Андрей Ливадный - Черная Луна
Вот он чуть приподнял голову, шаря вокруг себя рукой.
Зрение Дениса расплывалось. К горлу подкатывала тошнота. Рука, на которую он пытался опереться, оскальзывалась на чем-то холодном, мокром и липком…
Нет… Так не пойдет… Непреодолимо хотелось лечь, оставив зги судорожные, конвульсивные попытки встать.
Что же это там скользит?..
Денис, которому все же удалось приподняться, опираясь на руку, сосредоточил расплывающийся фокус своего зрения на скользком и липком предмете.
Сквозь туман, что плавал в его сознании, и тупую боль, засевшую в одеревеневших мускулах, он увидел знакомые контуры тела, в неестественной позе распластавшегося, как и он, по полу.
В голове вдруг всколыхнулась черная хмарь воспоминаний, похожих на мутный смерч нелепых, противоестественных человеку чувств…
…В чистой прозрачной воде сплетались в мягком и одновременно напряженном танце два тела.
Его и ее…
На губах Дениса внезапно выступила пена.
В коридоре дико выли врубившиеся на всю мощь аварийные турбонасосы.
Через разбитые бастионы перепрыгивали солдаты и тут же занимали позиции.
Наконец в узком проходе меж перевернутых укреплений появился офицер. Не останавливаясь, он прошел прямиком в разгромленную лабораторию.
Заметив Шевцова, он пнул ногой его тело, глядя на несколько пулевых отверстий в груди, вокруг которых расплылись едва заметные на черной ткани униформы пятна крови.
Тот еще был жив, но сознание уже покинуло капитана.
— Дерьмо…
Офицер сплюнул на пол и поднял коммуникатор к влажным губам.
— Господин Ланге, мы в лаборатории. Прорыв ликвидирован. Что? Да, сэр, вот я его вижу. Лежит на полу… Нет, не в камере. Хорошо, сэр. Понял.
Майор отключил коммуникатор и брезгливо посмотрел вокруг.
От Бейкера, что забился в угол и сидел, глядя в одну точку, толку явно не добьешься.
«Господи, что за мразь? Чем они тут занимаются?!» — с отвращением подумал он, глядя на голого молодого парня, который лежал без сознания, навалившись на мокрый, осклизлый труп не то рыбины, не то ластоногого гуманоида, фрайг их разберет… но руки парня в последнем конвульсивном движении обняли это бледное, осклизлое тело, по которому тут и там тянулись длинные, аккуратно заштопанные надрезы, оставшиеся от многочисленных вскрытий…
Все приборы вокруг посечены пулями и заляпаны какой-то жидкостью вперемешку с кровью.
— Эй, сержант! — Офицер обернулся, подзывая к себе одного из бойцов. — Оденьте его во что-нибудь… — брезгливо приказал он, кивнув в сторону Дениса. — Сейчас сюда придет господин Ланге.
***Сознание медленно возвращалось нестройным танцем сюрреалистических теней.
Только трудно оказалось понять к кому.
Денис ощущал, как чьи-то руки тормошат, переворачивают его тело, чувствовал прикосновения ткани, а перед глазами колыхался все тот же черный туман, из которого, подавляя человеческую волю, выползало нечто чуждое…
Чуждое ли?
— Они зря это сделали… — раздался над головой чей-то голос.
— Что именно, господин Ланге? — осведомился другой.
— Зря пытались его вытащить, — пояснил Джедиан. — В виртуальной реальности он мог бы еще пожить. А тут — нет. Ему не вытянуть. А жаль. Хотя мы, кажется, взяли от него все, что смогли. Прецедент создан, верно, господин Бейкер?
В ответ прозвучало что-то невнятное, больше похожее на сдавленный стон.
Ланге… Бейкер… Все те же имена из кошмарных воспоминаний.
По телу Дениса под чужой, непривычной униформой текли крупные градины ледяного пота.
Мускулы ног непроизвольно сокращались.
Что это с ним? — поинтересовался голос, который Денис теперь уже узнавал из тысячи других. — Ну, Бейкер, отвечай!
Шаги — влажные, чавкающие в разлитой по полу крови… и звонкий шлепок, сопровождаемый шипящей фразой:
— Приди в себя, Бейкер, хватит трястись. Я спрашиваю: откуда эти конвульсии?!
— Я… ввел… стимулятор… внутривенно… — Ответ все равно прозвучал невнятно.
— Паскуда… — прошипел Ланге. — Трусливая мразь!.. Поднимите его! — повысив голос, приказал Джедиан.
Денис отстранение подумал, что, должно быть, сейчас этого Бейкера будут бить, но оказалось, что приказ относится к нему.
Руки грубо приподняли его и рывком поставили на ноги. Голова Дениса непроизвольно свесилась набок.
Внутри все пылало нестерпимой фантомной болью не одного, а двух существ.
Он чувствовал, что беспомощен, как ребенок. Его мускулы после насильственного бездействия оставались дряблыми, и даже стимулятор оказался не в силах вернуть им энергию и упругость.
Только сейчас, осознав, что не в силах даже держать собственную голову, Денис окончательно поверил во все происходящее.
Призрак Даши не был призраком.
Он действительно пребывал в виртуальной реальности.
Долго… Очень долго, и, значит, остальное тоже не ложь и не плод больного воображения. Хотя, что он мог знать наверняка?
Глаза Дениса чуть приоткрылись, обозначив узкие щелки.
— Ага, дружок, приходим в себя? — Ланге глумился и не скрывал своего удовольствия от данной процедуры.
Денис наконец увидел его.
Голос, который долгое время преследовал беззащитный разум, наконец обрел плоть…
Он смотрел на Джедиана без ненависти — на нее не осталось сил, лишь в душе зрело гадливое недоумение.
Перед ним стоял ИНОЙ ЧЕЛОВЕК.
Денис не мог понять его, сколько ни пытался это сделать.
Он должен был задыхаться от боли, ненависти, страха, гнева, но ничего похожего не осталось в душе.
Только пустота. Пустота, недоумение и неуместный, иррациональный стыд… Словно он, как отстраненный от реальности наблюдатель, разглядывал удивительную и отвратительную тварь, пытаясь понять, как она устроена, почему действует именно так, но ничего не получалось, ни в разуме Дениса, ни в том, кто прижился в глубинах его подсознания, — ни в ком из них не находилось ответа на простой, казалось бы, вопрос, как из маленького, красивого, пухленького ребенка, который когда-то доверчиво льнул к материнской груди, искал беззубыми деснами упругий сосок, делал первые шаги и лепетал что-то на языке ангелов, как из него вырос этот высокий, опрятно одетый, самоуверенный мужчина, которому чужая боль казалась хорошим поводом для циничных шуток?
От расплывчатого взгляда Дениса не укрылось, что даже офицер, что стоял поодаль, отвел глаза.
Он с трудом шевельнул головой, переведя взгляд на подсвеченные изнутри цилиндры, что возвышались вокруг страшной колоннадой.
Тела… Тела… Тела… Истерзанные, разрезанные и зашитые…
Такие чуждые, отвратительные и одновременно такие знакомые, почти родные, до щемящей в груди тоски.
КТО Я?!
Этот вопрос, родившись один раз, вдруг начал разрастаться, заполнять собой пустоту…
Перед Денисом вновь, как тяжелая завесь из темных, спутанных водорослей, колыхнулся мрак.
Для Джедиана, Бейкера и окружавших их солдат, быть может, прошла минута, не больше, а он уже успел за это время тысячу раз умереть и вновь восстать в собственном измученном, истерзанном сознании, которое, оказывается, хранило иные ипостаси Дениса Велехова…
…Закат догорал.
Долгий, напряженный, как затянувшаяся агония.
Он опять находился в наполненном жидкостью куполе, но теперь вокруг простирался не унылый ландшафт Черной луны, а иной, более знакомый и понятный пейзаж.
Но с точки зрения того существа, глазами которого смотрел на этот мир Денис, пейзаж казался пугающим, чужим…
Зеленая трава, кое-где подпаленная нещадным солнцем, волновалась на ветру.
Деревья с плоскими, раскидистыми кронами, словно зонтики, торчали тут и там, и заходящее за горизонт светило красило в багрянец их листву.
По прерии, от рощи к каменистому холму, вытянувшись цепочкой, шел прайд каких-то существ.
С точки зрения наблюдателя, они казались отвратительными.
Низкорослые, обросшие темной шерстью существа передвигались на задних конечностях, в то время как передние болтались почта до земли, и изредка то одно, то другое из существ опиралось на них при ходьбе, делая это скорее в силу генетической привычки, чем по необходимости.
Лица этих полуразумных животных, что являлись венцом эволюции данной планеты, но еще едва ступили на тернистый путь своего развития как МЫСЛЯЩИХ особей, напоминали собой страшные волосатые маски. Нижние челюсти выступали вперед массивными, угловатыми контурами, лоб, казалось, нависал прямо над ними, но взгляд небольших глаз был не злобный, скорее любопытный…
Он смотрел на них сквозь прозрачный купол посадочной капсулы и не верил, что они — именно те, ради кого предстоит погибнуть.
