Наталья Игнатова - Бастард фон Нарбэ

Но если церковь не помощник, то куда податься священнику? Остаются только личные связи. Великое дело личные связи. Капитан Лейла взялась доставить Аристо в Вольные Баронства в обход таможни, чтоб он нигде и никак не засветился, чтоб как можно дольше не попал в руки баронов. Может, Лейла, в свою очередь, знакома с кем-нибудь из специалистов вроде Дэвида, и могла бы свести с ним фон Нарбэ? А, может, и незнакома. Это у Серго Мамаева в приятелях кого только нет, а нормальные-то контрабандисты, те, кто на Старую Терру не суется, совсем не обязательно водятся с ворами.

Возвращаясь к личным связям, получается, что их явно недостаточно. И из имеющихся вариантов выродок закономерно выбрал лучшее. Потому что лучшее. А не потому что решил, что землянина не жалко.

Дэвид даже удивился, как это у него ловко вышло. Путем прямой подтасовки фактов и легкого передергивания, он в полчаса сам себя убедил в том, что у Лукаса фон Нарбэ нет насчет него никаких злодейских планов. Сам фон Нарбэ, несмотря на заявленное умение убеждать, к такому блестящему результату даже не приблизился.

А те двое снова замолчали. Снова надолго. Дэвид не собирался уходить, пока они не закончат, хоть и не думал, что услышит что-нибудь стоящее. Но когда он собирал ложкой сливки с седьмой по счету чашки кофе, микрофон снова ожил. Заговорил парнишка.

— Что за грехи были у этого человека? Нортона?

— Разные.

— Разные, как же! Ты взял их на себя, значит знал, что они серьезные, это понятно, но я надеюсь ни одного непростительного греха там… нет? — последнее слово споткнулось о короткую улыбку выродка, и упало безнадежно, как камень в колодец.

— Я разберусь с этим, — сказал фон Нарбэ ровно.

— Он знает?

— Мирянину нельзя знать о таком. Ты что, забыл Устав?

— Это Я забыл устав?! — взвился парень. — Ну, конечно! Это, наверное, я смылся из монастыря, пью водку на забытых Богом станциях, скрываюсь от тех, кто хочет помочь и собираюсь нарушить закон?!

Несколько мгновений они смотрели друг на друга в упор. Потом одновременно рассмеялись.

Парнишка разлил по последней.

Дэвид залпом допил кофе. Больше он точно не услышал бы ничего интересного. Но больше было и не нужно. Непонятно только, что теперь делать с выродком, и с их договором, и с шантажом. И вообще — что делать?

— Я люблю общаться, — сказал Дэвид, — люблю с людьми говорить. Когда ты с людьми говоришь, люди тоже с тобой говорят. Обычно. Но некоторые только молчат и гляделки пучат. И как с ними разговаривать? С ним, например? — Дэвид кивнул на Лукаса. Тот поднял голову, взглянул на Дэвида с вежливым удивлением.

Молча.

Март не выдержал и хихикнул.

— Сказано грубо, — промурлыкала капитан Лейла. — Но, в целом, верно.

— Это обо мне? — тихо уточнил Лукас. — Нортон-амо, я поддерживаю разговор, когда ко мне обращаются.

— И не вижу смысла тратить на вас время, когда вы оставляете меня в покое, — подхватил Дэвид. — Тем более, что мне все равно неинтересно все, о чем вы говорите.

Длинные, темные ресницы опустились. Лукас фон Нарбэ вновь являл собой бесконечное, безмолвное терпение. А Дэвид Нортон казался живым воплощением язвительности.

— И всегда на «вы», — сообщил он Марту, — знаешь, гордыня грех, но гордиться гордыней — это я даже не знаю как называется.

Двенадцать недель пути через «подвал» без связи с внешним миром. Вчетвером на крохотном корабле. Кажется, за такое время можно сто раз пожелать друг другу смерти. И прикончить, если подвернется возможность.

— У нас тут прорыв, — хвалится Дэвид, когда Март, после десятичасовой вахты появляется в кают-компании.

Лукас молча бросает в горячую воду шарик чая, и Март, с чашкой в руках, валится в кресло.

— Вы, наконец-то, на «ты»?

— Щас! — говорит Дэвид.

Лукас молча качает головой.

— Но успехи достигнуты гигантские, — Дэвид полон энтузиазма. — Найдена тема, которую его преподобие способен поддерживать.

Март уверен, что Лукас способен поддержать любую тему. Его командир настолько образован, что, кажется, нет областей, о которых он не был бы осведомлен. Но он и правда не слишком разговорчив. В монастыре это казалось нормальным. В миру… в общем, тоже кажется нормальным, пока Дэвид не привлекает к этому внимание.

Сочувствие к командиру требует помолчать. Но любопытство побеждает.

— Какая тема?

— Животные.

— Животные? — Март глубоко вдыхает чайный аромат. — Лукас никогда не видел животных.

Лукас устало прикрывает глаза.

— Я всего лишь сказал, что они опасны. Они разносят инфекцию.

— Кошки! — Дэвид произносит это слово так, будто делает колющий выпад.

— Пахнут, — спокойно отзывается Лукас.

— Кошки непредсказуемы! Они могут напасть.

— Нет. Они просто сильно пахнут. И полны болезнетворных бактерий.

— От них шерсть.

— Возможно. Я не видел кошек.

— А собак?

— Не вижу разницы. Все одинаково опасны.

— Собаки кусаются!

— Собаки, — негромко говорит Лукас, — пахнут. И разносят заразу.

— Видишь, — гордо заявляет Дэвид, — он может говорить. Сам. А я уж начал думать, что он только с пульта включается.

Лукас улыбается краем губ.

Они не убьют друг друга ни за месяцы в «подвале», ни потом, в Вольных Баронствах. Может быть, там убьют их всех. Но таковы уж Баронства. Март думает, что Дэвид Нортон, конечно, не будет драться за Лукаса фон Нарбэ, но он, по крайней мере, не предаст их, разве что для спасения своей жизни. А о том, что Лукас фон Нарбэ не позволит убить Дэвида Нортона Март знал с самого начала. С того момента, как выяснил, что его командир взял на себя все грехи этого человека, всю ответственность за его преступления, прошлые и будущие. Да, он подписал себе смертный приговор. Но, может, оно того стоило? Терять-то все равно было нечего.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

«Отвратительно для гордого смирение: так отвратителен для богатого бедный»

Эффинда многие любили. Спокойный, незлобивый мужик, может, слишком мягкий, чтоб его уважать, но это только по меркам Роя, астероидного облака, одеялом укрывающего все четыре населенные планеты Баронств. В Рое жизнь суровая, там кто сильный, тот и прав, и если ты не готов дать по рогам любому, будь готов к тому, что любой даст по рогам тебе. Но даже в Рое Эффинд многим нравился. Как раз из-за незлобивости.

К тому же, жил-то он не в Рое, а на Либаре, второй планете от Ирека, здешнего светила, а на планетах, как всем известно, жизнь далеко не такая суровая.

И, опять таки, в Рое, следуя неизменной традиции обитателей пространства, пренебрежительно относились к планетникам, но на Эффинда пренебрежение не распространялось. Хоть он и жил на планете, а все равно был пилотом. Получше многих обитателей Роя. Получше большинства. Если не вообще всех. Однако же не зазнавался. Руку подать не брезговал.

Хороший человек, одним словом.

Андре его терпеть не мог.

Настолько, что завидев долговязую фигуру Боба Эффинда, с трудом подавлял желание отвернуться, сделать вид, что не заметил, а то и вовсе исчезнуть. Исчезать он умел. Делать вид, что не видит того, что видеть не хочется — тоже. Но с Эффиндом неизменно здоровался, порой перебрасывался парой слов. И даже не сплевывал, когда тот уходил подальше.

Вот, спрашивается, что человеку надо?

Сначала он страдал, что его продали пиратам. Аристо такой-сякой, доверия не оправдал, мирянина не защитил, и вообще зачем он нужен непонятно. Крушение идеалов в чистом виде. В том, чтоб быть проданным хорошего мало, кто бы спорил, но пираты быстренько перепродали Эффинда барону Инагису, а уж барон-то пилоту с БД-имплантантами создал все условия. Казалось бы, живи и радуйся.

Нет. Не радовался.

Ну ладно, людям из Империи рабство как нож острый, в золотой клетке им так же плохо как в железной, и вообще, без свободы не жизнь. Но Эффинд и в Империи свободным не был. Технически. Он бы у Радуна до самой смерти стоимость имплантантов отрабатывал. А если бы Радун его у Инагиса выкупил, то выкуп пришлось бы отрабатывать даже тем поколениям Эффиндов, которых пока и в природе не существует.

Полтора года назад монахи ордена Семисот Семидесяти Семи Апостолов, в рамках освобождения имперских подданных из лап пиратов, заплатили за Эффинда столько денег, сколько у них, в принципе, быть не могло. Выкупили. Вместе с другими рабами. Другие улетели домой, на все лады славя милосердие Господа и церковь Шэн, а Эффинд остался в Инагис-руме.

Свободный. Высокооплачиваемый. С отличной крышей. И по-прежнему недовольный.

Спрашивается, сейчас-то что не так?