«Кровь на воздух», часть первая «Капитан-соло» - Павел Сергеевич Иевлев
В-третьих, это не так просто, как кажется. Да, модуль стандартный, соединения стандартные, разъёмы и шины тоже, но есть нюансы. Увеличенная длина меняет развесовку и аэродинамику, требует других настроек геометрии несущих плоскостей, других параметров двигателей, меняет энергобаланс… Преодолимо, но никто не станет заниматься такой сложной дорогостоящей ерундой просто потому, что грязные носки стало некуда складывать. Соло летают в одиночку, потому они и «соло». Если верить снам о моей дочери, я исключение и, скорее всего, единственное. А значит, с высокой вероятностью я сейчас вижу на экране свой катер.
Я провёл дрон над рудиментарными плоскостями крыльев — они втянуты в корпус и торчат едва на четверть. Вот он, серийный номер. Увы, память на него ничем не отзывается, но, куда бы мы ни прилетели, его можно будет элементарно пробить по базе флота. Она есть на всех орбиталках. Хоть узнаю, как меня зовут… А это что?
Дрон, направляемый движением джойстика, плывёт вдоль борта к носовому обтекателю. Чуть позади него, ниже остекления рубки кто-то что-то написал — не очень ровно, но чертовски прочной краской. Несмотря на явные следы посадок в атмосферу, там всё ещё читается: «Котер».
Кажется, мне туда надо.
— Капитан, это, скорее всего, просто переброска транспорта с оказией.
— Зачем? Соло летают сами.
— Ну, мало ли, какие могут быть обстоятельства… Кто-то ушёл на пенсию, катер освободился, его перегоняют новому пилоту…
— «Капсюль»? — засмеялся я. — На пенсию? Ты слышала хотя бы об одном «капитане-соло», чья служба окончилась не вердиктом «Пропал без вести», вынесенным по окончании срока ожидания?
— В моей базе такой информации нет, но это не значит, что…
Я только отмахнулся — дрон обогнул корпус, и сейчас его камера смотрит на стыковочный узел.
— Катер подключён к барже, — констатирую я. — Судя по индикации на контрольной панели шлюза, генератор заглушён, но корабль не обесточен, запитан от реакторного модуля. И внутри есть атмосфера.
— И вы, конечно, хотите ей подышать? — мрачно спросила Катерина.
— Ты имеешь что-то против?
— Можно подумать, это имеет для вас какое-то значение!
— Ни малейшего, — подтвердил я.
* * *
Скафандр пришлось тащить с буксира через всю баржу, но это не страшно. Напрягает другое — после того, как я увидел свой катер, у меня внутри нарастает какое-то неприятное чувство дурацкой дезориентации. Как будто я что-то делаю не так. Или не там. Или не вовремя. Или не я… Последний вариант особенно неприятен.
Есть очень пугающее иррациональное ощущение паники, как будто я войду в рубку и увижу там себя. Того же самого или другого — сложно сказать, что хуже. Мы посмотрим в глаза друг другу, и окажется, что должен остаться только один. И это вряд ли я… ну, в смысле, тот я, который прёт сейчас по бесконечному коридору ужасно неухватистый тюк свёрнутого скафа.
Да, это, конечно, чушь. И я тут один, и в рубке там никого. Для того и контрольная панель у шлюза — можно сразу прикинуть, что внутри. Так вот, там темно, пусто и прохладно. Плюс пять и застоявшийся воздух. «Режим консервации». И всё равно меня потряхивает и руки дрожат. Психоз какой-то. Я даже скафандр надел с третьего раза — как будто зелёный новичок. Стоило опустить стекло шлема, как включившиеся системы мониторинга заалармировали — пульс за сотню, давление большое, аритмия. Не рекомендуется покидать корабль в таком состоянии. В нём ничего не рекомендуется, кроме как лежать, желательно, в медотсеке. Ладно, аларм можно отключить, добавить в смесь кислорода, подышать… ещё подышать… вот, уже лучше. Ну, или буду считать, что лучше. Ведь единственный медик на борту — это тоже я. Хотя, скорее всего, у меня «урезанная медспе́ца», как у соло: могу первую помощь оказать и знаю от чего какой препарат в аптечке. Лучше чем ничего, но проводить операцию на сердце пригласите кого-нибудь другого. Ладно, ведь я не отступлю, пора шлюзоваться.
Гофротрубу для перехода мне тут никто не приготовил. Наверное, посещение катера во время рейса программой развлекательных мероприятий не предусмотрено. Но я это ещё с дрона увидел и готов к трудностям. Пара десятков метров до шлюза, ерунда. Даже с трясущимися руками и мерцающей картинкой в глазах — ерунда. Покажите мне того космика, который ни разу не добирался на родной корабль вусмерть пьяным! Ну да, обычно не в скафандре и не через вакуум, но это уже мелочи. Дурацкие, не заслуживающие внимания мелочи.
Вот и шлюз. Почти не промахнулся даже. Заблокирован? Нет, вход свободный, команда на открытие проходит. Дождаться только откачки воздуха… Да что же меня трясёт так? Словно я из капсулы только что вылез. Не наблевать бы в шлем.
Люк под рукой дрогнул и подался внутрь — можно входить. Свет только резервный, катер обесточен, силовая установка заглушена, системы жизнеобеспечения отключены. Но шлюзовые механизмы запитаны и исправны, как и должно быть. Шлюз как шлюз, абсолютно стандартный — тесный и неудобный, класса «малый, на одного». В катерах всё оборудование «малое, на одного», жить тут вдвоём — это надо очень хорошо друг к другу притереться.
Индикатор загорелся зелёным, процесс шлюзования окончен. Пора внутрь.
Как я и ожидал, темно, холодно, тесно. Гравитация есть. То, что холодно, я вижу на нарукавной панели, в скафандре-то тепло. Правда, в нём и не повернуться толком. М-да, а ведь я в этой коробочке как бы ни большую часть жизни провёл. И мне, надо полагать, нравилось. Если ты «соло» — то тебе это нравится, за деньги на такое не идут. Выбрав «дальнюю разведку», ты запираешь себя в жестянку размером с автобус, где и пройдёт твоя жизнь, окончившись неизменным «Признан пропавшим без вести по истечении срока ожидания».
Никто не знает, как умирают «соло». Никто не видел ни одного из нас мёртвым, не находил наших тел на выстывших до абсолютного нуля катерах, не поднимал с грунта после неудачной посадки. Ушёл в поиск и не вернулся. Может быть,
