Георгий Мартынов - Сестра Земли
— И пробудем на ней?..
— Приблизительно часов двадцать. Этого времени должно хватить на выполнение намеченного плана работ. Но может случиться, что мы найдём что-нибудь интересное. Тогда, возможно, задержимся.
— А Венера? — спросил Князев. — Не убежит от нас?
Орлов улыбнулся приятной, словно освещающей всё лицо, улыбкой.
— Скорость Венеры по орбите, — сказал он, — на пять километров меньше, чем скорость «СССР-КС 3». Это во-первых. А во-вторых, траектория нашего полёта зависит от нас самих. Её можно изменить и встретиться с планетой в какой-нибудь другой, более выгодной точке. Мы будем на Венере десятого июля, при любых обстоятельствах.
Раздался негромкий звонок. Засветился экран, и на нём появилось лицо Игоря Топоркова — радиотехника корабля.
— Константин Васильевич здесь? — спросил он.
Зайцев подтянулся с помощью ремня ближе к экрану.
— Зайдите на радиостанцию, — сказал Топорков. — Вас вызывает Земля.
Зайцев слегка оттолкнулся от стены и подплыл в воздухе к двери. Нажав кнопку, он сдвинул в сторону круглую крышку люка и «вышел» в коридор. Чуть касаясь руками стен, он быстро плыл, как фантастическая воздушная рыба, к носу звездолёта.
Радиостанция помещалась рядом с рубкой. Это была небольшая каюта, такая же круглая, как и все помещения корабля, но обитая не кожей, а бархатом. Приёмник и передатчик занимали больше половины её объёма.
Собственно, радиостанция была невелика, она работала на полупроводниках, но много места занимали мощные усилители, для передачи и приёма радиограмм на расстояние миллионов километров. Связь с Землёй осуществлялась на сверхультракоротких волнах, которые по пути от корабля к Земле и наоборот проходили через промежуточно-усилительные станции, находящиеся на искусственных спутниках Земли. Такие станции были необходимы, так как слой Хевисайда настолько ослаблял сигналы, что без усиления они никогда не дошли бы по назначению, несмотря на жёстко направленные антенны.
Космическая радиосвязь впервые была применена во время полёта на Луну экспедиции Белопольского — Пайчадзе и теперь проходила окончательные испытания. Все станции — земная, корабельная и находящиеся на спутниках — были сконструированы при непосредственном участии Топоркова, и он сам проводил испытания в обоих рейсах. Члены экспедиции ежедневно имели возможность поговорить со своими близкими.
До сих пор связь не прерывалась и, по расчётам Топоркова, не должна была прерваться до самой Венеры. Будет ли она действовать с поверхности планеты, через её атмосферу, сказать, конечно, было нельзя. Венера находилась ближе к Солнцу, чем Земля, и интенсивность солнечных радиации в верхних слоях её атмосферы должна быть во много раз более сильной. Смогут ли радиоволны пробить безусловно существующий на Венере ионизированный слой, как они это смогли сделать с земным, покажет будущее.
Когда Зайцев, убедившись предварительно, что над дверью горит зелёная лампочка, «вошёл» в каюту, у аппарата находились Топорков и Мельников. Борис Николаевич только что поговорил с Ольгой.
Топорков протянул Зайцеву микрофон.
— Ваши жена и сын ждут вас.
— Константин Зайцев у телефона, — сказал инженер, рассмешив этой фразой обоих своих товарищей, и спокойно положил микрофон в специальное гнездо.
Ответ мог прийти только через семь минут. За десять суток звездолёт пролетел свыше тридцати пяти миллионов километров, и сейчас его отделяло от Земли расстояние в шестьдесят миллионов. Земля не стояла на месте, а удалялась в противоположную сторону. «СССР-КС 3», используя притяжение Солнца, летел к Венере по направлению, обратному движению Земли по орбите, навстречу её «сестре».
— Звук очень ослабел, — озабоченно сказал Топорков.
Зайцев и Мельников посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Каждый день они слышали эту стереотипную фразу.
Игорь Дмитриевич болезненно переживал ослабление звука, неизбежное с увеличением расстояния, и ему всегда казалось, что станция работает хуже, чем было на самом деле. Он часами возился с ней и всегда был недоволен её работой.
— Придётся поставить дополнительные генераторы.
— Пока в этом нет нужды, — возразил Мельников. — Радиосвязь работает бесперебойно и достаточно хорошо. Подождём.
Он знал, что если дать Топоркову волю, то задолго до прилёта на Венеру станция останется без всяких резервов мощности, а их следовало сохранить.
— Хотя бы один!
— Нет! — Мельников постарался придать своему голосу как можно больше строгости. — Я запрещаю вам это делать. Что вы выдумываете, Игорь Дмитриевич? — добавил он более мягко. — Я только что говорил с Землёй и прекрасно всё слышал.
Семь минут, наконец, прошли, и Зайцев, надев наушники, выслушал всё, что хотели ему сказать жена и сын. Проговорив ответ, он вместе с Мельниковым вышел из каюты. Время было ограничено, и членам экспедиции разрешалось обмениваться со своими родными только одной фразой. Место у микрофона уже занял профессор Баландин.
Радиосвязь доставляла звездоплавателям много радости. Сознание оторванности от Земли меньше угнетало людей, имевших возможность услышать голос близкого человека. Всё, что происходило на Земле и на звездолёте, сразу становилось известным. Краткий перечень событий в СССР и других странах передавался с Земли автоматической передачей, не задерживающей разговора. «Космическая газета» ежедневно вывешивалась Топорковым в красном уголке.
— Борис Николаевич! — сказал Зайцев, когда за ними закрылась дверь станции. — Разрешите мне и Князеву выйти из корабля и осмотреть дюзы.
— Зачем это?
— На всякий случай. Ведь предстоит торможение при подходе к Арсене.
— И вы ещё смеётесь над Игорем Дмитриевичем! — улыбнулся Мельников. — А сами… Ничего с дюзами не случилось. Осмотр произведёте, когда корабль будет стоять на Арсене.
— Слушаюсь! — хмуро ответил Зайцев. В кабине лифта, переносящего его в другой коридор, Мельников думал об этом разговоре. Какие люди! Каждый из них готов работать без отдыха, чтобы всё было в порядке и «СССР-КС 3» совершил свой рейс на Венеру и обратно «без сучка и задоринки». С такими помощниками было одно наслаждение работать, но их приходилось всё время удерживать от излишней траты сил, не оправдываемой необходимостью.
Выйдя из лифта, Мельников направился к рубке управления. Ярко освещённые коридоры были пустынны и безмолвны. Тишина, царящая на звездолёте, никогда не нарушалась. Двенадцать человек не могли заполнить исполинский корпус корабля, и невольно казалось, что в нём никого нет. В первые дни это было неприятно, но постепенно люди привыкли.
Звездолётом управлял автопилот. Войдя в рубку, Мельников внимательно прочитал записи всех приборов. Лента локатора показала, что за несколько минут до его прихода на расстоянии трёх тысяч километров пролетел небольшой метеорит, исчезнувший задолго до того, как звездолёт достиг этой точки. Направление полёта не изменялось.
Привычно нажимая нужные кнопки, Мельников проверил состояние всех частей корабля. Разноцветные лампочки давали успокоительные ответы. Всё было в порядке. Он заметил, что в каюте номер восемь открылась дверь — соответствующая ей лампочка загорелась красным светом, и подождал, чтобы она закрылась. Но прошла минута, а красный свет не сменялся зелёным. Тогда он включил экран и соединил его с восьмым номером. Появилась внутренность каюты.
Геолог Василий Романов находился в ней. Услышав звонок вызова, он повернул голову.
— Почему не закрыли дверь? — спросил Мельников.
— Виноват, товарищ начальник!
— Делаю вам замечание. В космическом рейсе рассеянность недопустима.
Геолог метнулся к двери с такой стремительностью, что, вероятно, больно ударился о раму. Мельников улыбнулся и выключил экран.
Хотя «СССР-КС 3» почти не угрожала опасность со стороны метеоритов, на нём свято соблюдался закон космических рейсов — все двери и люки всегда должны быть герметически закрыты.
Из рубки Мельников направился на обсерваторию.
Она занимала всю носовую часть звездолёта. В противоположность другим помещениям, не имевшим никаких внешних отверстий, здесь были широкие окна-иллюминаторы. Они закрывались снаружи пластмассовыми щитами. Многочисленные астрономические инструменты, вычислительные машины новейшей конструкции, тут же помещавшаяся фотохимическая лаборатория, — всё это оставляло мало свободного места.
Пайчадзе и Второв возились у спектроскопа, Орлов приник глазом к окуляру рефрактора; Белопольского не было.
— Где Константин Евгеньевич? — спросил Мельников.
— Сейчас придёт, — ответил Пайчадзе, не оборачиваясь.
Здесь царила атмосфера напряжённого труда. Не желая мешать астрономам, Мельников подошёл к окну и, нажав кнопку, отодвинул в сторону закрывавшую его плиту.
