Александр Зорич - Четыре пилота
– И вот там, на плато ледовых вулканов, могло бы начаться самое интересное! – перебил Ниткин. – Но не начнется, шкимушгар им в нюх солидоленный!
– Потише, – Саржев предупредительно выставил ладонь.
– А чего потише, я и так тихо! – Ниткин вдруг разошелся не на шутку. – Хорош праздник! У них праздник, а мы мало того что противника изображаем, так нас еще всех собьют по сценарию! Бой должен быть честным! Это значит – без всяких сценариев! Даже если он показательный!
– Ну что я, снова прописные истины разъяснять должен? Сам сказал: десять раз уже жевали. Пресс-служба флота верно рассудила. Тут одно из двух: либо бой будет похож на реальный, либо бой будет красивый. Ясное дело, что по случаю праздника он должен быть красивым… Для этого каждый маневр обязан подчиняться точному расчету. Такой расчет сделан, все летно-боевые эволюции заложены в автопилот… И точка. Больше я к этому вопросу возвращаться не намерен… Точнее, нет. К этому вопросу мы сейчас и переходим. Расскажи-ка нам, Мамонтов, про особенности летно-боевой программы…
Они поговорили еще минут десять.
Потом Саржев разрешил разойтись.
Ниткин отправился спать. Тихон тоже хотел было отправиться в койку, но вместо этого вышел на улицу.
Было холодно, но ему так даже нравилось.
Спустя минуту за его спиной раздались шаги. Мимо прошел комендант космодрома.
Тихон запоздало отдал честь. Тот не заметил.
Еще через минуту появился Саржев.
– Там комендант молока принес. Говорит, имбирь согревает. Будешь?
– Буду.
– Ну пойдем тогда.
– Вообще-то действительно обидно, товарищ капитан-лейтенант, – деликатно начал Тихон.
Саржев вздохнул.
– Чего обидно? Чего тебе обидно-то? Скажи вообще спасибо, что тебя в пилотажную группу ввели!
– Спасибо, – согласился Тихон для протокола. – Но я вот думал: планету посмотрю, Кирту, показательный бой проведу…
– Ну так и посмотришь. Уже смотришь.
– Да на что здесь смотреть?! На тундру? На панель автопилота?!
– Вам, молодым, не угодишь.
– Понимаете, Леонидвасильич, когда я в пилоты шел… Я о чем-то другом думал, другого хотел…
– Ну и о чем ты таком думал?
– Думал, буду Родину защищать… И тэдэ.
– Уверен? – капитан-лейтенант внимательно посмотрел на Тихона. – Прямо так? Родина и тэдэ?
– Ну не совсем так…
– А как?
– Вначале я служить не хотел. Вообще. У меня отец – металлист, технолог субмолекулярной сшивки сплавов. Он мне такие вещи рассказывал! Из сборки центроплана «Горыныча» умел приключение сделать, роман! «Капитанская дочка» рядом не лежала… Ну или только она и лежала.
Саржев улыбнулся.
– Смеетесь?
– Да нет, своего батю вспомнил. Он у меня нормировщик Минкульта. Но тоже как увлечется, начнет руками махать… Глаза горят! Утверждается проект сценария для детского утренника, а он так в тему уходит, будто это «Жизнь за царя» в новой экспортной постановке. Энтузиаст, одним словом…
Тихон вежливо улыбнулся. Он думал, что на том их разговор и закончится.
Обычно ведь как: обратишься к командиру с какой-нибудь душевной тягостью, он тебя послушает минуты полторы, потом задаст для проформы ничего не значащий вопрос, ты ответишь, он быстро уведет разговор подальше, потом еще минута – и он уже бодро напутствует тебя дежурными словами вроде «Не раскисай, пилот, на то и служба!» После чего следует уже официальное «Можете идти, товарищ лейтенант» – и конец разговору.
Удивительно, но на этот раз Саржев тему держал и объявлять Тихону отбой не спешил.
– Ладно, служить ты не хотел. Хотел в гражданский вуз. Инженера получать. Верно?
Тихон кивнул.
– И что помешало? Не поступил?
– «Не поступил»… У меня еще в девятом классе было приглашение на льготное поступление. Из питерского политеха! В десятом, кстати, дослали такое же из Харькова. Там авиакосмический очень престижный. Так что без вопросов все было. Но после десятого класса вызвали меня в райвоенкомат…
– Зачем?
– Так всех вызывают же.
– А! Всеобщая! Точно…
– А вас что – не вызывали?
– Нет. Обязательный призыв через год после моего выпуска ввели… Так что мимо меня… А что там, кстати? Я не особо в курсе.
– Да такое… Медкомиссия, собеседование, определение наклонностей, симуляторы…
– Симуляторы?
– Упрощенные армейские и флотские тренажеры. Сильно упрощенные. Это я сейчас понимаю. А тогда казалось, что очень сложно. И очень непривычно было.
– И что, много?
– Много, целое крыло райвоенкомата под них отведено. И они, как наши, тоже трансформеры. Вот, скажем, военком спрашивает: «Где хотел бы служить?» Допризывник отвечает: «На авианосце, конечно». Тогда тебе включают симулятор, скажем, ангарного техника. А потом еще и пилота… А на закуску – вахтенного офицера…
– И вахтенного?
– Если попросить – могут. Ну, я от нечего делать тоже брякнул «хочу на авианосце». Не все ли равно что говорить, если служить не собираешься? А авианосцы часто по визору показывают…
* * *Дверь за Тихоном мягко затворилась и он вновь очутился в прохладном вестибюле военкомата.
Затравленно огляделся. Возле буфета кишмя кишели такие же как он – старшеклассники. Но ни одного знакомого лица Тихон не приметил. Впрочем оно и понятно, его родной 10-"Б" уже отстрелялся, в зале симуляторов он был предпоследним.
После симуляторов Тихон чувствовал чудовищную усталость.
Голова гудела – как на годовой контрольной по алгебре. Мышцы натруженно ныли, ну прямо тренажерный зал. Хотелось пить.
Тихон подошел к автомату с напитками и сунул в щель мамину платежную карту. Девичий голос автомата («Почему у автоматов с минералкой всегда женские голоса, а у сигаретных – мужские?» – пронеслось в голове у Тихона) невпопад пожелал приятного аппетита.
Но не успел он насладиться текучей прохладой «Ангары», как его тронула за плечо женщина с голубой военкоматской нашивкой на рукаве.
– Мамонтов? Тихон?
– Да, так.
– Вам пора на собеседование, – не глядя на него, женщина протянула Тихону несколько листков, еще теплых после принтера. – Вот ваши результаты. Если майор Крячко спросит, покажете ему. Пойдемте.
Они шли по узким, кофейно-белым коридорам к кабинету майора Крячко, который располагался в самом дальнем закуте северного крыла, на первом этаже.
Женщина впереди привычно стучала каблуками-конусами. Ноги у нее, и это Тихон сразу заметил, были довольно полными, и даже черные чулки полноты этой не скрадывали. Тусклые волосы его проводницы были стянуты в тривиальный конский хвост. Синяя прямая юбка, белая блуза мужского покроя. Никаких украшений, не считая золотых часиков на пухлом запястье.
«Небось, супруга какого-нибудь тутошнего майора. Жена, мать, и все такое», – с тоской подумал Тихон. Ему нравились совсем другие женщины. Те, что водились на страницах журнала «Мир балета».
– Здесь. Присаживайтесь, ожидайте. Майор скоро вернется. Туалет – в конце коридора.
Женщина ушла. Еще некоторое время затухал мерный звук ее шагов.
Тихон огляделся. Кабинет майора Крячко имел номер 112 и располагался в уютном тупичке.
В тупичок выходили еще три двери.
Одна с перечеркнутым человечком – «не входить», рядом туалет и еще один кабинет – некоего майора Тулина.
Если верить светящемуся электронному табло возле двери, майор Тулин, как и майор Крячко, на рабочем месте отсутствовал.
Напротив стояли четыре стула. Тихон уселся на тот, что был крайним справа.
Закрыл глаза. Он не чувствовал волнения.
Множество раз во сне и наяву он репетировал, что скажет майору на собеседовании.
Мол, приглашение из политеха, хочу быть инженером. Уверен, что буду полезен Родине в этом качестве…
Он даже с отцом советовался как лучше сказать, хотя обычно обращений к отцу избегал, поскольку каждый раз выходило, что тот во всем, даже в мелочах, разбирается лучше, и это Тихона уязвляло… Отец уверял, проблем быть не должно. В общем, собеседование – чистая формальность.
Дальнейший жизненный путь виделся Тихону подозрительно отчетливо. Поступление. Пять лет студенчества – с дальними туристическими походами, дружескими попойками и зубодробительными сессиями. Потом диплом. Он постарается, чтобы его разработка запомнилась всей комиссии. Распределение на престижный оборонный завод. Интересная работа с высоким окладом. По выходным – на велосипеде в лес, вечером – оперный театр. Он будет ходить в театр обязательно с цветами, и однажды он все-таки прорвется за кулисы…
Неведомыми тропами мысль Тихона спустилась с балетных высей к майору Крячко. Какой он? Сколько ему лет?
Почему-то Тихон представлял себе майора родным братом школьного военрука Анатолия Казимировича по прозвищу «Козявыч». Наверняка такой же тугодум, подкаблучник и завзятый читатель иллюстрированного еженедельника «Жизнь и ловля пресноводных рыб»…
Вдруг Тихон с неудовольствием осознал, что начинает волноваться.
