Евгений Гуляковский - Чужая планета
Но робот стоял внутри ремонтной площадки, закрытой коконом защитного поля, и силовое воздействие извне было теоретически невозможно. «Никакое, известное нам воздействие...»
Не обращая внимания на издевательские замечания капитана, я измерил напряженность поля на всей площади, отделявшей робота от кольцевого кратера. И почти понял, почти догадался, откуда исходит энергетический импульс, сумевший пробиться сквозь наше защитное поле.
Перекрестье измерителя упорно возвращалось к одному и тому же месту — к чашелистикам гигантского черного цветка, раскинувшего свои лепестки в десятке метров от границы защитного поля. Но в тот момент, когда приборы установили направление неизвестного излучения, цветок, словно почувствовав это, прекратил генерацию, и робот, как ни в чем не бывало, продолжил выполнять свою программу с того места, на котором его прервали.
Каринин, наблюдавший за этой странной сценой из рубки корабля, подключился ко мне по прямому каналу, бесцеремонно отключив капитана, который, впрочем, об этом даже не догадался, и продолжал извергать по общей линии связи свои громоподобные проклятия.
— Что это было?
— Я не знаю. Но если эта штука способна так воздействовать на роботов, что случится, если она заинтересуется нами? Похоже, защитное поле для нее не препятствие...
Этой ночью мне приснилось багровое небо без звезд и солнца, все охваченное радиоактивным пожаром.
Даже во сне планета не оставляла меня в покое, продолжая звать, приглашая заглянуть за край пропасти, на дне которой притаилась не смерть, а непонятная, чужая жизнь, упорно пытавшаяся пробиться к моему подсознанию.
Что-то ей от меня было нужно... Что-то важное...
Моя вахта начиналась под утро, и сон был коротким, но достаточно изматывающим. Когда замяукал будильник над моей головой, я проснулся совершенно разбитым.
Четырехчасовая вахта показалась мне бесконечной, когда я наконец сдал ее, позавтракал и совсем было приготовился отдохнуть после дежурства, в мою каюту осторожно проскользнул Каринин и, приложив палец к губам, направился к шкафчику, в котором хранился спецкостюм для наружных выходов. Я, сидя на кровати, с удивлением наблюдал за его действиями.
Достав из шкафа шлем-маску с рацией, Каринин нахлобучил мне ее на голову, затем извлек запасной ремкомплект передатчика и начал что-то шептать в микрофон, едва шевеля губами.
Ничего не слыша, я пожал плечами, тогда Каринин повернул регулятор громкости, и у меня в ушах зашипел его голос, искаженный помехами, но достаточно четкий, для того чтобы понять все, что говорил штурман.
— Каюта прослушивается. Капитан тобой здорово недоволен.
— Здесь все каюты прослушиваются. И, кстати, этот передатчик несложно перехватить.
— Не перехватят. Я использовал специальный канал — не забывай, что все линии связи проходят через штурманскую рубку. Можешь говорить совершенно свободно.
— Да мне нечего говорить. Ну, оштрафовал меня Зунидинов за простой робота, — как-нибудь переживу, а причина, по которой это произошло, никого не интересует.
— Меня робот, тем более, не интересует, я к тебе не за этим пришел. Сам понимаешь, если о моем визите узнает капитан — неприятностей не оберешься.
— Так что тебе, собственно, нужно? — спросил я, уже не скрывая раздражения.
— Это Багровая. Я просмотрел все старые отчеты. В одном месте нашел даже попытку определить ее координаты, они немного не совпадают, поскольку вычислить траекторию планеты в принципе невозможно, потому что у нее нет устойчивой орбиты. Эта планета — шатун. Она пересекает нашу Галактику перпендикулярно эклиптике. Недавно ее орбита проходила поблизости от звездного скопления Ориона — там много массивных галактических объектов. Траектории всех этих объектов нам неизвестны, и каждый из них, в той или иной степени, влияет на движение Багровой. Невозможно предсказать, где она окажется через несколько десятков лет.
— И ты хочешь, чтобы я определил ее траекторию? — с сарказмом спросил я, мне уже порядком надоела таинственность Каринина.
— Я хочу пригласить тебя в небольшую экспедицию. В скалах кратера, на дне которого стоит наш корабль, должен быть палладий, или скандий.
— Дался тебе этот скандий! Откуда ему здесь взяться?
— На Багровой полно скандия. Я читал в архиве отчеты о пропавших экспедициях, некоторые из них пытались связаться с Землей, вызвать спасательные корабли, — и в каждом таком сообщении говорилось о скандии.
— Даже если ты его найдешь, — что ты будешь делать с рудой? Открытых месторождений этого металла не бывает, а если бы они и отыскались, как ты его собираешься пронести на корабль через детекторы наружного выхода, не оповестив о своей находке Зунидинова?
— Есть один способ... Много нам не понадобится. Надо лишь убедиться в том, что скандий на Багровой не выдумка и что месторождение годится для промышленной разработки, тогда мы сможем продать сведения об этой планете за сумму, которой хватит нам обоим на всю оставшуюся жизнь. Горнодобывающие компании выложат за координаты Багровой не меньше миллиарда кредитов!
— Ты только что говорил о том, что ее координаты непостоянны, а траектория все время изменяется!
— Конечно! Но не настолько быстро они меняются, чтобы планету нельзя было найти через несколько лет! И мы не будем сразу сообщать ее координаты, мы постараемся организовать сюда собственную экспедицию! Деньги для этого найдутся, как только мы покажем образцы скандия! Разве ты не хочешь стать капитаном собственного корабля?
Из всех доводов Каринина этот показался мне самым убедительным. Хотя его затея по-прежнему выглядела безумной, была причина, которая заставила меня всерьез задуматься над предложением штурмана.
Тот самый зов, который я почувствовал еще до посадки на планету. И который здесь, на ее поверхности, усилился, заставляя меня вскакивать ночью в холодном поту...
«Билет в один конец». Подобное чувство испытывает человек, стоя на краю пропасти. Почти каждому приходилось переживать нечто подобное. Пропасть притягивает того, кто смотрит в нее слишком пристально, и находятся безумцы, которые решаются выяснить, — есть ли на ее дне что-нибудь еще, кроме смерти... Я хорошо запомнил свой последний сон.
— Но если Зунидинов узнает о нашей экспедиции, нас дисквалифицируют и выкинут из компании. — Самовольная отлучка с корабля — серьезный проступок.
— Ты ведь знаешь, — капитан долго не продержится. Вскоре он вспомнит о своем крэге, и управлять кораблем опять придется нам с тобой. Тогда мы сможем организовать все так, чтобы никто не заметил нашей отлучки. А если и узнают — победителей не судят. Если мы найдем месторождение скандия — денег хватит на все. Мы сумеем заткнуть пасть любому.
Но у меня имелось собственное мнение на этот счет.
Человеческая жадность не имеет границ. Если безумная затея Каринина увенчается успехом — нам не позволят вернуться на Землю. Стоит Зунидинову узнать о том, что здесь есть скандий, и он наверняка постарается сам завладеть таким богатством и любой ценой избавиться от свидетелей. Слишком хорошо я знал своего капитана.
Но даже это соображение не смогло перевесить той странной легкости и непонятной радости, которую я ощущал, представляя себя шагающим по скалам планеты.
Если я хочу когда-нибудь преодолеть преграду, отделяющую меня от прямого общения с чужим миром, мне придется сделать первый шаг и послать к черту все инструкции. Не жадность мной двигала, что-то совсем другое. Мотив старой забытой песни? Непонятный зов, исходивший от чашелистиков чудовищных цветов и от самих скал? Я подозревал, что там были не только мертвые скалы. Нечто иное.
— Хорошо. Я согласен. Мы сделаем это, как только подвернется подходящий случай.
Мои губы, словно сами собой, помимо моей воли, произнесли эти фразы, и я с удивлением наблюдал за собой со стороны, словно это не я, а какой-то другой человек протянул Каринину руку и в крепком рукопожатии скрепил договор.
В это самое мгновение я увидел себя на тропинке, ведущей к скалам кратера, на тропинке, по которой никто не возвращался обратно. И это, вопреки всякой логике, доставило мне пронзительное, ни с чем не сравнимое удовольствие.
Подходящий случай представился через неделю, когда ремонт двигателей был уже практически закончен и техники начали последнюю проверку монтажа. Зунидинов теперь мог позволить себе расслабиться, и он сделал это по полной программе — руководство кораблем, как и предвидел Каринин, полностью перешло к нам. Но именно поэтому организовать экспедицию так, чтобы она осталась незамеченной для всех остальных членов команды, оказалось чертовски сложно. Необходим был какой-то правдоподобный и весьма весомый повод для нашей отлучки.
