Рутинная работа - Виктор Новоселов
– Алекс, давай пакет!
Я кинул ему экстренный пакет, он налету схватил пакет и выбежал из двери. Я ринулся за ним, работая руками что есть мочи, но передвигаться быстрее на кресле уже нельзя было физически. Я осознавал, что Фраму я уже ничем не мог помочь. Можно подумать, что я очень черство отреагировал на увиденное, но я находился в шоковом состоянии и просто еще не мог осознать, что Нильс умер окончательно и бесповоротно. Мой мозг работал в ту секунду только как фиксатор информации.
Оказавшись в коридоре, Перес тут же кинулся к кому-то, что лежал на полу и метался в агонии окруженный лужей крови. По голосу я понял, что это Бернар, но узнать его я не мог, он был весь в крови, а лицо исказила гримаса. Но он хотя бы был до сих пор жив. Я увидел дальше по коридору труп Раджича, Мирко лежал чуть поодаль с воткнутым в глазницу ножом. Он лежал на боку и слегка недоумевающий взор был обращен как раз в мою сторону. Нож вошел в глаз по самую рукоять, Раджич умер мгновенно, даже не успев ничего понять.
Еще одно тело без головы, зацепилось рукой за магистральный провод, идущий вдоль стены и безвольно повисло на нем. Голову тело потеряло вследствие прямого выстрела пневматического пистолета предназначенного для размельчения твердых пород, лежащего как раз на полу неподалеку. Все вокруг было в ошметках этой самой головы. Методом исключения я понял, что тело принадлежало Селиванову. Но пока никак не мог разобраться, что тут все-таки произошло.
– Алекс! Можешь на полу посидеть, мне надо Бернара довести до операционной.
Я посмотрел на Переса с легким удивлением. Я до сих пор не очень-то отдавал себе отчет в происходящем. Я посмотрел на Бернара, теперь было видно, что обе его ноги разорваны, видимо он получил выстрел тем же пистолетом что разнес голову Селиванову.
Наконец, скорость моей реакции на информацию сравнялась со скоростью получения этой самой информации и я начал сознавать, что произошло нечто ужасное и трое близких мне людей уже мертвы.
Подавив тошноту я, опершись на Переса, пересел на пол. Серхио тем временем с большим трудом сумел перетащить на кресло Бернара. Бернар посмотрел на меня, и вяло улыбнулся. Его лицо было мертвенно белым, в глазах было смирение, вряд ли он осознавал, что улыбнулся мне. Он умирал, даже Перес не сможет его спасти. Может Бернар, будучи уже одной ногой в могиле, видел там своих родных. А эта его улыбка была адресована уже им, а не мне. Но я трактовал ее как знак примирения между нами.
Когда Перес закатывал кресло в предбанник, оттуда, чуть не сбив врача с ног, пулей выскочил Гарсон и побежал куда-то со всех ног. Перес никак на это не прореагировал на это, просто пропустил Пьера и повез Бернара в операционную, делать свою работу.
Я еще не знал, что тут произошло, и кто устроил эту кровавую баню. Но вряд ли в голове у Гарсона сейчас были светлые мысли, поэтому я решил последовать за ним. Я сумел подняться на одной ноге и теперь, как мог быстро, прыгал по коридору, руками держась за тот самый магистральный кабель. Во всех помещениях базы истошно выла сирена. Но все члены экспедиции и так были в курсе ситуации, и ждать помощи им было уже неоткуда. Вся солнечная система слышала тревогу, но в ближайшую неделю мы не получим никакой помощи.
По кабелю я добрался до шлюзовой. Здесь был главный выход с базы для тех, кто выходил в одном скафандре без оборудования. Им почти не пользовались, поскольку почти всегда отправлялись на вездеходах и соответственно выезжали из гаражного отсека.
Поэтому увидев, что активно табло, закрепленное над дверью шлюзовой, я без труда понял, куда направился Гарсон. Я твердо решил его остановить, хотя и не до конца был уверен в том, что же он хочет сделать. Счетчик на табло показывал сорок секунд, столько времени осталось до того момента, как в шлюзовой восстановиться атмосфера. Потом я запрыгну в шлюзовую, одену скафандр, а затем…
Вот тут проблема. Как я помогу Гарсону, если даже не могу толком идти? Но пока я пытался понять, что мне делать, открылась дверь, и я нырнул в шлюз одним большим прыжком. Придется действовать по месту, созидать буду на ходу.
По стенам шлюзовой были закреплены аварийные скафандры. Это были всеразмерные легкие скафандры, без какой либо защиты от механических повреждений. Они предназначены только для того чтобы выйти на поверхность и там ждать помощи.
Я с большим трудом сумел одеть нательный комбинезон и взялся за нижнюю часть самого скафандра. Немудрено, что когда я сунул ногу в наружные штаны, то задел свежую рану. Я закричал. Боль очень напоминала ту что я чувствовал когда упал. Будто никто не отрезал мне ногу, и она всегда была при мне. А сейчас какой-то садист пытается выпрямить ее, уничтожая колено. Нет, так не выйдет! Надо чем-то себе помочь. Так, вон аптечка на стене, может стать плохо, но попробовать стоит. Я на одной ноге доскакал до аптечки и взял знакомый пенал с обезболивающим. Моей печени теперь точно каюк, но Гарсон спас меня, я, пожалуй, отплачу ему тем же.
Я сделал себе инъекцию и сразу почувствовал, что этот укол потом долго еще будет вспоминаться мне в трудную минуту. Организм ответил мне сначала приступом тошноты, а потом меня будто ударили в грудь. Видимо это был уже перебор, возможно фатальный. Но если остаться сидеть здесь, то просто и бессмысленно умрут оба – я и Гарсон. Поэтому надо двигаться. Мне как будто сдавили голову, никакой боли я не ощущал, но картинка в глазах, будто стала слишком насыщенной и резкой. Сердце стало биться медленней, но каждый удар я ощущал болью в груди и шее.
Но боль в ноге совсем ушла чего я, собственно, и добивался, теперь надо действовать. Только надо пересилить эту навязчивую яркость видимой мной действительности. Естественно без ноги я вообще не смогу двигаться в легком скафандре, поэтому я скомкал два нательных комбинезона из других скафандров и затолкал их в наружные штаны, будет как культя, все равно мне уже не больно. После этого я наскоро нацепил верхнюю часть скафандра и пристегнул к ней старый куполообразный шлем, такой древней конструкции,
