Виталий Вавикин - Старый новый мир (сборник)
— Кажется, ты говорила, что здесь не осталось твоих знакомых? — спрашивает мать Жизель.
— Это девушка, с которой я познакомилась сегодня утром, — говорит Ролана. Родители Жизель кивают. Хитро улыбаются и кивают. Ролана убеждает себя, что ей плевать. Они садятся за свободный столик. Грязный столик. Ей всё ещё плевать. Бар заполняется отбросами города, которых прежде никогда не пускали сюда. Плевать. Полуобнажённые официантки-ноаквэ снуют между столами, почти в открытую предлагая интимные услуги. Плевать. Родители Жизель улыбаются. Плевать! Сто раз плевать!
— Я думал, здесь исполняют танцы, — говорит отец Жизель, глядя на пыльную сцену. — Однажды, в молодости, я был в одном из таких баров…
— Этот бар был другим! — обрывает его Ролана.
— Но ты ведь танцевала у шеста?
— Да, но это был не тот танец, о котором вы думаете.
— Откуда ты знаешь, о чём я думаю?
— Хотите унизить меня, да?
— Просто хочу узнать тебя лучше. — Отец Жизель улыбается. — Твой танец. Расскажи, каким он был. Здесь, в этом месте.
— Рассказать? — Ролана оглядывается, понимая, что нет смысла в словах.
— Ты могла бы показать им, — говорит ей Жизель. Ролана хмурится, хочет послать всех к чёрту, но вместо этого идёт договориться с Вандидой о выступлении. Старуха ноаквэ спешно убирает пыльную сцену. Мать Жизель вяло пытается отговорить Ролану от этой затеи, но в её глазах уже горит огонь. Ролана видит его, как видит и в глазах Жизель, как видела в глазах большинства посетителей, когда она работала здесь. Не похоть, нет. Скорее интерес, интрига. Сейчас же здесь всё иначе. И танец превратится не в театральную постановку, а скорее в эротическое шоу, но Ролане уже плевать. Она берёт ключи и идёт в гримёрку. Лампочки почти не горят и в темноте снова начинают оживать страхи и тревоги. Ролана не боится сцены, но нагвали пугают её. Особенно картина матери с белыми высохшими глазами, которая идёт к ней, двигаясь по запаху. Идёт, чтобы перегрызть ей горло и утолить голод. Свой животный голод. Ролана спешно выбирает наряд для танца. Ткань влажная и пахнет плесенью. Где-то далеко звучит музыка. Сцена ждёт. Но ждёт и тёмный коридор. Ждут страхи нагвалей и безразличие к родителям Жизель. Если они уже всё решили для себя, то в предстоящем шоу они увидят лишь порок и грязь. Плевать. Ролана выглядывает в коридор, бежит к сцене, ждёт вступительных аккордов. Обычно в эти моменты публика стихала, но сейчас они свистят и хотят зрелищ. Пьяные и возбуждённые. Ролана выходит на сцену. Сотни горящих похотью глаз впиваются в её тело. Она не стесняется. Танец помогает отвлечься. Он похож на взлёты и падения во сне. И Ролана уже никого не слышит, никого не видит. Её ведёт музыка. Её ведёт ветер сна. Ветер от взлётов и падений. И лишь где-то далеко слышится одобрительный свист. Одежда слетает с плеч. Ролана не знает, делает это специально или же всё по воле случая. Но свист становится громче. Толпа гудит. И Ролана чувствует, как со свистом уходят все страхи и тревоги. Свист продолжается, даже когда она покидает сцену. Тёмный коридор больше не пугает. Ролана проходит в гримёрку. Чёрная тень отделяется от стены.
— Мижан! — оживляется Ролана. Мужчина-ноаквэ смотрит на неё чёрными глазами. Он изменился, прибавил в весе, лицо потное и опухшее.
— Говорят, ты меня искала? — спрашивает он Ролану. В голосе нет тепла. Лишь хрип алкоголика, да злость.
— Я искала всех, кого знала раньше.
— Всем повезло меньше, чем тебе. — Мижан смотрит на грудь Роланы, которую почти не скрывает прозрачная ткань наряда. — Эта планета умирает.
— Я знаю, — Ролана заходит за ширму, переодевается и рассказывает о Жизель, которая забрала её с этой планеты.
— Так ты поэтому отвергала меня? — спрашивает её Мижан. Он заходит за ширму и нагло разглядывает её обнажённое тело. — Никогда бы не подумал, что тебе нравятся девушки.
— Я тоже не думала… — Ролана просит его отвернуться. Мижан не двигается, рассказывает о нагвалях. — Так ты видел их на улицах города? — спрашивает его Ролана. Она стоит к нему спиной и одевается, старается не спешить, не суетиться.
— Я встретился с одним из них пару ночей назад. Шёл от женщины и увидел эту тварь… — Мижан бормочет проклятия, снова спрашивает о Жизель. Ролана игнорирует вопрос, спрашивает о резервациях, о родственниках.
— Твои родные перебрались в город, — говорит ей Мижан. — Как думаешь, как они отнесутся к тому, что ты живёшь с женщиной?
— Им не нужно об этом знать.
— И ты не собираешься познакомить их со своей… — он использует грубое ругательство. Ролана обижается, оборачивается, хочет ударить его по лицу, зная, что мужчины ноаквэ никогда не могут ответить, но Мижан ловит её руку. От него пахнет алкоголем. По лицу катятся крупные капли пота. — Ты уже не ноаквэ, — шипит он. — Как только легла в постель с женщиной, уже не ноаквэ. Так что не думай, что я боюсь тебя. Всё изменилось. Мы изменились.
— Отпусти меня! — Ролана освобождает руку, идёт к выходу. — Ты мне противен!
— Потому что я мужчина?
— Потому что ты был другим!
— Ты тоже была другой.
— Я не изменилась. — Ролана выходит в коридор. Мижан выходит следом за ней.
— Я видел твой танец, — кричит он ей вслед. — Ты завела всех мужиков в баре! И не говори, что не хотела этого! Не говори, что это не завело тебя!
— Пошёл к чёрту! — кричит ему Ролана. В баре её встречают новым свистом. Она не обращает внимания, идёт за свой столик и говорит Жизель и её родителям, что хочет уйти.
— Ещё бы не хотела! — кривится мать Жизель, говорит, что гид в отеле советовал ей ресторан «Звёздный путь». — Говорят, это по-настоящему приличное место. — Она награждает Ролану многозначительным взглядом. Ролана не реагирует. Они выходят на улицу. Солнце садится, оживляет тени. Ролана рассказывает о нагвалях. Говорит, что из-за этого планета Хинар вымирает, становится заброшенной. Жизель не верит. Родители Жизель не верят. А если и верят, то ставят это очередным укором.
Глава четвёртая
«Звёздный путь». Жизель настаивает, чтобы родители заказали отдельный от них с Роланой столик. Она заказывает вино и ужин из кролика. Гладит под столом ногу Роланы и говорит, что совсем забыла, как сильно возбуждали её танцы Роланы.
— Твои родители считают меня шлюхой, — говорит ей Ролана. Жизель заверяет её в обратном. Отец зовёт её на пару слов. Она извиняется, оставляет Ролану одну. Оставляет в ресторане, который прежде не могла посетить ни одна танцовщица. Ролана вспоминает пару свиданий, которые ей назначали здесь. Назначали на одну ночь. Она помнит те дни, но они кажутся чужими, словно их прожил кто-то другой. Но это чувство не только в прошлом. Оно здесь, вокруг. Ролана чувствует себя белой вороной, на которую все смотрят. Здесь, в этом некогда дорогом ресторане. Люди указывают на неё пальцем и вспоминают её танцы. Танцы, за которые ей никогда не было стыдно, за исключением сегодняшнего дня. Но где-то в глубине, в груди, появляется безразличие. Чем посетители этого ресторана отличаются от посетителей бара, где сегодня она танцевала? Ролана оглядывается. Если забраться на стол и устроить ещё одно шоу, разве это не превратит людей в дикое стадо, разве это не разожжёт в них огонь? Верно. Люди везде одинаковы. Они любят, ненавидят, презирают, боятся, уважают… Все они просто ингредиенты одного большого пирога. Но вот представляют они себя по-своему. Все видят себя особенными. Более сексуальными, более правильными, более порочными, более богатыми, более злыми… Ролана вспоминает Мижана. Нового Мижана, который пришёл к ней сегодня в гримёрку, и сравнивает с тем Мижаном, которого знала прежде. Изменилось место, изменились люди. Человек поднимается выше или опускается ниже, и его уже не узнать. Взять хотя бы людей в этом ресторане. Большинство из них уравновешены, говорят неспешно, держат ровно спину, а их голова всегда чуть-чуть приподнята вверх, чтобы смотреть на собеседника как бы свысока. Они любят проводить вечера в тесной компании, беседовать с друзьями, но заберите у них билет на благополучные планеты, лишите всех капиталовложений и доходов, поселите в крохотную квартиру стандартного рабочего класса Хинара, где большую часть свободного пространства занимают кровати детей и их собственная, добавьте страх перед сказками о нагвалях, и вот тогда посмотрите, что с ними станет. Это будут те самые сгорбленные, увядшие и усталые ноаквэ, которых так сильно презирают туристы, считая отбросами общества. Конечно, эти отбросы живут без грандиозных идей и целей, ограничиваясь тем немногим, что у них есть, но вовсе не потому, что им не надо большего; просто они чётко понимают ту планку, которая повешена для каждого из них от рождения. И надеяться, что эта планка когда-нибудь поднимется, зачастую так же бессмысленно, как и верить в то, что кислое пиво в кружке чудесным образом превратится в сладкое вино. Ролана смотрит на родителей Жизель. Нет. Все люди одинаковы, вот только признавать этого никто не хочет. Они рисуют себе образы добра и зла, навеянные тем бытием, которое у них есть, и не хотят видеть ничего другого. Не хотят понять никого другого. Ролана выпивает третий бокал вина. Алкоголь разжигает обиду, но кроме обиды есть и что-то ещё. Мижан. Воспоминание о нём обжигает грудь, спускается вниз, в живот. В ушах звенят его слова. Кажется, что можно ощутить его запах. Ролана оглядывается, невольно вспоминая оставшихся в прошлом мужчин. Нет. Сейчас у неё есть Жизель, и всё остальное станет лишь дешёвым разменом. Ненужным разменом. Ролана старается ни о чём не думать, ничего не вспоминать. От выпитого голова начинает идти кругом. Мир эмоций стирается. Она — машина. Она воспринимает мир таким, какой он есть. Ароматы женских духов, манящий запах пищи, негромкая музыка, голоса людей. Множество ярких неоновых лучей слепят глаза. Они отражаются от паркета, бокалов, столовых приборов, ювелирных украшений посетителей. Они приносят в мир множество бликов и живут коротким мгновением блика. Есть лишь настоящее. Жизнь кажется сочной, наполненной неповторимым многообразием событий и лиц, в круговороте которых Ролана чувствует себя крупицей, крохотным мгновением времени в бесконечном бытие вселенной. Но здесь, в этом мире, она равна каждому человеку вокруг и каждый равен ей. Все свободны и в тоже время все зависимы друг от друга. Здесь и сейчас. Ролана видит незнакомую светловолосую женщину. Женщина смотрит на неё, улыбается ей. Женщина у стойки бара с бокалом красного густого вина. «Я вас знаю?» — спрашивает её Ролана одними губами. Женщина снова улыбается, идёт к столику, за которым сидит Ролана. Её бедра плавно раскачиваются из стороны в сторону, словно в такт мелодии, которую слышит только она, ноги ровно ступают по выверенной сознанием прямой линии, взгляд направлен на Ролану.
