Яна Завацкая - Дороги. Часть первая.
— То есть вы не можете стопроцентно утверждать, что этот человек является квиринским агентом? — спрашивал визгливый голос журналистки.
И на экране — лицо Анри. Серое, смертельно уставшее, и будто тень смерти на нем. Впрочем, увидеть это может только человек, хорошо знающий Анри.
Андорин Люцис.
— Я могу утверждать только одно, этот человек пытался совершить террористический акт против нашего государства, — отвечал на экране служащий в черной пилотке. Казалось, в его глазах не было зрачков, смотрел он не прямо в экран, а словно внутрь себя. Анри повели куда-то. Ильгет впилась взглядом, провожая там, в глубине экрана, сгорбленную высокую фигуру, с руками, скованными за спиной.
Она схватилась за спинку стула и так замерла. Там уже рассказывали о чем-то другом... о новом аэродроме в Столице. Нет! Только не это...
И уже не помочь ничем. Она не может помочь. Никак. Глаза наполнялись слезами... Андорин!
Так восславим дар смерти
Бессмертной душой,
Это предохранитель на нашей природе
От смертных грехов...
Это война. Чего ты ждала? Это война. Ненавижу. Сагонов -ненавижу. Она давно уже заметила, что ненависть помогает преодолеть вот такие слезы. Убью, подумала она. Только сигнала дождаться. Всех поубиваю. Эммендары проклятые. Сотня таких, как вы, не стоит одного Анри.
К ночи Ильгет смогла немного успокоиться. Ничего больше не оставалось — идти и закладывать мину.
Лазерный нож, аннигилятор, рюкзак — на этот раз заряд поменьше, но унести можно только на спине. К счастью, в городе пока не комендантский час. Ильгет старалась пробираться дворами. Карту Томы она знала довольно хорошо.
Тоска и ужас немного прошли. Просто стало не до того. Только иногда прокалывало — что с Андорином? Он не умрет легко. Лучше не думать об этом, помочь все равно нельзя — ничем.
Анри...
Около половины первого Ильгет увидела на остановке невысокую темную фигурку. Подошла. Лицо Китани под меховым капюшоном казалось совершенно белым.
— Пойдем, — тихо сказала девушка. Ильгет двинулась за ней.
Участие Китани необходимо потому, что ночью в Комитет иначе не зайти. Нужен человек, работающий там. Впускающая система открывает дверь лишь после проверки кода ДНК. К счастью, как выяснили, входящих она не фиксирует, так что Китани могла привести с собой кого угодно.
Добрались до высокого, темного в ночи старинного здания Комитета. Китани приложила ладонь к сканирующему устройству. Ильгет активировала на браслете искажающее поле — для видеокамер. Несколько секунд — и двери расползлись перед ними. Стиснув зубы, Ильгет шагнула внутрь.
Сейчас как завоют сирены...
Нет, ничего. Тихо и темно в здании. Поднялись на второй этаж.
— Ты ждешь в коридоре, — сказала Ильгет, — в случае чего ко мне, будем спасаться.
— А как? — прошептала Китани.
— В окно.
Ильгет вошла в мужской туалет. Критическая точка оказалась у самой стены. Ильгет наметила ее еще вчера днем. Удобно. Здесь и нужно закладывать мину. Ильгет сбросила рюкзак, встала на колени и начала аккуратно работать.
Лазерным ножом она вырезала четыре крупных плитки. Вставила в щель раструб аннигилятора и стала уничтожать клей и бетон под плитками. Аккуратно вынула сам кафель. В образовавшуюся яму уложила взрыватель, тщательно собрав его.
Спокойно, главное — спокойствие.
Самое сложное — уложить плитки, чтобы они не шатались. Ильгет набивала в пустые места припасенные мешочки с песком. И теперь восстановить швы, да так, чтобы было совершенно незаметно, что плиты вынимали. Ильгет быстро промазала стыки клеем, потом покрыла обычной серой краской, точно имитирующей цвет окружающих швов.
Надо обязательно зайти завтра и посмотреть днем. В мужской туалет, правда... ничего, она может обознаться, зайти случайно. В прошлый раз в коридоре не было никого.
Ильгет спала плохо в эту ночь. Ее тошнило. То ли от пережитого стресса, хоть она и выпила после возвращения чаю с мягкими каплями эссены, то ли все-таки от тяжелых мыслей об Андорине. Погибшем. Не стоит себя обманывать: то, что случилось в прошлый раз с ней самой, то, что она выжила — редчайшее исключение. Не стоит надеяться на спасение Анри. А о том, что сейчас с ним происходит, лучше совсем не думать. Иначе и вовсе не уснешь до утра.
Так хочется позвонить хоть кому-нибудь... поделиться. Поговорить с человеком, который понимает. Но нельзя, ничего нельзя.
Одиночество валится на грудь и темнотой сжимает шейные артерии. Кажется, не дожить до утра. Да и лучше бы... Вся жизнь — лишь ожидание смерти. Умирать никогда не хочется, но если рассудить здраво, как хорошо было бы умереть прямо сейчас, не вставая с постели. Без всякой боли, просто закрыть глаза, и... Неизвестность. Да, мы не знаем, что будет там. Рай, ад — все это абстракции. Не исключено, что ад — это просто атеистическое Ничто, а ведь что я спасена — тоже нет никакой гарантии... я только что заложила мину, зная, что от нее погибнут не меньше сотни человек. Пусть это война. Откуда мы знаем, как Бог относится к войне и прочим подобным делам на самом деле?
Да, неизвестность. Но ведь все равно когда-нибудь придется, не лучше ли сейчас... Как жаль, что нам не дано выбрать. У Мейлора есть строка: «Каждый умрет той смертью, которую придумает сам» (9). Но это лишь красивые слова, на самом деле такого выбора у нас нет. Анри никогда бы не выбрал ту смерть, которой умирает сейчас. И никто бы такую смерть не выбрал.
Под утро Ильгет забылась сном. Торопиться некуда. В Комитет раньше двух идти не стоит, Китани работает сегодня во вторую смену, с часу. Ильгет встала только в десять утра. Тусклое, слепое окно, с неба сыплет мелкая крупка. Как мало снега в этом году. Улицы совершенно чисты. Или теперь их просто полностью расчищают? Но ведь и сугробов нет.
Включила телевизор. Повторяли вчерашний «Городской час». Ильгет позавтракала, глядя в бодрое, веселое лицо школьной подруги. Может быть, так лучше... Почему я не сделала карьеры здесь, на Ярне? Почему вот Нела состоялась в жизни — а я нет? Да, я увидела Квирин в отличие от нее. Но стоило ли это — такой цены? Вернись я сейчас в прошлое — не согласилась бы на все это снова. Наверное.
Пусть им промыли мозги. Нам всем в той или иной степени их промывают. На Квирине тоже есть информационное давление. С той разницей, что мы об этом знаем и соглашаемся с этим. Разве плохо верить, что твоя Родина — могущественная и великая держава, что будущее прекрасно, что вся планета должна принадлежать Лонгину?
Куда лучше, чем быть предателем и врагом Родины.
— Ни в эпоху Первостроителей, ни во времена Реформ, — оживленно говорила Нела, — мы не знали такой заботы о человеке, такой свободы и возможности раскрыть свою личность буквально для каждого! Вот и Лэнди Тайгер решила попытать счастья и открыть свою собственную пирожковую! Пожалуйста, Лэнди, расскажите, как вы пришли к идее собственного бизнеса?
Кудрявая искусственная блондинка на экране залопотала что-то о самореализации. Ильгет вышла на кухню, вымыла посуду.
Она держала телевизор включенным почти до самого выхода — надеялась, что еще что-нибудь скажут об Анри. Но конечно, ничего больше не было.
Джинсы, теплая куртка, не стесняющие движений. Браслеты. Но собственно, больше ничего и не нужно. В здание Комитета она войдет по легенде.
Сигнал «Коллапсар» может прийти со дня на день. Даже сегодня, например. По этому сигналу Ильгет полагалось сразу эвакуироваться, уходить в условленную точку, где ее заберут. Взрывать будет Арнис. У Ильгет тоже есть резервный пульт, на случай гибели Арниса, но будем надеяться, что все обойдется. К счастью, взорвать можно практически из любой точки города, грависвязь действует куда надежнее радио.
Ильгет не помнила, как добралась до Комитета. Вокруг ничего подозрительного нет, вроде. Тихо, все как обычно. Ряд машин на стоянке, снегоуборщик елозит по тротуару, слизывая налетевшую с утра крупку. Уже практически не скользко, и это хорошо. На случай бегства. Впрочем, все будет нормально...
Дверь раздвинулась, впуская Ильгет. Охранник Системы (проклятая черная форма) поднял голову лениво:
— Вы к кому?
— Мне нужно в Бюро статистики.
— А именно? — уточнил охранник, — к кому?
— К секретарше, ее зовут сэни Ротта.
Охранник заметно напрягся.
— По какому вопросу?
— По личному, — сказала Ильгет, уже понимая, что дело неладно. Но охранник вдруг расслабился.
— Хорошо, пройдите.
Что бы это значило? Вероятно, лучше всего сейчас развернуться и уйти... Эх, неопытный я агент. Или мне все померещилось? Ильгет стала подниматься по лестнице.
Дверь бюро статистики была распахнута, и в проеме стояли два охранника. В глазах почернело. Ильгет остановилась. Уже надо бежать, драться? Или еще рано раскрывать себя?
