2070 (СИ) - Вель Ольга

— Скажи, Понирос, — обманчиво мягко проговорила Узза, — что ты считаешь высшей ценностью? Ради чего готов отдать свою жизнь?

— Вы прекрасно знаете, госпожа Узза, — тихо ответил тот. — Знание. Без них я не мыслю своё существование, ради них каждый день я просыпаюсь с первыми лучами и борюсь с устаревшими взглядами целителей. Я стремлюсь сделать нас великой и разумной расой, осваивающей космос и продвигающей науку с каждым годом только вперёд.

— И ты прекрасно знаешь, кто может тебе помочь в этом, не так ли?

— Вы, — Понирос поднял голову и устало посмотрел на Уззу. — Когда только вы появились, я понял, что Боги дают мне шанс совершить то, о чём я всегда мечтал: прорыв. Долгие годы я был вынужден хоронить свои идеи и мысли в угоду старым обычаям, подчиняясь постулату, что космос всего лишь дорога к Богам, которую необходимо охранять от вторжения чужеземцев. Я знал, что там, в темноте, скрываются другие планеты и иные народы, чтобы не заявляли целители. И я был прав.

— Да, — согласилась Узза. — Ты опередил своё время, Понирос. Тебе простительна даже вера в Богов и то, что именно они привели нас сюда. Ты видишь в нас свет и благо, а твои соплеменники считают, что мы те, кто погубит ваш народ, уничтожит всю планету. Жаль, они не понимают, что мы не несём разрушение и хаос, нет, — покачала головой Узза. — Напротив, наша цель создать альянс просвещённых и процветающих планет. Наши методы могут показаться излишне радикальными, — она повысила голос, чтобы было слышно всем, кто сейчас собрался здесь. — Но лечение никогда не бывает приятным и лёгким. На некоторых планетах нам пришлось разлучить родителей с их детьми, чтобы воспитать новое поколение, прогрессивное и не отягощённое старыми устоями. Мы могли устроить подобное и здесь, и, поверьте мне, вам бы это не понравилось. Мы пошли на уступки вам, согласившись сохранить привычный для вас образ жизни. Взамен мы потребовали немногое: возможность обучать ваших детей. Скажи, Понирос, почему твои дети идут против нас? Почему вместо света и надежды на великое будущее они видят лишь мрак и угрозу их благополучной жизни?

— Я не знаю, — еле слышно выговорил тот. Он тяжело дышал и, казалось, был готов упасть без сил на землю. — Я всегда учил их, что их предназначение — получение новых знаний и передача их последующим поколениям. Мне и в голову не могло прийти, что всё, что их интересует — положение в обществе и власть.

— Тогда ты, должно быть, согласен с тем наказанием, которое выбрал для них учитель? — Узза слегка склонила голову на бок, внимательно следя за своим советником. — Я права?

Я почувствовал поднимающуюся к горлу тошноту. Убежать, скрыться, спрятаться — что угодно, лишь бы не быть свидетелем этой сцены. Ученики и солдаты, будто восковые фигуры, молча и неподвижно наблюдали за происходящим, и их равнодушие вызывало омерзение, жена Понироса, всё ещё лежащая на земле, еле перебирала пальцами и рвано дышала, а Сталиа с Норвом, прикованные к столбу, с надеждой смотрели на отца. Мелькнула ли хоть на миг в их головах мысль, что тот согласится с Уззой? Или они слепо верили ему, уверенные, что тот никогда не предпочтёт дело всей его жизни им?

Мне не хотелось слышать ответ Понироса, но я не смел покинуть Уззу. Возможно, когда-нибудь я ей расскажу балладу, которую до сих пор помнил наизусть, но я сомневался, что она сможет понять мои чувства. Я был уверен, что она в любом бы случае выбрала родину, независимо от того, кому суждено было погибнуть в волнах моря. «А тебя она выбрала бы, как думаешь?» — мерзкий голос, так похожий на голос Ига, невовремя зазвучал в сознании, и я, болезненно поморщившись, помотал головой.

— Нет, — выдохнул Понирос.

Узза вздрогнула, но смогла удержать на лице спокойное выражение. Даже нечто осталось внутри неё, лишь тихо всколыхнулось, будто разминаясь.

— Неужели? — процедила Узза, наклоняясь к идморцу.

— Простите меня, — покачал головой Понирос, — но я иначе не могу. Они мои дети. Не было у них злого умысла, госпожа, — глядя Уззе в глаза, твёрдо произнёс он. — Как и не было мысли оказывать сопротивление вашей миссии. Как ни горько мне это признавать, но они просто глупы. Их неопытность и беспечная жизнь, что я им обеспечивал все эти годы, сыграли злую шутку. Наказывать их бесполезно, ведь они даже не понимают, в чём провинились.

— Хочешь сказать, — медленно проговорила Узза, — что твоя дочь напала на нашего солдата по глупости? И покалечила его, уже неспособного дать отпор, тоже потому, что глупа? Неужели она не может осознать тяжести этого проступка? Если твоего сына я ещё готова простить, — Понирос подался вперёд, и в его глазах появилась надежда, — то дочь твоя не заслуживает прощения. Мальчишку ещё можно перевоспитать, — Узза внимательно посмотрела на Норва, — возможно, несколько лет вдали от дома, богатств и праздности помогут ему ступить на верный путь. В конце концов, он действительно всего лишь ребёнок. Но вот она, — Узза махнула в сторону Сталии. Невольно я подумал, что хозяйка с удовольствием отыграется на идморке за свой срыв и попытку обратить на себя моё внимание, — явно осознавала, что творит. Скажи-ка мне, Понирос, чтобы ты сделал с учеником, поднявшим на наставника руку?

— Выгнал бы, — хрипло ответил тот, — и внёс бы в список тех, кто не достоин обучения. И так поступил бы не только я. Ученик, посмевший обратить свою злость против наставника, не сможет в будущем стать достойным членом общества и обучать новые поколения.

— Так почему для своей дочери ты просишь поблажек? — вкрадчиво произнесла Узза.

Понирос опустил голову.

— Она моя дочь, — пробормотал он срывающимся голосом. — Я верен вам, госпожа, но я не способен подавить любовь к детям. Заблудших овец не оставляют на растерзание. Их отыскивают и показывают тропинку домой. Моя дочь, — он судорожно всхлипнул, — подвела меня. Никогда она не была жестокой и непокорной. Признаюсь, я до сих пор не верю, что она могла совершить подобное… — он резко замолк и, обойдя Уззу, подошёл к прикованной дочери. — Зачем, Сталиа? — мягко спросил он. — Объясни! Может, тебя заставили? — он обернулся к Уззе и с мольбой проговорил: — Дайте ей шанс объясниться! Молю вас! — поколебавшись, Узза кивнула. Понирос вновь обернулся к дочери и обхватил её мокрое от слёз лицо широкими ладонями. — Расскажи мне правду, Сталиа. Позволь мне помочь тебе. Всё ещё можно исправить. Да, будет трудно и, возможно, больно, но так нельзя!

— Ох, отец, — Сталиа покачала головой. — Ты ничего не понимаешь. Вы все ничего не понимаете! — она сорвалась на крик. — Я старалась, старалась быть лучшей во всём! Следовала новым правилам, ночами сидела над учебниками, стараясь понять новые науки. Я готова была на всё, даже напасть на солдата, но… — она замолкла и уставилась на меня.

— Но что? — пытливо спросил Понирос, вглядываясь в её лицо.

Я понял быстрее Уззы и него.

— Сталиа, не надо, — я подал голос. — Не делай себе хуже.

— Марк? — Узза резко обернулась ко мне.

Сталиа пронзительно захохотала.

— Хуже? Хуже мне уже быть не может, учитель. И всё из-за вас! Чем я плоха для вас? — в её голосе зазвенела обида. — Почему даже зелья, что дал мне Бала-Атан, не смогли расположить вас ко мне? О Боги, да я только ради вашего взгляда, вашего прикосновения была готова не просто сломать руку того солдата, нет, я была готова убить его!

— Сталиа! — ахнул Понирос.

Узза побледнела. Коротким свистом отдала приказ, и солдаты начали гнать толпившихся учеников прочь от школы. Давка и крики остались где-то на грани сознания. Я в немом изумлении уставился на Сталию. Она опять истерично захохотала. Норв, испуганный её поведением, отпрянул. Узза спешилась и, подойдя к столбу, одним движением разорвала цепи, сковывающие руки мальчишки.

— Иди к отцу, живо! — прошипела Узза, и тот моментально исполнил её приказ.

Узза схватила лицо Сталии пальцами и заставила ту посмотреть ей в глаза.

— Рассказывай!

— Сталиа, — в голосе Понироса послышались жёсткие нотки. — Не усугубляй своё положение. Что ты натворила?