Люди и нелюди (СИ) - Романова Галина Львовна

— Зафиксировать точку поражения, — приказа Каверин. — Навигатору — пересчитать трассу последнего витка!

— Есть! — откликнулся тот.

Не хватало еще, чтобы корабль уже на последнем заходе, когда вовсю будут работать тормозные двигатели, опять попал в зону поражения. Кто его знает, какова природа этого излучения! Если его зафиксировали приборы слежения, значит, оно достаточно мощное, чтобы создать экипажу проблемы.

«Не забыть поставить в план работы изучение этого феномена!» — подумал капитан.

По счастью, это была единственная неприятность. Совершив еще один виток, «Мол Северный» приземлился на каменистой равнине, в заранее выбранной точке. Едва остановились двигатели и смолк ставший уже привычным гул моторов, были выпущены два последних зонда — собирать дополнительную информацию.

По традиции, первым на планету ступает капитан. Владигор Каверин делал этот шаг всего второй раз в жизни, но волновался, как мальчишка. Не так уж много у него, капитана, этих шагов. Слишком велики расстояния меж звездами. Слишком долго длится перелет и слишком короток век капитана, чтобы успеть привыкнуть. Кому-то не везет, и первый шаг на новой планете становится последним. Кто-то успевает сойти на три и даже четыре планеты. Самые удачливые записывают в свой актив по пять-шесть новых миров. Конечно, рано или поздно человечество изобретет более современные двигатели, когда перелеты от звезды к звезде будут занимать не месяцы и годы, а дни и недели. Тогда капитан в год будет открывать по планете, а то и по две штуки сразу — одну по пути туда, другую — обратно. Но пока… «Мол Северный» провел в полете без малого десять месяцев. Еще месяца три-четыре он простоит здесь, пока колонисты будут изучать мир и осваиваться в нем, а потом отправится в обратный путь. Почти через год экипаж ступит на Землю и девять месяцев будет проходить реабилитационный курс, отдыхая и восстанавливая здоровье. И лишь после этого будет решаться вопрос о том, куда корабль полетит в следующий раз. Да, еще раз он успеет, а потом…

Двое техников помогли капитану облачиться в легкий скафандр. Уже все знали, что давление, влажность и температура, а также состав атмосферы вполне пригодны для людей. Но на первый выход люди все-таки по традиции отправляются в скафандрах.

Их было трое — сам капитан, физик Нильс Ферье и ботаник Егор Топов. Два робота катились за ними, волоча оборудование. Старший помощник, врач и механик ждали в шлюзе, готовые прийти на помощь. Это была вторая тройка. Она либо присоединится к первой, если все пойдет хорошо, либо бросится на помощь.

Двери шлюза с шипением открылись. Воздух в переходной камере смешался с атмосферой внутри корабля. Тут же ожили анализаторы среды — Ферье и Егор склонились к притороченным на спинах роботов приборам.

— Кислород… капитан, уровень кислорода… — послышался в динамике голос Егора.

— Что? — Каверин уже стоял на пороге, настраивая светофильтры шлема. Еще шаг — и он покинет корабль.

— Уровень почти тридцать два процента! И…

— Это не совсем кислород, капитан, — прозвучал низкий голос Ферье.

— А что тогда?

— Примесь… нужны дополнительные анализы.

— Но это кислород?

— Да. В целом.

— Понял. Как бы то ни было…

Владигор Каверин сделал шаг.

Он стоял на верхней ступеньке трапа, практически под открытым небом — пассажирский шлюз находился немного в глубине, и надо было сделать еще несколько шагов по небольшой площадке до начала лестницы. Тогда он выйдет из тени, и на него упадет свет здешнего светила. «Солнца!» — поправил он себя. Звезда по имени Солнце…

Он сделал шаг. Потом еще шаг и еще, добравшись до края площадки. Коснулся перил, активируя раздвижную лестницу, и огляделся по сторонам.

Видимость была отменная, разве что по правую и левую руку, точно по бокам горизонт застилала какая-то дымка. Прямо перед ним довольно близко, ближе, чем казалось при расчетах точки приземления, оказались заросшие местной растительностью холмы или даже низкая горная гряда. Географам еще предстоит выяснить, под каким именем наносить их на карту. Что было за спиной, за кораблем, он пока не видел.

Запрокинул голову. Небо было чуть темнее привычного. Сине-зеленоватое, как морская волна. Облачная гряда висела в небе, почти повторяя горную гряду на горизонте.

— Капитан? Сэр Каверин? — окликнул его старший помощник. — У вас все в порядке?

— Да. Я просто…

Засмотрелся? Задумался? Заволновался?

— Просто жду, когда внизу рассеется дым. Ветра, судя по всему, нет. Что говорят синоптики?

Пауза. Старпом связывался с соответствующим отделом.

— Да, почти полный штиль. Разве что от нас ушла воздушная волна. Но она… уже погасла.

— Да.

Тем не менее, капитан посмотрел вниз, куда ушла раздвижная лестница. Она уже уперлась нижней ступенькой в спекшуюся в шлак каменистую почву. Корабли всегда старались сажать там, где меньше всего растительности, чтобы не спровоцировать пожар. Как знать, вдруг на этой планете людям предстоит жить? Начинать новую жизнь с катастрофы? После того, что они сами же устроили на родной планете? Сейчас вокруг «Мола Северного» расползлось вытянутое в длину пятно пожара — вся редкая скудная растительность погибла, превратившись в пепел, верхний слой почвы спекся в асфальт, и даже каменная «подкладка» тоже, кажется, превратилась во что-то другое. «Надо будет дать задание геологам — пусть пороются здесь. Вдруг отыщут что-нибудь стоящее внимания!» — подумал Каверин и не спеша стал спускаться.

Он знал, что на него смотрят. И надеялся, что только глаза землян. Не хотелось вспоминать о тех трех случаях, когда гости из космоса были практически сразу атакованы местными жителями — в двух случаях на людей напали дикие животные, принявшие корабли за неведомых тварей, угрожающих их детенышам, а в третьем это были аборигены. Вернее, местная разумная раса. Во всех трех случаях людям пришлось уйти.

«Вряд ли здесь будет та же история, — подумал Каверин. — Зонды ничего не обнаружили… пока».

Очень хотелось верить, что эта планета будет пригодна для людей. Слишком много разочарований выпало в прошлом на долю человечества. Были и удачи, но каждый раз все это переживалось по-новому.

Медленно, осторожно он спускался по трапу. Мягко жужжала, отвлекая внимание, встроенная камера. Ее можно было сделать бесшумной, но именно этот звук не давал расслабиться и помнить, что каждое слово, каждый жест надо совершать обдуманно. Ибо изучать будут не постановочные кадры: «А давай ты пройдешь вот сюда, к этому камню и потрогаешь его. Только осторожно, а не как в прошлый раз!» — а именно это. Хронику. Со всеми ляпами, закадровым шумом, чиханием, кашлем и невольно вырвавшимся: «Ох, ты ж ё… твою мать!» — когда из-под ног внезапно выскочит местная форма жизни.

Но здесь пока ни одной формы жизни не нашлось — корабль нарочно посадили в бесплодной местности, где этих форм раз-два и обчелся. Да и оставшиеся в живых попрятались, напуганные грохотом и вспышками света.

Кстати, о вспышках! Та самая, сопровождавшаяся выбросом мощного излучения… где ее источник? Не в тех ли горах, которые видны на горизонте? Надо будет уточнить. И обязательно отправить туда поисковую группу. Но сначала…

Сначала оставался последний шаг. Лестница кончилась. Дальше тянуть было нельзя.

— Ну, — Каверин знал, что каждое его слово становится достоянием истории, — здравствуй. Мы приехали.

Надо было дать планете имя как-то связанное с его кораблем, чтобы все знали — ее открыл экипаж «Мола Северный». Но какое выбрать? А, что тут гадать!

— Здравствуй, Мола. Принимай гостей.

Планета, только что получившая имя, молчала. Только мерцал, догорая, закат. Розовые, охристые, серебристо-кремовые тона переливались, заполняя собой половину неба. Время от времени среди них протуберанцами мелькали серебристые вспышки — словно фейерверк.

Вспышки.

Фейерверк.

А ведь это, кажется, в той же стороне! Интересно, сколько времени было тогда, сутки назад? Тоже ведь закат! Не связаны ли эти вспышки как-то именно с закатом? Мол, лучи солнца падают на поверхность планеты под строго определенным углом и тогда местные горные породы часть лучей поглощают, а часть отражают, что создает этот эффект?