Лоис МакМастер Буджолд - Джентльмен Джоул и Красная Королева (ЛП)
Платиново-блондинистые брови Оливера поползли вверх:
– Он же говорил мне как-то, что стал бесплоден после солтоксинового нападения!
– Для естественного зачатия – возможно. Низкое число сперматозоидов, плюс большая доля клеточных повреждений, накопившихся за всю его жизнь. Но с технологией – другое дело. Для этого нужна лишь одна жизнеспособная гамета, если удастся ее отобрать из всего донорского материала.
– Хм.
– По причинам скорее политическим, чем биологическим или техническим, мы так и не обратились в генный банк. Но в своем завещании Эйрел точно и однозначно указал, что эти образцы после его смерти принадлежат мне и только мне. И когда я в этот раз ездила на Барраяр, ради ежегодного доклада и Зимнепраздника, то заодно забрала их все и привезла сюда. Вот что было в чемоданчике, который я… над которым я хлопотала, точно курица-наседка, чего ни разу прежде при тебе не делала.
Оливер выпрямился, внезапно заинтересовавшись.
– Посмертные дети от Эйрела? И вы можете?..
– Для того, чтобы получить ответ на этот вопрос, мне и потребовались лучшие бетанские специалисты. И они ответили «да».
– Ха! Раз теперь Майлз – граф Форкосиган в своем полном праве, и у него есть собственные дети, я не думаю, что еще один ребенок – его брат? – создаст проблемы с наследованием. Но… это ведь будет законный ребенок, согласно барраярскому праву?
Корделия печально подумала, что Майлз, ее старший сын, всего на восемь лет младше Джоула.
– Я вообще-то планирую избежать всех этих сложностей и производить на свет одних только дочерей. Здесь есть тот плюс, что, согласно одному из вывертов барраярского наследственного права, все дочки будут мои и только мои. И они будут носить совершенно не-форскую фамилию Нейсмит. Никаких претензий на Округ или недвижимость Форкосиганов. И наоборот.
Оливер нахмурился, поджал губы.
– Эйрел… захотел бы поддержать их материально. Как минимум.
– Для этих целей я откладывала, что собираюсь делать и впредь, весьма существенную по размерам часть наследственных средств, положенных мне как вдовствующей графине. Поскольку мне поступает и еще какое-то время будет поступать жалование вице-королевы плюс доходы от моих личных вложений, в основном сделанных на Сергияре, то я смогу довольно неплохо обеспечить свой собственный дом.
– Какое-то время? – моментально переспросил Джоул, уловивший ключевое слово в этой фразе и сразу встревожившийся. Чего Корделия и ожидала.
– Я никогда не собиралась оставаться вице-королевой до конца своих дней и умереть на этом посту, – мягко сказала она. «Так, как сделал Эйрел». Но это не прозвучало вслух. – Я – бетанка. Я рассчитываю прожить до ста двадцати, а то и дольше. Я отдала Барраяру столько своей жизни, сколько сама хотела. Пора… – Она допила вино, и Джоул любезно наполнил ее бокал снова. – Говорят, что человеку не стоит принимать серьёзных жизненных решений как минимум год после того, как он понес утрату, чтобы мозги улеглись на место. Я собираюсь проверить эту истину, хоть и затянула на пару лет.
Джоул едва заметно кивнул, соглашаясь.
– Я думала об этом с того самого вечера, как мы похоронили его в Форкосиган-Сюрло. – Вечера, когда она обрезала почти под корень свои волосы длиной до пояса, которые так любил Эйрел, и положила на поминальный жертвенник. Потому что обычный памятный локон казался ей совершенно несоразмерным. Ни один из скорбящих не произнес ни слова против и ничего не спросил. С тех пор она больше не отращивала волос длиннее, чем сейчас – на палец. – В следующем месяце исполнится три года. Я думаю… дети – это то, чего я на самом деле хочу, и если я собираюсь их завести, то сейчас самое время. Бетанка я или нет, а моложе я не становлюсь.
– Люди дают вам лет пятьдесят, – заметил Джоул. Примерно его собственный возраст. Он говорил это искренне, а не просто льстил ей. «Барраярцы!»
– Одни только барраярцы. Инопланетники видят точнее. – Она подсчитала… ого, семьдесят шесть. Нет, бессмысленно. В последние три года она все чаще отсчитывала не дни от своего рождения, а оставшиеся ей до смерти; запас времени, который тает с каждым днем, «пользуешься ты им или проживаешь впустую».
Официант принес им салат из синте-цыпленка и клубники и сдобные булочки, предоставив Корделии дополнительную минуту, чтобы обдумать следующий шаг. Джоул, надо отдать ему должное, так и не спросил «А зачем вы мне все это рассказываете?», но воспринял все как простое – ну, или не слишком простое – желание друга ему довериться. И приветствовал ее откровенность.
Корделия отпила еще вина, потом сделала глоток побольше и, наконец, отставила бокал.
– Яйцеклеток, из которых можно что-то получить, осталось не слишком много, когда отсеяли все не проходящие по стандарту. Моему организму за эти годы тоже досталось. Но я думаю, шесть дочек у меня получится.
Джоул издал смешок.
– Что ж, Сергияру нужны женщины.
– И мужчины тоже. В материале есть еще несколько яйцеклеток, которые могли бы быть полезны, если… В них нет ядра, одна оболочка. Я полагаю, их можно назвать яйцом без желтка. Они, конечно, несут в себе мою митохондриальную ДНК. Именно такие безъядерные яйцеклетки используются как приемник для «гибрида» от экстракорпорального однополого оплодотворения.
Джоул замер с куском во рту и уставился на нее, широко распахнув голубые глаза. Быстрота мышления всегда была одним из наиболее ценных его качеств, вспомнила Корделия.
– Если ты захочешь – а на обдумывание этого вопроса ты можешь взять столько времени, сколько тебе нужно, – то я бы пожертвовала тебе несколько этих безъядерных яйцеклеток и генетический материал Эйрела, и ты мог бы… у вас с Эйрелом могли бы быть собственные сыновья. Я сказала «сыновья» прежде всего по юридическим, а не по биологическим причинам. Можно взять X-хромосому от Эйрела и Y-хромосому от тебя, и такое потомство будет по закону неопровержимо твоим. И перед их фамилией тоже не будет стоять эта смертоносная приставка «фор».
Джоул наконец проглотил кусочек салата, но для этого ему потребовался приличный глоток вина.
– Это… звучит безумно. На первый взгляд.
Сам он слегка покраснел. Интересно. Румянец ему, конечно, идёт. И всегда шел. «С макушки и до пяток», – припомнила она и подавила улыбку.
– На Колонии Бета это стало бы стандартной процедурой. Как и на Эскобаре, на Земле или на любой из развитых планет. – «Обычных планет», как мысленно называла их Корделия. – Ради всего святого, даже на Комарре! Эту биотехнологию создали не одно столетие назад.
– Да, но не для нас, не для…
«Не для барраярцев»? Или… «не для меня»?
Но вместо этого он произнес лишь:
– Так что же, это «бери кто хочет, не пропадать же добру»?
– Вот именно – кто хочет.
– А сколько… сколько там яйцеклеток?
– Четыре. Что не гарантирует четырех младенцев, надеюсь, ты это понимаешь. И даже одного. Это скорее четыре билета генетической лотереи.
– И как давно вы обдумывали это, гм… необычное предложение? – Он все еще смотрел на неё широко распахнутыми глазами. – Неужели уже тогда, когда вы их поместили в банк, много лет назад?
– Нет. Только когда я три дня назад обсудила это дело с доктором Тэном. Мы решали, что делать с оставшимися клетками: вопрос, о котором я раньше никогда не задумывалась. Он предложил мне пожертвовать их в клинику, где они пойдут в дело – так что если тебе они не нужны, я, наверное, так и сделаю. Тогда у меня и возникла идея получше…
Она почти не спала той ночью, обдумывая эту идею. В конце концов, ей удалось прервать бесконечный бег мыслей по кругу, и, отбросив попытки самостоятельно предугадать ответ Оливера, она просто пригласила его пообедать.
– Я никогда не думал… я оставил любые мысли, ну, о том, чтобы завести детей, вы же знаете. У меня была моя карьера, был Эйрел, были… мы трое. О чем-то большем я даже не мечтал.
– Да, я так и думала, что у тебя проблемы с воображением. – В подтверждение своих слов она с хрустом разгрызла кусочек куриного салата. – Я уж не говорю про крайнюю нехватку жадности.
– Но как я вообще сумею позаботиться о… – начал он и осекся.
– Для того, чтобы обдумать прикладные детали, времени ещё масса, – заверила его Корделия. – Я просто хотела подкинуть эту идею тебе в голову.
Оливер почти не в шутку вцепился обеими руками себе в волосы:
– Чтобы что, взорвать ее? Ох уж эта ваша садистская жилка, Корделия!
– Ну-ну, Оливер. Скорее напористость. Как ты сам можешь припомнить.
По тому, как он поперхнулся очередным глотком вина, припомнил он все. И хорошо. Но, к её удивлению, следующими произнесенными им словами оказались:
– Эверард Петр Джоул?
«Боже правый, он уже им имена придумывает!» Что ж, она сама целый год крутила в голове имена для своих дочек. «Вау, быстро он набирает обороты». К счастью, у Джоула есть какое-то время, чтобы придумать варианты получше и начать беспокоиться – это она знала по своему опыту.
