Хакер. Охота (СИ) - Риттер Анна

— Грядёт катастрофа? — Спрашивая саму себя, Дина оперлась руками о кафельную стенку. — Почему же так плохо? — Глаза уже болели от горячего пара, но Дина упорно продолжала стоять.

«Что дальше? Куда бежать? Где искать спасение?» — Мысли Дины в режиме нон-стоп прокручивали эти вопросы, но ответов на них так и не получали.

Обернув волосы полотенцем, Дина переоделась в пижаму и вышла. В комнате Дима уже спал. Смотря на безмятежного, но в тоже время сильного и крепкого Троицкого, Дина поняла для себя, что она заслужила такого друга, как Дима. И хоть этот парень порой и вызывал у девушки смешанные чувства и некоторое опасение, касательно его суждений, Дина не ждала от него угрозы.

Сидя в комнате, на своей кровати, в кромешной темноте, Дина всеми силами гнала от себя мысль, что с Димой может случится нечто подобное, как с Дианой. Что в один прекрасный день для себя Дима решит, что его благополучие ему важнее, чем дружба с ней. С Диной Чарской.

«Я достойна быть счастливой? После всего, что случилось? После несправедливой ненависти родителей, после гибели Дианы и полной потери веры в себя? А смогу ли я испытать это счастье за отведённый нам срок в семь лет? Что нужно сделать в первую очередь?» — Никто и никогда не знал, насколько Дина мечтала обрести счастье и покой.

Первым знаком на пути к этому, стало внимание Троицкого, которого Дина избегала как огня по понятной всем причине. Она страшилась повторения трёхлетней истории. Теперь же, Дима стал для неё якорем, способным вытянуть из той трясины боли и страдания, в которой Дина живёт столько лет. И порой дело не только в гибели Савельевой. Троицкий умудряется перенаправить всё Динино внимание на себя. Поэтому заботы о родителях, тягостные мысли и переживания, уже не так влияли на восприятие Чарской. Да, невозможно не заметить, что отношение родителей изменилось. Конечно, в лице отца Дина по-прежнему видит привычное осуждение, но высказать его вслух Михаил Андреевич уже не может. Валентина Семёновна стала более терпимой, не срывается на Дине, видимо вспоминая жгучие слова дочери о том, что той уже не нужна ни мать, ни её любовь. Про Алину и смысла нет говорить. Если люди и живут без сердца, то Алина одна из них.

«Как там говорилось в докладе? Синаффектус — человек без чувств? Вот Алина может дать им фору? Или наши потомки ещё хуже?» — Задумалась Дина, глядя в потолок. Воображение рисовало на белом полотне потолка этих самых потомков человеческих.

«Надо же, что же получается? Мы сами виноваты в своей гибели?» — Подтянув одеяло до самого подбородка, Дина раскладывала все мысли по полочкам. Ну, раз заснуть не удаётся.

«Сами довели свой род до полного уничтожения! Все эти войны, разрушения, деление власти, не могли не остаться незамеченными. И вот, пожалуйста, тех, кого мы так или иначе породили явились к нам, чтобы и так сократить отмерянный нам срок. А ведь мы могли мы изменить своё будущее? Узнай мы раньше, что грядёт ядерная война, смогли бы остановиться? Что-то мне подсказывает, что нет. Но и оправдывать этих существ я не хочу. Они нам ничуть не уступают! Также мнят себя властителями этого мира, не понимая, что их, как и нас, ждёт конец». — Прикрыв глаза, Дина невольно фантазировала себе вторжение человеческих потомков.

Представляла, какой ужас ждёт тех, кто окажется в том самом, белом списке. Многие наверняка думают, что это чистое везение, остаться жить после ядерной катастрофы. Но что же удачного в том, что эти люди в любом случае должны на своей шкуре ощутить адскую боль от ядерного взрыва?! И если остальных ждёт смерть, покой, освобождение, то эти несчастные должны будут пройти адские муки, полностью потеряв свой внешний облик, измениться как физически, так и морально. Потерять надежду на спасение и стать подопытной крысой, чтобы, в конце концов, дать нужный генетический результат псевдолюдям, а после стать разлагающимся, но ещё живым биоматериалом, выброшенным в помойку за ненадобностью.

Дина так и утонула в тревожном сне, до конца удерживая свою мысль. Чарская ни на миг не сомневалась, что люди из белого списка обречены на страдания. И вовсе не для того, чтобы в последствии стать такими же, как синаффектусы, а для того, чтобы отдать свой генетический материал, быть разобранными, как пазл, на мельчайшие детали. На нити ДНК!

— Дина просыпайся! — Чарскую кто-то тряс в разные стороны, пытаясь дозваться. — Дина, ну же, проснись! — С тела девушки мигом слетело одеяло, обдав соню холодным воздухом.

— Чего шумишь? — Произнесла Дина, переворачиваясь на другой бок. — Ещё в такую рань. — Хрипя, Чарская закрылась подушкой.

Раз будильник ещё не прозвенел, значит до школы есть время.

— Какая рань?! — Взвизгнул Троицкий, выхватывая подушку и начиная лупить Чарскую по попе, чтобы добудиться. — Будильники не сработали! Телефоны вырубились! Телевизор на ладан дышит, показывает один первый канал!

Нехотя вслушавшись в стенания старосты, до Чарской дошло, что пахнет не просто жареным, а палёным!

— Чего? — Разлепив глаза, Дина уставилась на Троицкого, волосы которого торчали в разные стороны.

«Одуванчик, блин». — Хохотнув про себя, Дина поднялась, чтобы сесть и растереть заспанные глаза.

— А того! — Воскликнул Дима, указывая на настенные часы. Время 10:30!

— Мама? — Сон как рукой сняло. Дина соскочила с кровати и босиком направилась на шум, исходящий из кухни.

Мать и отец в ужасе слушали новости, которые передавал радиоприёмник, которому от силы лет пятьдесят. Дина даже не может вспомнить, когда последний раз видела его в рабочем состоянии.

— В чём дело? — Застыв в дверном проёме, Дина не узнавала своих родителей.

Валентина Семёновна тихо плакала, не моргая смотря на радио, а Михаил Андреевич, нахмурившись, тупо пялился в пол.

«Этой ночью Санкт-Петербург оказался в спутниковой блокаде» — Вещал радиоведущий, перебиваемый помехами. — «Правительство предупреждает, что это дело рук Хакера, который умудрился перебить практически всю связь. С перебоями работает лишь радио, с помощью которого глава государства пытается передать гражданам оставаться сильными…..».

— Что за ересь?! — Воскликнула Чарская, подходя ближе.

— Этот урод перекрыл весь город. — Равнодушно сообщил отец, а его ресницы трепетали столь быстро, будто он едва сдерживается, чтобы не зарыдать. — Не работают заводы, машины не заводятся, автобусы с утра так и не выехали из парков, как и троллейбусы, и трамваи. Всё метро закрыто! В город не могут проехать ни товарные, ни обычные поезда! — И всё-таки мужчина вышел из себя. Или за него говорил страх. — Думаешь, что это ересь?

«Школы напоминают, что до седьмого класса включительно, ученики остаются дома. Все остальные, если имеют возможность, должны приезжать на учёбу с 11 утра. С завтрашнего дня в работу войдёт около трех тысяч единиц автобусов на газомоторном топливе. Часть из них будет развозить учеников по школам, другие возьмут на себя маршруты троллейбусов и автобусов под номерами 5, 11, 22,….»

— Дина слышала это сообщение будто через вату.

— Вот же сука, этот Хакер! — В кухню влетела разъярённая Алина, нарочно задевая Дину плечом. Это заметил Дима, стоящи около комнаты подруги. Он тут же подошёл к Чарской, но та даже бровью не повела! — Почему только Питер? Он здесь что ли пасётся, как крыса?

Не дослушав сестру, Дина развернулась и ухватив Троицкого, вернулась в свою комнату, прикрывая дверь.

— Ты тоже думаешь, что Хакер способен на подобные ухищрения, чтобы заблокировать многомиллионный город? — Спросила Дима, роняя пятую точку на кровать.

— Я не знаю. Возможно. Только нафига ему это надо?! — Сев напротив подруги, Троицкий шумно выдохнул.

— Вот и я, о чем. — Дина развела руками, понимая, что сложившаяся ситуация, как попытка выкурить Хакера наружу.

— Дина! Дима! Бегом сюда! — Закричала мама из кухни, и парочка рванула обратно, в ужасе переглядываясь.