Григорий Неделько - Неомифы (сборник)
– А впрочем, неважно. Запускай Олимпиаду – нам нужен рейтинг.
Директор встал из-за пульта.
«Представляю, какую головомойку устроят нам завтра газеты, – раздражённо подумал он, злой, в первую очередь, на себя, за то, что ввязался в непонятную, дурацкую авантюру. – А Интернет-СМИ уже сегодня начнут писать что-нибудь вроде „Директор Третьего канала Мещеряков сошёл с ума“. Или „Самозваный пророк демонстрирует в прямом эфире подшипник“… Надо было проверить ту штуку. Ничего, „Иисус“ – или кем он там себя возомнил? – потерпел бы денёк-другой, зато я бы точно знал, что правда, а что – вымысел».
Доверяй Мещеряков слепым чувствам, а не доводам разума, он бы никогда не поднялся столь высоко по карьерной лестнице. Вчера же, когда директор разговаривал с Прошкиным, произошло что-то из ряда вон выходящее. Будто бы реальность повернулась к Василию невидимой в обычное время, неизвестной стороной. Нет, надо с этим кончать! Госструктуры тоже ошибаются, а он не собирается портить карьеру из-за чужих ошибок…
Мещеряков решительной походкой вышел в коридор.
Прошкин с грустью наблюдал, как Егор прерывает трансляцию, возвращая на экраны телевизоров гимнастические соревнования. А в памяти всплыла недавняя встреча…
От телестудии до дома было совсем недалеко, и Прошкин любил преодолевать это расстояние пешком, на что тратил минут пятнадцать – двадцать. В тот день на работу он не пришёл.
Беззаботно насвистывая какой-то лёгкий мотивчик, с дипломатом в руках, замдиректора Третьего канала шёл по одной из центральных аллей, с удовольствием разглядывая покрытые густой зеленью деревья и сочную траву, когда ему навстречу ступил некий субъект. Субъект обладал нервным взглядом, двухнедельной щетиной, немытыми волосами и характерным запахом. Черты его лица казались нечётким рисунком, выполненным кем-то из мастеров живописи.
– Вы же Геннадий Прошкин, с Третьего? – поинтересовался новоявленный.
– Ну, допустим, – ответил Прошкин, машинально отступая на шаг назад. – А вы кто?
– О, скоро вы обо мне узнаете… – пообещал странный мужчина. – Если только меня не поймают эти.
– Эти? – уточнил Геннадий, уже подозревая, с кем разговаривает.
«Похоже, очередной ненормальный, – пронеслось в голове. – Как некстати – из-за него я могу опоздать на работу, а Мещеряков серьёзно к такому относится».
Собеседник Прошкина замялся.
– Вы о полицейских, я так понимаю? – «подтолкнул» его замдиректора.
– Нет, – снова заговорил дурной пахнущий субъект. – Хотя они тоже за мной гонялись: приняли за бомжа… А впрочем, неважно. – Он отмахнулся. – Об этом потом. Сначала вы должны помочь мне.
– С чего бы это?
– Да как вы не понимаете, от этого зависит судьба мира!
– Ага-а, понятно, – протянул Прошкин и хотел было уйти, но его поймали за рукав.
– Постойте, не делайте той же ошибки, что и все, – реальность может этого не перенести!
– Кто? – переспросил ошеломлённый Геннадий.
– Реальность! – Незнакомец аж выпучил глаза. – Сейчас я вам всё расскажу…
– Давайте вы действительно всё расскажете, но только не мне и в другом месте.
Прошкин уже достал смартфон и решал, какой номер набрать – полиции или скорой помощи, – когда обратил внимание на умаляющий взгляд стоявшего перед ним человека.
«Наверняка я делаю ошибку, но… выслушаю его. Может, у него есть информация о террористах? Говорят, в Тунисе один бомж пытался сообщить о заложенной бомбе, но ему никто не поверил. Так потом…»
– Ладно, – прервав собственные размышления, сказал Прошкин, – выкладывайте, что у вас, только быстрее – времени у меня крайне мало.
– Хорошо, хорошо. – Обрадовавшись, заторопился мужчина. – Давайте отойдём в сторонку: не хочу, чтобы нас услышали.
– Кто? – направляясь вслед за новым знакомым, осведомился Прошкин, однако ответа не получил.
Они остановились в переулке, пропахшем кошачьей мочой. Стены были исписаны граффити, фашистскими лозунгами и сообщениями вроде: «Хочешь секса – позвони по такому-то номеру».
«Что я делаю? – вертелась в голове у Геннадия навязчивая беспокойная мысль. – А если этот психотный – всего лишь приманка? Он затащил меня в укромный уголок, подальше от чужих глаз, а теперь откуда-нибудь, да хоть вон из-за того мусорного бака, выскочат его дружки, чтобы ограбить меня».
Бездомный – или кто он был? – не дал мысли Прошкина развиться. Начал он с того, что представился:
– Меня зовут Ефимцев, Павел Ефимцев. Вы пока меня не знаете. Сожалею, что, обратившись к вам за помощью, я привлёк к вашей персоне внимание этих, но, может, всё обойдётся… – тараторил мужчина. Затем с усилием прервал сам себя и сказал медленнее, более внятно: – В общем, ближе к делу. Я – посланник из будущего! – Выдав это, он замолчал.
Прошкин смотрел на собеседника со смесью удивления, недоверия и какого-то ещё чувства, которое не выразить словами.
«Надо было сразу звонить в психиатричку…»
Однако и этого сделать замдиректора не успел – назвавшийся Павлом Ефимцевым, как оказалось, лишь собирался с мыслями, чтобы огорошить Прошкина ещё сильнее:
– Точнее, не из будущего, а из… скажем так… параллельного мира. Возможной реальности. Вы меня понимаете? Так вот, в этой реальности у всех людей в головы вживлены специальные устройства, называемые галлюцинаторами, или г-модуляторами. Они проецируют фантазии человека на действительность.
– Для чего? – оторопело спросил Прошкин.
– Это долгая история, и на неё нет времени.
– Ну, знаете, если вас совсем не интересует…
– Подождите-подождите! Я всё расскажу. В общем, дело в корпорациях. В будущем – альтернативном будущем – они захватили… захватят мир. И заставят людей забыть о реальности, внушив им, что случилась Третья Мировая, что Земля разрушена и отравлена. С ведома и под покровительством этих корпораций каждому новорожденному человеку будет вживляться г-модулятор.
– Ничего не понимаю…
– Дайте же мне договорить. На чём я остановился?.. Ох, у нас мало времени… Так вот, модуляторы, как я сказал, позволяют гомо сапиенсу жить в мире своих фантазий. С самого рождения. То есть, он, человек, не знает, как выглядит мир реальный, принимая за настоящее то, что видит, и существуя внутри этого! А уж действительность, созданная воображением, может быть какой угодно!
Прошкин почувствовал, как его сознание одновременно расширяется и сужается. Он пытался осознать то, что говорил Ефимцев, но сделать это означало бы подвергнуть сомнению самые основы бытия. Расширенными глазами Геннадий взирал на Павла, распалявшегося всё больше и больше.
– И в этих каких угодно реальностях люди, под влиянием всё тех же корпораций, тратят деньги на… ну, таблетки от радиации, необходимые для жизни технические устройства, спецодежду, товары для дома и быта, которые невозможно создать в настоящем мире, и ещё чёрт знает на что! Уйму денег, вы понимаете?!
Замдиректора Третьего канала подумал, что если немедленно не сделает перерыв, то его мозг попросту взорвётся.
– Ясно, Павел, – медленно произнёс он. – А скажите, давно вы… ну-у… ведёте такой образ жизни?
– Где-то полмесяца… Да не в этом суть! Важно другое, как же вы не поймёте! Корпорации, корпорации!..
– Да-да, я понял… А как началась ваша… кхм… свободная жизнь?
– На это нет времени – они могут явиться в любую секунду.
– Да кто?
– Ответьте, вы поможете мне? – Схватив Прошкина за руку, Ефимцев уставился ему в глаза.
«Отказать? Вызвать медиков? Хм… А не буду ли я потом жалеть о своём решении?»
Не желая спешить, Прошкин мягко отстранился и, взвешивая каждое слово, сказал:
– Насколько я понял, у всех людей в вашем мире есть эти… как их… модуляторы.
– Именно! – горячо подтвердил Ефимцев.
– Значит, и у вас в голове такая штука имеется?
Павел закивал.
– А мод мышкой у меня регулятор – вот, глядите!..
Но Геннадий был занят своими мыслями.
«Кажется, рациональность всё-таки побеждает хаос. Впрочем, рано пока рассуждать об этом…»
– Тогда давайте сделаем так: я знаю одного хирурга, опытного, достойного уважения врача. Наведаемся к нему, он вас обследует, а уж на основе выводов, которые он сделает, я сделаю свои выводы. Ну, как?
Ефимцев не мешкал ни секунды.
– Я согласен!
– Вот и отлично.
Довольный собой, Прошкин в сопровождении «посланца иной реальности» вышел из переулка.
– Я только позвоню начальству, – уведомил он, – объясню ситуацию.
Набирая номер Мещерякова, Геннадий размышлял, как будет отпрашиваться с работы. Если скажет, что встретил на улице пророка из другого мира и едет с ним в больницу, то туда же, к работникам медицины, отправят и его самого. Но сначала уволят.
«Понедельник – день тяжёлый», – вспомнилась старая шутка, и она хоть немного, но развеселила Прошкина.
