом. Психополе этого места было очень странным. Рваным, с местными провалами и пучностями, дырявое как губка. До сих пор я ничего подобного в своей жизни не видел, а чутьё буквально вопило о родственной природе этого феномена и той блокады, какую генерировала загадочная установка на борту космического корабля. Я не удержался от довольного, предвкушающего оскала и тихого рычания. Оказавшиеся поблизости йали напряжённо вскинули на меня свои пушки, один протрещал что-то угрожающее. Я не удержался, продемонстрировав жукоедам неприличную комбинацию из пальцев и замолчал. Конвоиры тут же успокоились, а пара шедших рядом штурмовиков, переглянувшись, фыркнули от смеха.
