Илья Стальнов - ГИЛЬОТИНА ДЛЯ ГОСПИТАЛЬЕРА
– Не укладывающийся в статистику выброс аномалий, – произнес инквизитор-аналитик.
– Подробнее, – пророкотала трубка.
– Это длинный и серьезный разговор.
– Хорошо. Я пришлю за тобой.
– Слушаюсь, Великий Гражданин, – кивнул Блишон. На душе у него было тревожно. Святых Материалистов не тревожат без дела. Это все равно, что ворошить гнездо с ядовитыми летучими тарантулами…
***Этьен Лежу соскочил с лошади и привязал ее к стойлу. Оглянулся – вокруг ни души. Кедровый лес, густой кустарник, здесь водилась дичь и была отличная охота.
Он прибыл раньше, чем рассчитывал, и теперь мог несколько минут предаться безделью и посидеть на крылечке, нюхая табак и чихая вдоволь. А то и опрокинуть в одиночестве стаканчик доброго вина – благо бутылку он предусмотрительно положил в седельную сумку.
Этьен Лежу был доволен собой. Он владел обширным поместьем. У него был хороший дом. На него работали несколько Граждан, которых он про себя именовал батраками, хотя за эти слова можно было и поплатиться, в Стране Равных нет батраков, есть помощники. Гражданин Лежу привык соблюдать правила. Он самолично за свою жизнь выдал инквизиции двух еретиков. И об этом подвиге писали даже парижские газеты. Сын у него работал в инквизиции. И младшая дочь достигла определенных успехов в жизни – она была проституткой на одной из лучших точек Парижа, куда устраиваются только по знакомству. Но тут уж братец помог – без него ее бы там не было.
Жизнь у Лежу текла размеренно и сыто. Деньги водились. В числе его знакомых имелись уважаемые землевладельцы, ростовщики и даже сам бургомистр их городка Шюни. По воскресеньям вся компания собиралась перекинуться в картишки. Лежу прекрасно играл в карты. Он чаще выигрывал, чем проигрывал, но для людей, перед которыми он заискивал, он делал исключения. Как можно все время выигрывать у бургомистра, который тебе дает подряды на работу? Никак нельзя.
Все было хорошо. Вот только нервировали одолевшие в последнее время галлюцинации. Лежу знал, что призраков не существует, что они только плод воображения. Но его воображение в последнее время походило на яблоню с созревшими яблоками – плоды так и сыпались с нее. Две недели назад он видел фиолетовый шар. Неделю назад на пастбище наполз странный сизо-голубой, с блестками туман, в котором угадывались очертания невероятных городов, которых просто не может быть в природе. Три дня назад посреди ночи Лежу поднялся, потому что в комнате рядом с ним из воздуха возникла прозрачная желтая рука – как обрубок, но пальцы жили, они ласкали какой-то невидимый предмет. А что грабли и лопаты в сарае двигаются, как только хотят, тут уж и говорить нечего. Батраки, то есть помощники, испытывали то же самое, так что пришлось им повысить плату, когда они отказались выходить на работу. Галлюцинациями в округе страдали и раньше. Все знали, что их количество растет с продвижением на северо-запад.
Лежу провел не один час в поселковой церкви Ньютона у своего исповедника. Молодой святой отец был достаточно высоко эрудирован для такого захолустья, он долго объяснял Лежу о разгаданных загадках мышления человека, о вращающихся по орбитам атомах, о силе пара, бензина и электричества. После его объяснений становилось легко на душе, и снисходило понимание, что мир прост и работает четко, как хорошо смазанная бензиновая косилка.
Лежу потянулся, огляделся на лес. Скоро на своей кобыле прискачет Мариэль. Он обожал ее. Она была так толста, что его руки утопали в ее теле, и от этого пробуждалось желание. А еще будоражило кровь, что она была женой бургомистра, и что Лежу наставляет рога тому негодяю, которому вынужден каждую неделю проигрывать в карты по полсотни, а то и больше франков.
– Ласточка моя, – прошептал Лежу, вспоминая свою любовь и улыбаясь. Правда, по размерам ласточка тянула скорее на грузовой винтокрыл.
Лежу подошел к дверям охотничьей хижины – их любовного гнездышка. Насвистывая бравурный мотивчик, он открыл дверь. И отступил на шаг, расширяя глаза.
– Галлюцинация, – пораженный, прошептал он, разглядывая огромную, полуголую жирную черную тушу, возникшую на пороге.
– Пришел. Мой! – Черный шаман сделал шаг навстречу, и Лежу почувствовал, что впадает в какое-то оцепенение и не может сделать ни движения.
– Галлюцинация, – еще раз прошептал он. Галлюцинация очень успешно выпила его кровь…
– Я чую, – прошипел Черный шаман, закончив с черным ритуалом Буду и отбрасывая в сторону чашу. Магистр с омерзением смотрел на происходящее и держал руку на семиконечной звезде.
– Я знаю! – воскликнул Черный шаман. – Я иду. Ждите!!!
***«ГИЛЬОТИНА, КАК ВЕТЕРОК. ОНА ОТРУБИТ ВАМ ГОЛОВУ ТАК, ЧТО ВЫ НИЧЕГО НЕ ПОЧУСТВУЕТЕ. ГРАЖДАНИН ГИЛЬОТЕН».
Филатов прочитал вслух плакат, протянувшийся вдоль здания «Гильдии Торгашей».
– Отлично сказано! – воскликнул разведчик.
– В этом сравнении есть изысканность стиха, – произнесла, томно потягиваясь, Жозефина.
– Вне всякого сомнения.
– Знаешь, родной, мне очень повезло, что эта квартирка досталась мне по наследству. Мой отец был не последним человеком в Гильдии Торгашей. Он и получил от Городского Совета эту квартирку, и теперь в дни казней я даже пускаю за небольшую плату сюда людей, желающих посмотреть на действо сверху. Но ради тебя я сделала исключение.
«И ради моих денег, которые с лихвой окупают все», – подумал Филатов без всякой злобы и спросил:
– Бывает много народу?
– Яблоку упасть негде. Если хорошая казнь, если хороший еретик, то приезжают и из других пригородов, и из Парижа.
– А эта казнь как – хорошая?
– Средняя, – пожала голыми плечами Жозефина, поглаживая пальцами свою грудь. – Вот когда здесь казнили Муфтия Западных Мусульман, вот тогда я заработала на билетах столько денег, сколько не заработала за месяц тяжелого труда своим телом.
Разведчик стоял у окна и смотрел на площадь со зданиями Городского Совета, Гильдий, городской тюрьмы. Он знал, что в камере на втором этаже ждет своего последнего часа друг и товарищ госпитальер Сомов.
– Я не пойму, кому охота идти против всех? – спросила Жозефина.
– Материализм – великое учение, – произнес так, чтобы усмешка не стала заметной, Филатов.
– Ну конечно, милый. Я могла бы тебе рассказать многое. Вместе с Гражданками я окончила двухмесячные курсы пропагандисток. Кстати, вразумление Единственно Верным Истинам входит в мои обязанности, определенные Уложением о проституции.
– Я знаю.
– И тебе нравится, как я исполняю и эти обязанности? – пристально посмотрела на него проститутка.
– Несомненно. Но постельные обязанности ты исполняешь куда лучше.
Жозефина фыркнула. Потом настойчиво произнесла:
– Материализм и твердая рука инквизиции избавили человека от гнета старых лживых Богов. Религия – не что иное, как порождение страха перед природой. – Жозефина подкралась к разведчику сзади и легонько укусила за шею, начала ласкать языком, потом, поглаживая руками его сильное тело, продолжила: – Мы скинули оковы с разума. Разум человека – вот единственный и истинный БОГ.
– Ну а если серьезно, чем не устраивали старые боги, чем не нравится человеческая душа?
– Ты богохульствуешь?
– Нет, просто я хочу убедиться, что языком ты работаешь не только в постели.
– Ну ладно, – Жозефина уселась на кровать. – А ты скажи, положа руку на сердце, зачем нужен этот Бог свободному человеку? Где ему место среди равных? Он нужен торговцам, основе основ Республики? Он нужен крестьянину? Он повысит прибыли или урожай? Не было еще такого. В уме свободного человека, в свободном, равном и братском обществе есть места только для прибыли и для выполнения долга. Мысли – не больше чем химия в мозгу. Любовь – игра гормонов. Где он, Бог? Кому он нужен?
– Ты говоришь красиво. Ты говоришь правильно. Такая ты мне нравишься еще больше, – он сжал проститутку в объятиях так, будто хотел раздавить всмятку.
Потом разведчик посмотрел на часы. Казнь должна состояться через три часа.
– Казнь. Радость толпы, – вздохнул горько Филатов, прижавшись лбом к холодному стеклу.
– «Когда у палача много работы, революция вне опасности», – процитировала с пафосом Жозефина. – Эти слова все почему-то приписывают Святому Робеспьеру, но лично я считаю, что она принадлежит Великому Гражданину Дантону.
– Ты слишком умна, Жозефина, – Филатов подошел к ней, запрокинул голову, поцеловал, а потом вколол капсулу «амнезина».
В этой прекрасной голове теперь не останется никаких воспоминаний о таинственном клиенте. Видимо, Жозефина решит, что слишком сильно перебрала и у нее напрочь выпали из памяти последние часы. Но большая сумма денег успокоит ее, и она не будет поднимать шума. – Пора в дорогу, – хмыкнул разведчик, быстро оделся и направился к выходу.
***На ночь путники остановились на постоялом дворе. Благо, необходимости оплачивать ночлег и еду у них не было. Положив руку на амулет, Магистр вводил в транс за пять секунд хозяев придорожных заведений, и те были уверены, что с ними расплатились звонкой монетой.
