Не кричите в тёмном лесу - Дарья Андреевна Кузнецова
– Да, внутри. И у меня есть к тебе ряд вопросов, – проговорила я. – Εсли ответишь честно, отпущу тебя вместе с твоей телегой.
Запал и злость за прошедшее время подрастерялись,и я была настроена уже не так воинственно.
А если совсем честно, я сейчас прекрасно понимала, что рука на это тщедушное создание у меня не поднимется, как бы я себя ни накручивала, но пока ещё не могла определиться, считать это слабостью или разумным решением. Но в одном была уверена совершенно: с теми красно-белыми у этого паренька не было вообще ничего общего, кроме планеты происхождения.
– Нет! – вдруг эмoционально воскликнул он, глядя на меня с каким-то шальным выражением. - Заберите меня лучше с собой, хорошо? Я помогу, я всё сделаю!
От такого неподдельного энтузиазма я совершенно растерялась.
– Ты ведь понятия не имеешь,что я хочу сделать и как выглядит мой мир. Почему ты думаешь, что там будет лучше? – спросила я.
– Да и... с ним, - невнятно отмахнулся собеседник. – Увидеть своими глазами мир, наполненный... вот таким – за это и умереть не жалко! – Он обвёл шальным восторженным взглядом рубку, и я вдруг ощутила иррациональную неловкость за непрезентабельный вид рубки. И за местами облезлую краску,и за отполированные бесчисленными прикосновениями органы управления,и за блестящие от постоянного контакта с седалищами геонавтов кресла,и, главное, за стоящую на бесполезном сейчас пульте большую пустую кружку.
– Ты погоди умирать, давай сначала о деле, – одёрнула я себя. - Ты кажешься сообразительным парнем, неужели ни на что, кроме работы уборщика, не годишься? Как твоё имя, кстати?
– Анынуварышта, - назвался он и неловко пошевелил плечами. – У меня нет денег на учёбу, а жить как-то надо. Маму вот надо было кормить,дома работы совсем нет,и я приехал сюда. Два года назад она, правда, умерла, но я вроде бы привык. Здесь не так плохо, есть крыша над головой, кое-какие деньги удаётся откладывать. Я надеялся накопить и всё-таки оплатить курс учёбы.
– А кроме мамы, у тебя больше никого нет? - спросила я совсем не то, что собиралась.
– Она меня-то еле подняла, здоровье из-за этого подорвала, – он пожал плечами. – Мы же вайши, на нас всем плевать, помогать никто не будет.
– Вайши? – уточнила я.
Источником информации о мире Аныну... Αнын оказался бесценным. Сообразительный, любознательный, он знал удивительно много и охотно этими знаниями делился, даже не пытаясь врать и изворачиваться. Пoхоже, меня берегла сама судьба, вряд ли лаборант отличался бы такой же разговорчивостью.
Планета эта, как мы и предполагали, оказалась очень густо населённой, скорее даже сильно перенаселённой. Полсотни мелких государств, одно большое, на территории которого мы находились – Умаш. Разговаривали мы на их же языке, который считался международным. Судя по красно-белым пулям, я предположила бы, что в Умаше военная диктатура или что-то вроде, но всё оказалось банальней: правил капитал. Хозяева жизни не спешили явно демонстрировать свою власть, прятались за яркой ширмой всенародного избранника – «президента», как перевела это название автоматика – и красивыми словами о мировом благе.
Это в Умаше. За его пределами... тоже кто-то правил, но диктовали волю местные же богатеи. Наверное, окажись здесь Юра, он бы непременно припомнил аналогии из человеческого прошлого. А я с историей не дружила, я просто разглядывала худющего уборщика и эгоистично радовалась, что мне повезло родиться в совсем другом месте.
Жаргонное словечко «вайш» мoжно было перевести как «приезжие», но с отчётливым пренебрежительным oттенком. В поисках лучшей доли со всего мира в Умаш стекались те, кому дома не оставалось места, и, независимо от собственных талантов и умений, занимали нишу чернорабочих, обслуживающего персонала самого низшего класса. Для подтверждения навыков, полученных в других странах, требовалось сдать здесь кучу экзаменов, за которые тоже нужно было заплатить. Со слов Анына, уровень жизни в Умаше и за его пределами отличался разительно. Что не удивительно: на здешнее благосостояние фактически работал весь остальной мир.
– Откуда ты всё это знаешь? – спросила я негромко.
– Я умею не только слушать, что говорят, но и смотреть по сторонам, даже немного думать, – отчего-то виновато сообщил он. - К тому же я вайш.
– И никто не пытается изменить это положение вещей? - спросила я мрачно. – Имею в виду, в других странах?
– Некому, - просто ответил он.
Простые жители были больше озабочены попытками выжить, чем поиском справедливости, правители получали хорошие деньги от Умаша. А все, кто мог рыпаться, погибли в недавней войне: местные правители стравили несколько стран между собой,и кончилось всё печально. Шестью ядерными взрывами, если точнее.
– Всё-таки,ты слишком умный для уборщика, – задумчиво протянула я. - И язык знаешь слишком хорошо для обычного чернорабочего.
Анын вновь пожал плечами, а потом негромко ответил:
– Меня мама учила. Отец погиб в войну, он как раз был из тех, кто хотел справедливости, равенства и одинаковых условий для всех, свободы от Умаша. Мы остались вдвоём, - добавил он так, как будто это всё объясняло.
Настаивать на подробностях я не стала, но предположила, что отец этого парня был отнюдь не простым солдатом,да и мама явно была женщиной неглупой и весьма образованной.
– А почему тут нет женщин? Я до сих пор ни одной не видела, – полюбопытствовала я.
– Здесь считают, что лишнее образование женщине вредно, что она слабое и уязвимое существо, - пояснил собеседник. – И уж точно никто не допустит их на военный объект, на котором мы находимся.
– Здесь – это в Умаше?
– Угу. Раньше было иначе, когда Умаш уравновешивала Скафая, моя родина. Но сейчас той страны нет, от неё осталось несколько мелких государств и радиоактивная пустыня.
Секунд десять я пристально рассматривала Анына, чем заставила его понервничать, а потом рывком поднялась и ушла к нише, в которой хранился ремнабор.
– Что это? – настороженно уточнил парень, когда я примеривалась к затвердевшим сгусткам геля на его руках.
– Ρастворитель. Сейчас я тебя освобожу, накормлю, и мы подумаем, что делать дальше.
– То есть вы всё-таки возьмёте меня с собой?
– Если вообще найдём способ отсюда убраться, - прозвучало угрюмo и даже как-то зловеще, но собеседник
