Индигирка (СИ) - Anthony Saimski
Перекрикивая стрельбу, крики людей, рев инфицированных животных Олег пригнал их под основание стойки с блоком прожекторов, дающих мощный заливной свет, где они начали палить из своих Калашниковых по мелькающим в темном небе крылатым силуэтам.
Олегу было страшно. Он много кричал и матерился. Тогда он и сорвал голос, от чего хрипел до сих пор. Для него все еще оставалось загадкой, было ли это результатом его координации действий своей импровизированной "зенитки", или просто случайностью, но им удалось подстрелить две птицы, и точно ранить еще одну. Похоже, что их остервенелая, и, главное, сконцентрированная стрельба сделала своё дело. Во всяком случае, птицы поднялись выше и растворились в ночном небе.
Тем временем прорыв удалось ликвидировать. Похоже, что шерсторога подстрелили из РПГ, правда, перед этим несколько раз промахнулись, добавив разрушений внутри лагеря. Медведей тоже перебили, обложив автоматным огнем практически со всех сторон. Иного способа остановить этих огромных животных попросту не было. Паразитирующие черви, прилепившиеся к их спинам наподобие темных плоских жокеев, так же были изорваны в вонючие слизистые клочья, под ударами сотни пуль. Так прошла та ночь.
Кто бы мог подумать, что во времена, когда все перешли на двигатели Майера, которым нужна только вода, неприцельный выстрел существа, которого уже нельзя назвать человеком, сделает так, что взорвется то немногое, что вообще может взорваться?!
Конечно, согласно правилам техники безопасности, в помещении комплекса переработки воды нельзя было хранить баллоны с водородом. Для них было отведено специальное помещение - подземный склад, в дальнем углу периметра, но, похоже, кому-то было лень соблюдать инструкции.
Казюка, с его страстью следовать букве устава и писать всяческие указивки, наверняка, лично расстрелял бы инженера отвечающего за установку, если бы смог его собрать. От бедняги осталась только почерневшая, скрюченная ладонь с тремя пальцами, которую нашли в нескольких метрах от черной кляксы уничтоженного строения комплекса.
Да и то, Олег сомневался, что это была именно его ладонь. Ночка выдалась дикая, погибло и было покалечено множество людей. Некоторых, как, например, Влада, нашли только сегодня.
- Ночь редких совпадений, - тихо хмыкнул Олег, осторожно опускаясь на корточки и ползя по холодной обгоревшей балке, торчащей из стены. - Слишком много вероятностей, слишком много совпадений, которые даже придумать сложно. Похоже, Индигирка намекает, что нам пора убираться отсюда. К тому же, скоро зима, и нам уж точно тут не место.
- Что ты там бубнишь, Соколов? - недовольно спросил Казюка.
Олег не ответил, сосредоточенный на том, как бы аккуратно свеситься с балки, и упереться армейскими ботинками в нижний край развороченной стены, чтобы потом с неё перебраться на обломки лестницы. Надо было быть очень собранным. Замерзшие, перепачканные копотью пальцы плохо слушались, а сорваться и полететь башкой вниз в его планы не входило. "Предельная осторожность и только просчитанный риск... - подумал Олег. - Вот залог того, чтобы вернуться. А я вернусь, и это не пустая фраза, преисполненная надежды. Это, мать его, утверждение".
Тем временем холодный утренний свет, с трудом пробивающийся сквозь редкие разрывы густых низких облаков, освятил внутреннее устройство лагеря вокруг шахты. Все было выстроено достаточно лаконично: сам вход в штольни был вырезан лазером прямо в горном массиве, который, к тому же, служил одной из стен периметра. Рядом с ним стояла погрузочная площадка, разделенная на несколько секций ограждением из стальной сетки. Витиеватая сеть рельсов бежала от входа в шахту к нескольким постройкам сортировки и контроля качества. На ней то и дело суетились автоматические погрузочные тележки, вывозящие ненужную породу. Пара массивных грузовиков, своими габаритами превосходящими средний модульный блок, с грохотом камней о металл кузова вывозила отработанную породу за пределы лагеря.
Среди всего этого гудения и лязганья механизмов передвигались рабочие китайцы. Олегу они напоминали гигантских черных муравьев. Перемазанные грязью все они были на одно лицо, и то, что это люди можно было понять только по ярко-оранжевым каскам и светоотражающим полоскам, нашитым на их спецодежде. И каска, и полосы всегда должны были быть различимы, это было одним из основных правил выхода рабочего на смену. Таким же очевидным, как и исправный инструмент.
Над входом в шахту всегда висел гул лязгающего железа, скрип вагонеток и непонятное мяукающее эхо китайской ругани. Дальше шли склады, жилые бараки рабочих и большой длинный туалет, от которого постоянно несло запахом продуктов жизнедеятельности пяти сотен человек. Раз в две недели выгребную яму под ним вычищали, так же вывозя зловонную жижу далеко за пределы лагеря, стараясь не допускать создания антисанитарной обстановки на территории шахты.
На самом деле не все рабочие были китайцами. Тут было много представителей стран третьего, четвертого, пятого мира. Но жителей поднебесной было больше всего. Еще в школе Соколов немного увлекся историей. Во всяком случае, их государственный педагог, в задачу в которого входило вбить в головы школьников основные даты развития человечества, был сильно помешан на истории Великой Гражданской Войны, расколовшей Китай на множество мини-государств в середине двадцать первого века, что не могло не отразиться на том, с каким упоением он проводил уроки посвященные этой вехе развития человечества. Он был настолько заразителен, что Соколов, находясь под глубоким впечатлением, сделал тогда небывалую вещь - просидел несколько вечеров в глобальной сети, читая все доступные статьи по этому запросу.
Злую шутку сыграла с Китаем история тогдашнего мира: пустив свои корни в экономику всех стран к концу двадцатого века, Китай даже и не думал оставаться далеко позади, когда глубоко в недрах Марса был найден энергоемкий Вилоний. И, пусть права на разработку этой революционный субстанции разделили между собой США, Россия и Евросоюз, поднебесная продолжала процветать, обогащаться и размножаться, несмотря на всю строгость собственных законов.
Тем временем Вилоний открыл массу нового и интересного для всего человечества. Обладание килограммом такого вещества обеспечивало энергией Россию на три месяца вперед! Это был действительный рывок в области энергетики. Луна, со своим гелием-три и рядом не стояла. Китай ещё долго продолжал душить мир своими товарами, поставляя всем все, от карандашей, до ультрасовременных компьютеров, и, в принципе, Вилоний не представлял для него особой угрозы, но, как это часто бывает с могучими державами, Китай раскололся изнутри.
Перенаселенный, работающий за копейки, подвластный идейным течениям других стран и радикальных организаций огромный промышленный монстр исчез с мировой карты, поглощенный гражданской войной. Во все приграничные страны хлынул неслыханный поток беженцев, и это привело к дикому недовольству местного населения.
Последний гвоздь в крышу гроба Китаю вбило изобретение кораблей-прыгунов на основе двигателя русского физика-теоретика Евгения Мыльникова. Тысячелетний опыт всех мировых математических гениев, с их бесконечными формулами, функциями, графиками и парадоксами, выстроился в одно простое правило - пространство можно свернуть. И нужную для этого энергию позволяет выработать Вилоний. И как часто в математике все делят периодами, оказалось, что сложное мироустройство тоже подвластно периодичности. Сворачивая пространство через определенную последовательность точек, можно попасть в системы почти идентичные той, где и зародилось человечество.
Это было просто ошеломляюще. За один или несколько скачков корабль-прыгун оказывался на орбите планеты пригодной для жизни. С точно такими же или почти такими же климатическими условиями. И этим планетам и мирам не было предела, просто менялась порядковость точек в функции, и вот человеческий десант готов спуститься на ни кем никогда не виданную планету, которою вся физика и математика конца двадцатого века не могла себе представить даже в самых смелых фантазиях. Правда и Вилония для таких скачков требовалось очень много.
