Глаза Младенца - Александр Есентаев
– Да, у марсиан есть чему поучиться землянам. Я провёл вместе с ними не так много времени, но мне кажется, я стал немного похож на них.
– Но, Лексис, повторюсь, если случится решающий бой, он должен случиться, дело времени, и марсиане победят и приобретут свободу и независимость, то это не будет победой всего человечества. Люди не готовы жить по светлым принципам, разумом не готовы. Допустим, что марсиане все готовы, хотя я в этом сильно сомневаюсь, но земляне будут лицемерить, выжидать и готовить благоприятные условия, чтобы вернуть себе всю власть. Ты посмотри, если руководство ВОБР способно лгать и предавать, то, что можно сказать о рядовых гражданах Земли. Каждый второй такой же, как они, если не хуже.
– А когда-то ты верил ВОБР.
– Я просто шёл с этой организацией по пути. У нас была одна цель – развитие человечества. Я не всегда соглашался с их действиями и методами работы. Но видел результат. Положительный результат. Но в этот раз кто-то из руководства ВОБР, я догадываюсь кто, поступил совершенно неразумно. И дело даже не в стремлении нас уничтожить. Мы – частный случай. Мне кажется, эти люди через месяц или год уйдут в отставку, их заставят уйти, и мы поможем, а ВОБР будет продолжать выполнять свою миссию. В целом положительную миссию. Проблема не в ВОБР. Идея создания и работы этой организации разумна. Проблема в людях, которые не могут ещё по природе поступать разумно, и именно они, проникая во властные структуры, мешают жить людям, И на Марсе, и на Земле.
– А я всё-таки верю в людей, во всех людей, где бы они не жили. И в их светлое будущее.
Антон улыбнулся, – ты светлый человек, и стараешься видеть свет и в других людях. Но в жизни ещё много темноты, – а потом, через паузу, как бы спохватившись, продолжил. – Да, о нас. Я всё продумал. Есть два варианта, чтобы нас не попыталась добить ВОБР, как людей, имеющих на неё большой компромат. Первый вариант, если марсиане в ближайшее время, пока мы будем находиться здесь, приобретут независимость. Это самый удачный для нас вариант, и тогда решить все проблемы – дело техники. Второй вариант, если вся власть останется у ВОБР. Это сложнее, но тоже можно.
– Антон, давай подождём, – перебил я его. – И перед отлётом будет ясно, как нам лучше поступить. А сейчас я хотел бы оставить тебя. Я обещал молодому учёному, что буду присутствовать при его эксперименте. Зайду к тебе позже.
– Ладно, – ответил он и грустно посмотрел мне вслед.
Мне было немного неприятно так покидать Антона. Но я обещал. Это раз. И моя жизнь – это моя жизнь, а не наша общая, несмотря на микрочипы и его беспомощность. Это два. Надо, чтобы всё стояло на своих местах, без лицемерия.
Как-то вечером я и профессор вместе навестили Антона. Разговор пошёл о взаимодействии философии и науки. Больше говорил Антон и профессор, часто вспоминая великих учёных и философов. А я внимательно слушал, и замечал, что иногда в их речи проскакивали ссылки на прошлый разговор. Я точно знал, что профессор и Антон встречались, но никак не мог понять при каких обстоятельствах. И когда у них возникла пауза в разговоре, я не выдержал и спросил.
– Когда и где вы встречались?
Профессор сначала посмотрел на меня, а потом выжидающе на Антона.
Антон немного замялся, но потом сказал. – Я знал, что ты задашь этот вопрос. Я встретился с профессором здесь на Европе за три месяца до встречи с тобой. Я прилетел сюда с целью найти осмий.
– Ты лгал мне,– сказал я, с укором снова смотря на Антона.
– Нет, я просто не был откровенен с тобой.
Я перевёл взгляд на отца Лили, как бы спрашивая, не доставил ли ему Антон неприятностей в прошлую встречу.
Но Антон ответил за профессора. – Ничего не думай плохого, Лексис. Профессор замечательный, редкий по разуму человек. Если бы все люди были похожи на него, то светлое будущее уже давно наступило. Я очень ценю его, и никогда бы не позволил себе неуважительного отношения. Он мне рассказал об осмии всё сам, потому что скрывать информацию смысла не было. Мы оба понимали, что всё сейчас решается на Марсе. Только профессор меня предупредил, чтобы я не привлекал тебя к своей марсианской миссии. Дважды предупредил, акцентировав, что это, в первую очередь, не нужно самому мне. И что мы сейчас видим – я стал калекой. Потому что не послушался разумного человека. Но мои чувства и мысли неоднозначны. Да, я совершил глупость и теперь расплачиваюсь. И вдобавок из-за моих действий погиб Том. Всё закончилось очень плохо. Но если бы я не привлёк тебя, что было бы с тобой, Лексис? Скажи, так же тебя сейчас мучают глаза Младенца, как раньше?
Профессор с небольшим удивлением посмотрел на меня, но ничего не спросил. Он всё старался постигать самостоятельно или уже постиг раньше. С небольшим ожиданием смотрел на меня и Антон. И он тоже многое постигал самостоятельно. Я ничего не ответил, только посмотрел на них, не разочаровывая их в своих способностях.
Антон был прав, глаза Младенца всё реже вглядывались в мою душу и всё слабее терзали её. Они чаще появлялись в ночных кошмарах, когда я заново переживал прошедшие моменты марсианской жизни, или ночных светлых сказках, когда любимые были рядом. Я видел Тома, вернувшегося мёртвым к живому, и он говорил мне с любовью в глазах: «счастья тебе, Лексис, Лили и твоим детям». Я видел, как осколки гранаты прошили молодое тело Мика, но он успел прошептать мне: «не забудь про кольцо». Я видел Макса, который кричал мне сквозь огонь: «да здравствует революция». И сквозь всё на меня смотрели глаза Младенца и глубоко чувствовали мою боль и тоску, как я раньше чувствовал их.
Антон и профессор оставили меня в покое и снова переключились друг на друга. – Скажите, профессор. Почему вы на многие годы спрятали себя на этом далёком ледяном спутнике? Вы талантливы, почему бы вам не работать поближе к людям и
