Сын звёзд - Эндо Биндер
С потрясением, охватившим всё его тело, Дэйв внезапно осознал, что это существо — женщина! Более того, большинство собравшихся вокруг были женщинами. Все они были высокими. Было несколько мужчин, но они были ниже ростом и держались позади, как бы робея.
И тут взгляд Дэйва упал на лицо одной девушки, стоявшей рядом с ним, и его пронзило новое ощущение. Не совсем новое ощущение, потому что он уже чувствовал такую же тёплую пульсацию, когда смотрел на девушку на киноплёнке, много-много лет назад на корабле. Только теперь ощущение усилилось — стало почти всепоглощающим.
Дэйв Стэндиш, сам того не подозревая, стоял там и изливал всю свою душу в глаза этой девушки. Это были смеющиеся фиалковые глаза. На Земле это было бы известно как «открыть душу нараспашку».
Эффект, произведённый на толпу, был почти электрическим. Все женщины начали тихо переговариваться друг с другом, переводя взгляд с него на девушку с фиалковыми глазами. Наконец та, что пыталась заговорить с ним, с улыбкой подошла к девушке, взяла её за руку и подвела поближе к Дэйву, подав ему руку.
Дэйв почувствовал, как от этого прикосновения по его нервам пробежал новый, пугающий восторг. Рука была тёплой, мягкой, нежной. Фиалковые глаза были теперь так близко, и в них тоже горел странный свет. Тогда Дэйв не мог этого осознать, но, по их мнению, по обычаю этой матриархальной цивилизации он уже был женат на девушке с фиолетовыми глазами. Их человеческие взаимоотношения, как ему предстояло узнать, были намного проще, чем на Земле. Но Дэйв в то время ничего об этом не знал. Он знал только, что больше всего на свете желал эту девушку с фиалковыми глазами.
Девушка потянула его за руку в сторону города. Дэйв, не сопротивляясь, пошёл следом, и за ними последовала огромная толпа, пришедшая посмотреть на корабль. Толпа пела. Дэйва провели по их древесному городу, залитому тёплым солнечным светом и благоухающему тысячами разновидностей цветов, которые окаймляли каждую дорожку. Не было слышно ни шума машин, ни каких-либо других транспортных средств, ни какого-либо шума вообще. По любым земным меркам это был утопический город с улыбающимися, счастливыми жителями и простым, но великолепным окружением. Это была совершенно немеханическая цивилизация, благословлённая мягким климатом.
Люди, проходившие мимо, с любопытством смотрели на странного высокого человека в блёклой одежде, и тоже улыбались. Дейв поймал себя на том, что улыбается в ответ, хотя от этого у него болели мышцы рта. Он не улыбался уже пять лет, пока был на корабле. Наконец девушка с фиалковыми глазами привела его в крошечный домик. В дверях она обернулась, чтобы помахать толпе, и та рассеялась.
Оставшись наедине, они посмотрели друг другу в глаза и заговорили на языке, в котором не использовались слова. Затем девушка с фиалковыми глазами рассмеялась, и человек из космоса засмеялся вместе с ней. Она исчезла в другой комнате и вернулась с тарелкой, полной странных, сочных фруктов. Они ели, смеясь.
Время пролетело для Дэйва Стэндиша с быстротой прекрасного сна.
Он быстро выучил их простой язык и вскоре понял, насколько идиллическим было существование цивилизации на этой планете, управляемой женщинами. В своей простой жизни с Тарой, своей женой, он познал счастье, к которому всегда подсознательно стремился.
Когда он попытался объяснить ей причину своего присутствия в их мире, то пришёл в замешательство. Всё, что было до этого, в его прошлой жизни, было забытым сном. Он даже потерял интерес к огромному кораблю, на котором прибыл. Тот всё ещё стоял там, где он его посадил, и ежедневно на него приходили посмотреть тысячи жителей этой планеты-сада под названием Рендора.
Временами у Дэйва возникало тревожное чувство, что он должен вспомнить что-то, связанное с кораблём. Это было как-то связано с человеком, когда-то жившим на нём вместе с ним. Они пришли из другого мира, где он родился, и по какой-то причине он должен был вернуться туда.
Частью своего сознания Дэйв совершенно ясно понимал, что всё это значит, но другой части его сознания всё это казалось несущественным. Что значил для него этот мир, находящийся так далеко в космосе? Он прожил в нём всего несколько лет. Проблемы того мира не касались мира этого. Он никогда по-настоящему не был частью того мира, никогда не понимал, какой сложной была земная жизнь.
Но Рендора была миром, который он мог понять. К которому он принадлежал.
Ежедневно он выходил в поле с Тарой и остальными жителями и обрабатывал плодородную почву. На Рендоре не было суровых зим, и урожай собирали круглый год. По ночам в городе звучали музыка, люди танцевали, царили веселье, дружба и уют. Не было ни войн, ни борьбы, ни тирании, ни неправильного устройства общества, ни бедности. У каждого было своё место в жизни, и все были счастливы.
Что могло вернуть Дэйва в мир, находящийся на расстоянии шестидесяти шести триллионов миль? Мир, отличительными чертами которого были войны, страдания, нищета и ужасная, непостижимая сложность. Какая-то часть сознания Дэйва знала слово «долг», но ни одна часть его сознания не могла перевести это слово на человеческий язык.
Однажды, когда он прожил на Рендоре почти год, Тара с сияющим блеском в глазах раскрыла ему один секрет. Услышав эту новость, Дэйв почувствовал слабость. Они с нетерпением ждали этого события, чувствуя себя счастливее, чем когда-либо прежде.
Настал долгожданный день, и Дэйву Стэндишу показалось, что вселенная обрушилась ему на голову, когда ему сообщили эту новость. В слепой панике он отправился посмотреть сам. Вот оно, маленькое уродливое волосатое существо с обезьяньим личиком, издающее тихие хрюкающие звуки! Тара плакала так сильно, будто никогда больше не перестанет, и избегала его взгляда.
Ошеломлённый, не верящий своим глазам Дэйв уставился на своё детище. И вдруг его осенило.
Гибель Земли!
Как он надеялся избежать этого? Ведь он тоже пострадал от того злополучного космического излучения, которое разрушило регулирующий эволюцию гормон. По прогрессивным законам Менделя, которые он знал до последней буквы, у него могло родиться двое нормальных детей из десяти, но остальные были бы такими же, как этот, или безумными мутантами, о которых ему рассказывал доктор Роско!
Это был живой символ рока,
