Пространство Откровения. Город Бездны - Аластер Рейнольдс
– Должно быть, подключился к моему портативному компьютеру, добрался до личных файлов. Вот подонок!
– Теперь ты понимаешь мои сыновние чувства. Зачем тебе все это понадобилось, Паскаль?
– Начнем с того, что у меня не было выбора. Я хотела тебя изучить, но разве смогла бы подступиться иначе как под чужим именем? Сменить имя было нетрудно, так как о моем существовании знает очень мало людей, а о моей внешности еще меньше. – Помолчав, она добавила: – Это правда. Я тебя не предавала.
– Хочешь сказать, Нильс никогда не получал от тебя информацию, которая требовалась для реализации его замысла?
Его слова Паскаль восприняла болезненно.
– Тебя же предупредили о перевороте, помнишь? Если я кого и предала, так это отца.
Он поискал аргументы в пользу того, что Паскаль лжет, не зная, хочет ли, чтобы такие аргументы нашлись.
– А биография?
– Это была идея отца.
– Орудие моей дискредитации?
– В биографии нет ни единого слова лжи, если допустить, что ты ее не внес туда сам. – Паскаль снова помолчала. – Она фактически готова к печати. Кэлвин очень помог. Это будет первая бесспорно талантливая работа, созданная на Ресургеме. Ты понимаешь? Со времен амарантийцев, разумеется.
– Да, это произведзение искусства. Ты издашь ее под своей настоящей фамилией?
– Так было решено с самого начала. Я, конечно, надеялась, что ты не узнаешь, пока книга не выйдет.
– Об этом не стоит беспокоиться. Ничто не угрожает нашим отношениям. Ведь я всегда знал, что истинным автором является твой отец.
– Тебе так будет легче? Если спишешь меня как ничтожество?
– Ты принесла обещанные результаты ЗЭ-анализа?
– Да. – Она подала карту памяти. – Я не нарушаю свои обещания, доктор Силвест. Но боюсь, то слабое уважение, которое питаю к тебе, может полностью улетучиться.
Столбики цифр бежали перед глазами по карточке, которую Силвест держал двумя пальцами. Часть его мозга обрабатывала эти цифры, пока он говорил с Паскаль.
– Твой отец, торгуясь со мной из-за биографии, сказал, что ее автор, женщина, находится в состоянии, когда ее последние иллюзии готовы рухнуть.
Паскаль резко встала:
– Полагаю, нам лучше обсудить это в другой раз.
– Подожди. – Силвест схватил ее за руку. – Не сердись. Мне надо поговорить с тобой об этом, понимаешь?
Она вздрогнула, потом медленно расслабилась, но выражение лица осталось настороженным.
– О чем?
– Об этом. – Силвест щелкнул ногтем по карте. – Это очень интересно.
Шаттл Вольевой приближался к корабельному доку. Тот находился в точке Лагранжа между Йеллоустоном и его естественным спутником, называвшимся Глазом Марко. В доке стояло с дюжину субсветовиков – Хоури столько не видела за всю жизнь. В «ступице» находились самые крупные корабли, а каботажная мелочь жалась к «ободу», так поросята льнут к сосцам матки. Несколько звездолетов стояли в ажурных конструкциях – ячейках для осмотра и ремонта ледяных оболочек и двигателей, изобретенных сочленителями. Были здесь и суда постройки самих сочленителей – гладкие и черные, будто вырезанные из куска космоса. Большинство же кораблей медленно витали вокруг точки Лагранжа.
Хоури догадывалась, что тут существуют строгие и сложные правила, чтобы избегать столкновений; компьютеры рассчитывали движение каждого корабля на несколько дней вперед. Цена топлива, которое будет истрачено на его отвод с места вероятной аварии, невысока в сравнении с доходами от торговли, а вот потерю лица возместить очень трудно. Такого скопления кораблей у Окраины Неба никогда не бывало, но даже там ходили слухи о схватках между командами из-за дефицитных парковочных мест или из-за нарушения каких-то обычаев торговцев. Многие ошибочно считали ультра однородной субкультурой. На самом деле они так же делились на фракции, ненавидящие друг друга, как любая другая человеческая раса.
Шаттл подходил к кораблю Вольевой.
Как и все субсветовики, он отличался невероятной обтекаемостью корпуса. Ведь космос близок к абсолютному вакууму только с точки зрения объекта, движущегося на малых скоростях. А движение со скоростью, близкой к световой, сродни прорыву через бескрайнюю атмосферную бурю. Вот почему субсветовики были похожи на клинки – узкие, заостренные на конце; пара двигателей работы сочленителей на лонжеронах придавала корме сходство с изящной рукоятью. Одетые в ледяной панцирь, корабли слепили бриллиантовым блеском.
Шаттл на тихом ходу обошел корабль Вольевой. Это все равно что лететь над городом – настолько он был огромен. В корпусе открылись лепестковые ворота ярко освещенного ангара. Подчиняясь легким прикосновениям женских пальцев к клавиатуре, шаттл вошел туда, и Хоури услышала глухие щелчки соединений – кораблик закреплялся в своем гнезде.
Вольева первой освободилась от ремней безопасности.
– Пройдем на борт? – спросила она, но в голосе не было той вежливости, которую ожидала Хоури.
Выплыв из шаттла при нулевой гравитации, они оказались в одном из самых больших помещений корабля. В конце коридора, выходившего из ангара, Хоури увидела странное сооружение из многих неподвижных и вращающихся деталей.
Ее уже подташнивало, но она решила, что нипочем не даст Вольевой это заметить.
– Прежде чем мы двинемся дальше, – сказала ультра, – хочу познакомить вас с одним человеком.
Она бросила взгляд за плечо Хоури – в коридор, ведущий к ангару. Оттуда доносились шорохи, будто кто-то лез, хватаясь за тянущуюся по стене скобяную лестницу. Это значило, что на борту шаттла прилетел еще кто-то.
Что-то тут не так.
Вольева явно не старалась произвести благоприятное впечатление на будущего товарища по команде. Похоже, ей безразлично, что может подумать Хоури о ней, как будто вся эта история с наймом больше не имеет ни малейшего значения.
Хоури оглянулась и увидела комусо, который сидел с ними в лифте. Его лицо пряталось под традиционным плетеным шлемом, свою сякухати он держал под мышкой.
Хоури что-то хотела сказать, но Вольева прервала:
– Приветствую вас на борту «Ностальгии по бесконечности», Ана Хоури. Вы только что стали
