Евгения Федорова - Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)
— Это ошибка времени, — нехотя сказал Стас, и я вдруг понял, что ему тоже не хочется об этом вспоминать. — Тело иссохлось и рассыпалось. Не знаю, в чем причина и куда он успел слетать за то время, пока мы выныривали из подпространства. Нужно все самому осмотреть, Мари сделала оттиск его тела в систему, но потом было не до мертвых. Возможно, можно будет что-то сказать подробнее, когда выдастся время. Не удивлюсь, если окажется, что он прожил где-то целую жизнь.
— Я закончила, — Мари, легкая на помине, выглянула через дверь и посторонилась, пропуская навигатора. Тот ощутимо хромал, из прорехи в штанине проглядывала толстая повязка.
— Нормально? — уточнил Стас.
— Отменно, кеп как?
— Мари, будешь ассистировать, Денис, выметайся, иди отдыхай…
Денис покладисто кивнул и вышел из медотсека. Мари с готовностью подошла к операционному столу, она вновь была собранной. И куда подевалась испуганная девчонка, едва удерживающая себя на границе паники?
— Так, — строго сказал Стас, видя, что я опять задремываю, — хватит задавать мне вопросы, а то ты опять проваливаешься. Давай-ка, твоя очередь: зачем нужно лететь на чужой корабль?
Я вздохнул и начал рассказывать…
— Капитан! — Денис прохромал в медотсек. Лицо его было бледным и каким-то расстроенным — я наконец-то стал различать детали после того, как Змей вновь закапал мне в глаза восстанавливающий препарат. Операция уже закончилась, Стас отпустил Мари и как раз накладывал мне повязку на плечо, когда пришел навигатор.
— Я ж велел тебе отлежаться, — удивился Стас. Наверное, такой непокладистый и непослушный я один.
— Что случилось? — понимая, что Денис вернулся неспроста, осведомился я благодушно.
— Кеп, нами был взят в плен один из штурмующих — последний выживший. Я думал, Грог запер его в пустой каюте до получения приказа, но только что шел мимо кают-компании — как раз к себе, чтобы отлежаться, — он исподлобья глянул на Стаса. — Оказалось, группа захвата вовсе не отдыхает, она мстит за наши потери.
— Идем, — я проследил, как Стас закрепит край бинта, и встал. После чего чуть позорно не осел под стол, благо, дядя, зная, что будет, поддержал меня под локоть. В голове зазвенело от слабости, замутило.
— Лежать и лежать, — констатировал врач.
— Тогда они прикончат этого пирата, — пожаловался Денис.
— Нормально все, сейчас пройдет, — я несколько раз глубоко вздохнул и отстранился. — Уже лучше…
— У военных свои счеты с пленным, — торопливо говорил Сизов, пока мы шли по полутемным коридорам крейсера. — Я просил Грога остановиться, но он посоветовал мне идти отдыхать… в грубой форме. У него крыша тронулась, я тебе клянусь, Антон!
— С Грогом я разберусь, — пообещал я и вошел в кают-компанию, дверь в которую отъехала при прикосновении моей ладони к сканеру — электроэнергия на бортовых дверях была.
Ребята били пленного неторопливо и со знанием дела. Варе держал подмышки парня, лицо которого все покрылось дикой маской крови, Грог монотонно и сильно бил его то в лицо, то в живот, то по ребрам. Китаец Чау, немцы Парен и Лютер — оставшиеся боевики из абордажной команды — сидели на диване, с каменными лицами созерцая развернувшееся трагическое действие. У Чау опухли губы, лицо Лютера перекосилось от налившегося под правым глазом синяка. Хороши ребятки, видно, что после жестокой заворушки!
При моем появлении Антуан Варе отпустил пленника и тот, приглушенно застонав, упал ему под ноги безвольным мешком. Антуан не упустил возможности и пнул его, метя по почкам.
— Отставить! — рявкнул я, и шагнул вперед, но дорогу мне преградил Грог.
— Как здоровье? — сухо осведомился Алек, вытирая окровавленный кулак о ткань брюк. Лицо его было суровым, командир абордажной команды явно вознамерился отправить меня погулять так же, как отправил отдыхать Дениса.
— Не стоит беспокойства, — усмехнулся я, с силой хлопнув Грога по плечу.
— Ты хорошо сражался, Доров, удивительно для человека, который ничего не видит, — сказал Грог, сощурившись. Я прекрасно понимал, что он судорожно раздумывает о том, как себя следует со мной вести, чтобы в результате оказаться правым.
— Это большой комплемент из твоих уст, — сдержано сказал я. — Впрочем, я пришел сюда не для обмена любезностями, а лишь для того, чтобы напомнить тебе твои полномочия и объяснить, что к друзьям нужно быть повнимательнее…
Через мгновение Грог уже вскочил с пола, потирая челюсть. Я здорово врезал ему, вложив в удар, пожалуй, все раздражение, накопившееся в моей душе за последние несколько часов.
— Это тебе за то, что чинил самоуправство и не послушал здравого голоса Дениса, — сказал я, опуская руку, которая мгновение назад столкнулась с челюстью командующего штурмовой группой.
Чау, Парен и Лютер торопливо встали — они явно были на стороне своего командира. Не стоило питать иллюзий: сейчас Грог был для них большим авторитетом, чем какой-то заносчивый парень из далекой, особенно в космических масштабах России, которого лишь по чистой случайности своенравный корабль назвал своим капитаном.
— А вы сядьте, — властно прикрикнул я, не рассчитывая особенно на результат. Но, наверное, я выглядел соответствующим образом: хмурый, весь в подтеках запекшейся крови с перехваченной бинтом грудью. Чау сел сразу, опустив голову и зажав руки между сведенными коленями, всем своим видом выражая покорность и смирение. Парен и Лютер переглянулись и скромно продвинулись к выходу.
— Разрешите идти, капитан?
— Идите!
Впрочем, Парен, проходя мимо, слегка, как бы невзначай, задел меня плечом и я подумал, что этот еще покажет себя не с лучшей стороны. Придется с ним держать ухо востро.
— Если бы ты не был ранен, — яростно выплюнул Грог, делая шаг вперед, — я бы ответил тебе на том же языке.
— А ты, похоже, другого не намерен сегодня понимать, — равнодушно ответил я, дивясь тому, насколько рассвирепел бывалый военный. — А посему я говорю лишь один раз: выметайся отсюда и иди заниматься своими делами.
— А я при деле, — нахально сообщил Грог. Варе в это время отошел немного, разглядывая лежащего на полу парня. — И как раз при своем, а вот ты что здесь забыл?
— Это бунт? — с интересом осведомился я, отчетливо вспомнив слова Дениса. Смогу ли я стать настоящим капитаном или позволю себе прощать?
Как только Ворон замолчал, все разладилось. Это он держал всех нас в рамках, это он определял нас на свое место, но как только власть исчезла, некоторые решили прыгнуть выше головы.
— Не думаю, — осторожно сказа Грог, сдавая немного назад, — что в рамках произошедших событий это можно назвать бунтом…
— Как раз наоборот, — возразил я. — В экстремальных ситуациях, во время боя или крушения необычайно важно, чтобы экипаж повиновался приказам капитана. И ты, как офицер, должен это понимать.
— Я не отдам его, — упрямо ответил Грог. — Он МОЙ пленник и я сделаю с ним все, что захочу.
— Похоже, нам все-таки придется поговорить на другом языке. Варе, Чау — отнесите парня в мою каюту, Денис, проследи.
Чау встал, но одного взгляда Грога было достаточно, чтобы китаец остановился. А вот Варе даже ухом не повел, нагнулся и стал поднимать парня.
Странный это был англичанин, он всегда словно бы стоял особняком, насколько я знал, был на короткой ноге с Родерриком Стертом и от того (может и по ошибке) из абордажной команды я доверял ему больше, чем другим. Похоже, предчувствие меня не обмануло.
Грог двинулся, чтобы заставить Антуана отступить, но тут моя рука сжалась на его плече.
— Давай приходить в себя, — велел я и дал ему звонкую пощечину. Румянец ярости мгновенно залил лицо немца, и он бросился на меня — я с трудом успел увернуться от быстрого кулака, летящего мне в лицо.
— Выполнять приказ! — крикнул я, заметив краем глаза, как Денис бросился мне помогать. Только его мне тут не хватало!
Грог снова кинулся, но налетел на выставленное колено и упал. Не будь он в странном, непонятном состоянии аффекта, мне было бы трудно с ним тягаться, но сейчас майор больше походил на тупого быка, который, завидев красное полотнище в руках тореадора, уже не находит в себе силы остановиться.
Немец вскочил, отступив назад, и плавным движением вытащил из ножен короткий меч.
— А вот теперь, — сказал я сухо, — происходящее можно расценивать, как покушение на жизнь капитана.
Грог взмахнул мечом, и я шагнул вперед, под лезвие, перехватывая его руки.
Мы молча глядели друг на друга. Алек был шире меня в плечах и выше на голову, я смотрел на него снизу вверх, но прочел в глазах немца страх. Он, наконец, понял, что делает. Пальцы майора ослабли, руки стали безвольными и тяжелыми. Я с трудом успел поймать клинок, выпавший из скользких ладоней. Грог медленно провел рукой по лицу и тягостно, с хрипом вздохнул.
