Макс Крайм - Пилот Империи
Пробуждение вышло не очень радостным. Гремели фанфары, ор стоял такой, что временами заглушал даже усиленный голос ведущего.
Я ни черта не понимал, только то, что меня куда-то тащат. На губах запеклась кровь. Попробовал пошевелиться – доспех слушался плохо.
Голос из динамиков коммуникатора, наконец, пробился моему сознанию.
– Макс!.. Макс, ты слышишь?! Это Грек!
Кажется, я его послал, потому как тащить меня сразу прекратили и сделали попытку поставить вертикально. Получалось это плохо, мои собственные ноги подкашивались, и ни в какую не хотели утвердиться на поверхности.
А ком всё надрывался.
– Твою ж…! Мы победили, слышишь?! Даже не думай сдохнуть теперь, скотина! Нам ещё выбираться!..
Выбираться, так выбираться. А сейчас мне надо отдохнуть, не каждый день смотришь в глаза смерти. Грек кричал в радиофон ещё что-то. Я уже не воспринимал, словно плыл сквозь пустоту… Впереди наверняка ещё не один бой. Точно… Так и будет…
Глаза закрылись сами собой – ничего не слышу, ничего не вижу…
Сплю.
* * *Я очнулся в лазарете. Прошедшее гладиаторское сражение всё ещё было свежо в памяти. Кажется, я выжил. Тело ноет, но я жив. В спину упирается горизонтальная пластиковая доска. Лежать жестко. М-да это тебе не дома на перине.
Надо мной склонилась усталая женщина в грязно белом халате. Её лицо, осунувшееся с запавшими глазами, могло показаться красивым, если бы не лежащая на нём печать сильнейшего измождения. И всё же взгляд её синих глаз излучал тепло и заботу.
– Очнулся? Вот и хорошо. Просто сильный стресс и небольшая контузия вызвали глубокий обморок, – голос у неё был мягкий, но неимоверно усталый. Медик улыбнулась. – Часто приходиться иметь дело с более серьёзными ранениями. Вставай и закатывай рукав.
Я с трудом приподнялся, тело подчинялось плохо. Мышцы сильно болели, и я чувствовал себя плохо смазанным, скрипящим механизмом. Помотал головой, разминая затёкшую шею, и огляделся вокруг. Я сидел на старенькой белой кушетке в маленькой комнатушке со стальными перегородками.
– Кто вы? – Проклятье, и это мой голос? Больше похоже на карканье вороны.
Женщина стояла спиной ко мне и возилась со шприцами из аптечки, лежащей прямо перед ней.
– Я доктор Линна Скайн. – Она закончила свои манипуляции и повернулась ко мне. В её правой руке блеснула острая игла инъектора.
– Обычно я не разговариваю с пленниками, большинство из которых отъявленные негодяи и подонки, но ваш друг утверждает, что вы вполне приличные граждане империи, просто попавшие не в то время и место. Не то чтобы я поверила ему или вам, скорее уж вашей татуировке кадета. Хотя это тоже далеко не гарантия порядочности…
Я горько усмехнулся, вспомнив небольшое приключение по результатам которого наша академическая четвёрка в составе Рауля, Марата, меня и Дика решилась сделать эти татуировки. Своего рода традиционный отличительный знак кадетского выпуска.
– Где мы?
Плохо! Как же ломит затылок, когда пытаюсь вытолкнуть несколько слов из своего рта. Я сильно зажмурился от резкой боли…
– Не сейчас. Лучше закатайте рукав и не делайте резких движений.
После того как я стараясь не дернуться лишний раз, закатал левый рукав, доктор подошла взяла руку чуть выше запястья и резко всадила инъектор в руку. Потом женщина отошла, и занялась медицинскими инструментами. Через мгновение мою руку словно обдало невыносимо горячим кипятком. Я чертыхнулся м резко дёрнулся, чуть было не сверзивщись с кушетки. Зашипев, я схватился правой рукой за левую, как будто это могло помочь.
– Проклятье, доктор! Что это было?!
Боль постепенно спадала, вслед отступала усталость, уходила одеревенелость мышц. Через некоторое время я расцепил руки и изумлённо повращал запястьями перед собой. Болезненных ощущений как не бывало.
– Это войсковой биостимулятор. Улучшает кровоснабжение, помогает организму быстрее восстановиться и подпитывает его. К сожалению, от тяжёлых ранений и смерти не спасает.
– Редкая штука…
Лекарша ещё раз внимательно осмотрела меня, потом отвернулась и стала аккуратно собирать в саквояж пустые ампулы, в конце положила и сам инъектор.
– Спасибо, Линна! – только тут я отметил, что эта женщина хоть и изнурена тяжёлым трудом, но она всё ещё достаточно молода, стройна и даже весьма привлекательна. Я смущенно сглотнул. И это тоже действие лекарства?! Тем временем докторша собрала свою аптечку и подошла на выход из комнаты. Там Линн оглянулась и произнесла:
– Называйте меня Док, или Мэм – так меня называет большинство пленников. К слову, я и сама тут нахожусь в заключении. Пусть и на особом положении.
– Хорошо, Док. Простите!
Печаль отчётливо звучала в её голосе во время всего нашего разговора. Затем изящная ладонь прижалась к сенсорной панели, дверь комнатки открылась, и Док вышла наружу. Но уже за порогом она оглянулась.
– Вам не за что извиняться. А теперь прощайте. Даже не знаю, чего вам пожелать кадет. Надеюсь, вы проживёте достаточно долго. По крайней мере, постарайтесь… Обидно будет потерять такого воспитанного юношу.
Улыбнулась и пропала. Спустя минуту с момента её ухода в камеру ворвался Грек.
– Живой!
С ходу он залепил мне оплеуху.
– С какого?!… – сшибленный на пол я медленно поднимался.
– Не смей больше так меня пугать! – Серж обличающее ткнул мне в грудь крепким пальцем, когда я поднялся с пола. – Ты мой последний пилот! Если подохнешь, то кто разделит со мной тяготы местного гадюшника?
Морщась я распрямился и потёр ушибленный подбородок.
– Рад, что ты так ценишь меня, отец! Но можешь проявлять свою заботу, каким-нибудь менее болезненным способом? Поверь, мне и так досталось.
– Армейский стимулятор? – Скалясь, определил капитан. – Хорошая штука, улучшает настроение и потенцию!..
Вот тут уже я выстрелил в его направлении рукой. Грек грамотно закрылся, отскочил и рассмеялся.
– Ладно, мир! Просто я переволновался малость. А тут такое явное свидетельство твоего выздоровления, ни какими штанами не прикроешь!
Волновался он. Я уселся обратно и прислонился спиной к стальной стене
– Еще слово, капитан и я буду спокойно сносить и одиночество и местный гадюшник!
Он обезоруживающе поднял обе руки вверх.
– Брось, я же извинился
– Всё ок! Я не обижаюсь, уже… Удалось узнать в какой луже мы сидим?
Он сел напротив на такую же точно кушетку.
– В большой и страшной. Мы в тюрьме. Причём очень непростой…
– Ага, а то я не понял…
Грек повернулся, а я пригнулся, ожидая очередную оплеуху, но напарник просто посмотрел, как тогда в баре. Оставалось только теперь мне поднять кверху руки и повиниться. Кажется, мы прочно перешли на «ты». Единственный плюс участия в бою.
– Рассказывай, больше не буду перебивать.
– Проще будет, если сам посмотришь. Пойдём! – Серж поднялся, подал руку и потянул меня за собой.
Вслед за товарищем я вышел из камеры, которой впоследствии суждено было стать нашим домом на долгие полгода. Да-а! Похоже, вляпались мы надолго…
* * *Тюрьма оказалась весьма серьёзной. Вытянутое в виде полумесяца широкое двух уровневое помещение вмещало в себя пятьдесят камер с гладиаторами механического Колизея. Это была лишь малая часть громадного здания, возведённого вокруг центральной площадки для проведения боёв. Решётки, вооружённая охрана из наёмников, даже роботизированная система слежения за пленниками – всё давало понять, что побег из данного места совершить крайне сложно. Шаг влево, шаг вправо и тебе в спину сразу нацеливались десятки лучевых ружей. Охранники перемещались по своим собственным переходам, расположенным над двумя уровнями отведённых для заключённых и в то же время ни как с ними не связанных, это всегда позволяло держать им пленников под надзором. В довершение прочего, в каждой камере, рассчитанной на двоих человек висел наблюдательный видеоглаз, трогать который запрещалось категорически. В случае непослушания, бунта, в преддверии обыска в камерах или просто по прихоти надсмотрщиков каждая камера могла быть закрыта дистанционно, и в неё немедленно подавался удушливый усыпляющий газ, действующий даже через кожу. Нам с Сержем его действие во время плена пришлось испытать не единожды. Обычно происходило так: сизое облако дыма заполняло камеру, оглушая тело и вырубая сознание часа на три. Приходили в себя с сумасшедшей головной болью и долго отплёвывались в умывальник горькой слюной.
В камерах содержались общим числом порядка семидесяти гладиаторов. Им, то есть нам разрешалось выходить в центральный коридор и посещать тренировочную площадку. Не смотря на довольно большое количество заключённых, беспорядки среди них были редки – это достигалось железной дисциплиной, которую местная охрана поддерживала на высоком уровне. Все разборки разрешались исключительно на арене. В противном случае каждый пленник, уличённый в драке за пределами площадки для поединков, практически голый отправлялся на арену вне своей очереди на расправу технически превосходящему противнику. Да. Именно так. Пушечное мясо для зрелищных сражений местные хозяева находили всегда.
