Олег Авраменко - Галактики, как песчинки
– А ребята, что были на пикнике, не из её компании?
– Нет, они мои. Все, кроме Эстер. Впрочем, теперь она тоже в моей команде – её определили ко мне. Как и тебя, кстати. Ты ведь не против?
– Конечно, нет. Я же сказала, что у тебя хорошие друзья.
– А как тебе Паша?
Я улыбнулась:
– Знаешь, немного забавно слышать, что вы его так называете. По телику он «его царское высочество, великий князь», а для вас – просто Паша. Но он действительно оказался простым и милым парнем. Мне он понравился.
– Вы ему тоже понравились, – сказал Олег. Затем многозначительно добавил: – В особенности Эстер.
– Правда? – Я изобразила удивление. – Отчего ты так решил?
– Я понял это по выражению его лица, когда он смотрел на неё. Мы с Пашей знакомы давно, я знаю его как облупленного. Он очень влюбчив и особенно падок на рыженьких. А Эстер такая хорошенькая, что он никак не мог перед ней устоять.
– Да уж, – с невольной завистью произнесла я. – С её фигурой и мордашкой никто перед ней не устоит. По-моему, даже Аня… – Я осеклась, запоздало прикусив язык.
Олег взглянул на меня с восхищением:
– А ты наблюдательная, Рейчел! Аня и впрямь у нас такая. Обычно она водит шуры-муры с Сашей Киселёвым, но и девчонками не брезгует. Тем более, такими милашками как Эстер.
– Тебе она тоже нравится?
– Эстер? Конечно, нравится. Она всем нравится. Но ты вне всякой конкуренции. Ты…
– Пожалуйста, не надо обо мне, – попросила я.
– Хорошо, не буду, – со вздохом согласился он.
– Лучше поговорим про Павла, – торопливо продолжила я. – Ты уверен, что он не просто рвётся к власти, а действительно хочет перемен?
– Я убеждён в этом. За Пашу я могу поручиться головой. Но вот Вейдер, Аня и их товарищи… они вызывают у меня опасение.
– Чем именно?
– Своими авторитарными замашками. Боюсь, им не нужны перемены. В смысле – коренные преобразования. Похоже, они вполне будут довольны ролью серых кардиналов, тайной власти за троном… Хотя, может, я ошибаюсь. Возможно, они более практичны, чем я, и лучше разбираются в человеческой психологии. Это они отговорили Пашу от его первоначальной идеи сразу после восшествия на престол провозгласить конституцию и назначить выборы в Государственную Думу. Я не знаю. Мне всегда это казалось совершенно естественным и не подлежащим сомнению, но Вейдер заявил, что в таком случае у власти останутся те же люди, что и сейчас. Он считает, что наш народ ещё не готов к демократии, что его нужно постепенно к ней приучать. А ты что думаешь, Рейчел?
– Мне трудно сказать. Я ещё плохо ориентируюсь в вашем обществе, чтобы судить о таких вещах. Но думаю, что людям всё же нужно дать право выбора – какую власть они себе хотят. На моей родине есть поговорка: «Каждый народ имеет такое правительство, какое он заслуживает».
Олег задумался.
– Пожалуй, ты права. Это звучит немного жестоко, зато справедливо. Если народ сам выберет себе плохое правительство, то ему не на кого будет пенять, кроме как на самого себя. – Он сделал паузу. – Хотя нет. Как свидетельствует история, народ почти никогда на себя не пеняет. Он всегда находит виновников своих бед – либо внешних врагов, либо внутренних. Я смотрел много всяких хроник из прошлого разных планет, но ни разу не видел, чтобы на демонстрациях протеста люди несли транспаранты вроде: «Позор нам! Это мы сами выбрали себе такую власть».
Я пристально посмотрела на него:
– А ты, оказывается, циник. Не ожидала.
Олег тихо вздохнул:
– Я не циник. Просто порой становлюсь пессимистом. Наверное, сказывается влияние Вейдера и Ани.
Он склонился над консолью управления и подкорректировал курс автопилота, с тем чтобы флайер поднялся на максимально дозволенную правилами воздушного движения высоту. Затем щёлкнул выключателем, и свет в кабине погас. Остались только тусклые огоньки на панели да сияющие в ночном небе звёзды.
Я ожидала, что Олег сейчас полезет тискать меня и целовать, и уже приготовилась дать ему отпор. Но оказалось, что ничего подобного он не замышлял. Он просто откинулся на спинку кресла и устремил взгляд вверх, сквозь прозрачный потолок флайера.
– Рейчел, – тихо спросил он. – Что ты чувствуешь, когда смотришь на звёзды?
– Ну… наверное, восторг, благоговение, – ответила я.
– А мне становится грустно. Я думаю о далёких свободных мирах, где живут люди, которым открыта дорога в космос, и мне… мне хочется плакать. От зависти, досады, от собственного бессилия. Чем я хуже других? Почему я не могу летать к звёздам?.. – Олег резко повернулся ко мне. – Это несправедливо, понимаешь! Я не хочу прожить всю жизнь прикованным к планете. Не хочу!.. Не хочу…
В полумраке его лицо показалось мне таким близким, таким родным, таким похожим на…
Нет, нет, это всего лишь наваждение! Этого быть не может, но…
Я сама не почувствовала, как придвинулась к Олегу вплотную и положила руки ему на плечи.
– Не мучь себя, милый, всё будет хорошо. Ты полетишь в космос, обязательно полетишь. Мы вместе полетим. Верь мне – я знаю, что говорю. Я подарю тебе звёзды, дай только срок. – А уже про себя добавила: «Мне это не впервые».
Олег поцеловал меня. Я не стала сопротивляться и лишь крепче прижалась к нему. Всю дорогу мы просидели в обнимку, целуясь и говоря друг другу ласковые слова. Таблетки, которые я всё же прихватила с собой, не понадобились. Нам и так было хорошо.
Стефан. Неожиданный поворот
21
– …Вот такой вышел расклад, – подытожила Рашель, закончив пересказ своей беседы с наследным принцем. – Затея с «подсадными утками» не выгорела. Но задание нельзя назвать полностью проваленным, мы всё-таки кое-что выяснили. А главное, вышли на Павла, и он согласился с нами сотрудничать. – Она напряжённо посмотрела на меня. – Ведь мы с Эстер правильно поступили, да?
– Да, солнышко. Вы поступили так, как должны были поступить, – ответил я, всё ещё колеблясь, следует ли говорить дочери всю правду, или лучше по-прежнему держать её в неведении.
Но Анн-Мари рассудила за меня. Вскочив с кресла, она прошлась по комнате, удовлетворённо потирая руки.
– Нет, надо же, получилось! Я не верила, что получится, но вот на тебе… Ай да Дюбарри, ай да сукин сын! Как здорово он всё просчитал!
Рашель вопросительно уставилась на неё, затем снова перевела взгляд на меня:
– Что это значит, папа?
– Так замышлялось с самого начала, – объяснил я. – Главная цель вашей миссии как раз и состояла в том, чтобы связаться с Павлом. Он объяснил вам причины, по которым отказывался вступать в контакт с нашей разведкой. Командование уже давно подозревало, что тут дело не в нём самом, а в его ближайших соратниках, которые не хотят ни с кем делиться своим влиянием на цесаревича и, к тому же, не доверяют взрослым. Наши и так и этак пытались подступиться к Павлу, но безрезультатно. А недавно Дюбарри с Лефевром задумали хитроумный план и задействовали в нём группу школьников, которых несколькими месяцами раньше отобрали для внедрения в эту организацию. Вы не были «подсадными утками». Если употреблять охотничью терминологию, то вас использовали для «ловли на живца».
– Погоди! Ты хочешь сказать, что наше разоблачение было подстроено специально?
– Да, Рашель. Это был тонко просчитанный ход. Хотя должен признать, что я тоже сомневался в его эффективности. Но Дюбарри оказался прав: ребята клюнули на приманку и решили поиграть с вами. А Павел, вопреки их планам, поступил именно так, как мы и надеялись.
Дочка обиженно надула губы:
– Вы нам ничего не сказали. Всё это время вы обманывали нас.
– Так было нужно, чтобы вы вели себя как можно естественнее.
– Ну ладно, с остальными понятно, – не унималась Рашель. – Но я… и Валько. Мы возглавляем группу, мы должны были знать. Это нечестно.
Я замешкался с ответом, так как чувствовал себя немного неловко, и тут вмешалась Анн-Мари.
– Мичман Леблан! – резко произнесла она, отбросив нашу игру в папу, маму и дочку. – Мне кажется, вы превратно понимаете ситуацию. Вы находитесь на военной службе, а не в скаутском лагере; командование не обязано отчитываться перед вами за все свои действия и объяснять те или иные решения. На войне каждый солдат должен знать ровно столько, сколько необходимо для успешного выполнения возложенной на него задачи. Не больше и не меньше. Честно это или нечестно – другой вопрос, который к делу не относится. Всё упирается в целесообразность. Я ясно выражаюсь?
– Так точно, мэм! – ответила пристыженная Рашель.
– Вот и всё, – сказала Анн-Мари уже мягким тоном и уселась обратно в кресло. – Инцидент исчерпан. Теперь я снова для тебя не «мэм», а «мама».
– Хорошо, мама, – серьёзно кивнула дочь. – Значит, наше задание можно считать выполненным?
