Уильям Шатнер - Возвращение
Но Беверли нашла их первой.
– Жан-Люк… те Боевые Птицы. Он целые.
Когда корабль поворачивался, чтобы поравняться со стыковочным узлом, у Пикарда было несколько секунд, чтобы подтвердить увиденное Беверли. Десять двухкорпусных кораблей, каждый почти в два раза длиннее корабля галактического класса, были соединены со станцией Борга только стандартными стыковочными туннелями и зажимами. На каждом еще работали ходовые огни. Почти у всех было характерное зеленое свечение между корпусами, которое говорило, что сингулярные двигатели действуют.
– Должно быть, их только что захватили, – сказал Пикард, когда Боевые Птицы исчезли из вида из-за вращения корабля Борга. Он сосредоточился на запоминании местоположения Боевых Птиц.
– Это значит, что здесь могут быть тысячи захваченных ромулацев. – Голос Беверли стал натянутым, когда она добавила – В процессе ассимиляции.
– Не все сразу, – сказал Пикард, – процесс занимает некоторое время. Это может значить, что здесь есть тысячи здоровых пленников, готовых сражаться с Боргом.
Беверли по-настоящему рассмеялась. В первый раз за прошедшие недели.
– Ты имеешь в виду, что ты и я можем возглавить бунт здесь, на станции Борга?
– Я всегда считал, что ромуланцы могут быть ценным ресурсом среди галактических цивилизаций, – сказал он с улыбкой. – Альянс с ромуланцами, когда бы он ни сформировался, может быть очень полезным достижением.
Уже не смеясь, Беверли с любопытством задала Пикарду вопрос:
– А ты всегда об этом думал?
Пикард кивнул, не понимая, что она имеет в виду.
– Ну, тогда остается только надеяться, что ты не подал коллективу какие-нибудь идеи.
Корабль Борга ответил глухим лязгом соединения стыковочных колец. Желудок Пикарда сжался от чего-то большего, чем головокружение.
Но пути назад не было.
ГЛАВА 25
Райкер залпом выпил виски из репликатора, поморщился, потом запил его большим глотком синтэля. Не помогло.
Когда волна стонов прокатилась вокруг круглого дабу-стола Кварка, Райкер повернулся к Морну позади него, у бара, и повторил цитату:
– Изменение есть наилучшее решение?
Грузный инопланетянин с морщинистым лицом без подбородка, выглядящим, как будто он частично расплавлен, кивнул. И застыл в ожидании.
Райкер обдумал свои возможности для контакта. Он только что в течение десяти минут выслушивал бессвязный монолог, который, как заверял его Морн, был самой смешной шуткой во вселенной. Но Райкер ее не понял.
Первая возможность – сказать это Морну и попытаться выдержать еще двадцать минут объяснений. Райкер выбрал вторую возможность. Он расхохотался.
Морн посмотрел на него вопросительно, но потом присоединился, неприятно похлопывая Райкер по плечу, затем соскользнул со стула и пошатываясь пошел к установке для переработки отходов.
Кварк подошел к стойке бара и проворно убрал почти пустые стаканы Райкера.
– Мне никогда не надоедает это слушать, – сказал ференги.
Райкер смотрел на Кварка до тех пор, пока ференги не пожал плечами.
– Ладно, – согласился Кварк, – жаль, что я не могу додуматься, как его заткнуть. Он никогда не перестает.
Кварк наклонился ближе:
– Он вам когда-нибудь рассказывал о своих семнадцати братьях?
Райкер подумал об этом и пожал плечами. Потом заметил, что Кварк налил еще один синтэль и виски.
– Я это не заказывал, – сказал Райкер.
Кварк обаятельно улыбнулся, обнажая зубы, каждый из которых, казалось, рос в собственном направлении:
– Я запишу это на ваш счет.
– Нет, не запишешь, – возразил Райкер, улыбаясь в ответ. – У меня нет счета. Ты мне должен, помнишь?
На лице Кварка было написано неподдельно удивление.
– А я думал, что я с тобой давно расплатился?
Райкер ничего не ответил.
Кварк не мог вынести тишины.
– Знаешь, мой брат Ром занимается счетами. Я скажу ему просмотреть твой счет.
– Сделай это, – сказал Райкер вставая.
– Первый офицер, вы уже уходите? – спросил Кварк. – Еще не поздно!
Он опять понизил голос, сладострастно подмигнув Райкеру:
– А девушки на дабу – ох, такие красивые.
– Если ты намекаешь на то, что я думаю, то пожалуйста: я уверен, Одо ищет хороший повод, чтобы коммандер Циско отменил твое разрешение.
Райкер подмигнул в ответ. Ференги вздохнул.
– Я скучал по тебе, – сказал он, удостоверившись, что каждая нотка неискренности была слышна.
– Я уверен, что так. – Райкер расправил тунику. – Спиши первый раунд из того, что ты мне задолжал. Можешь перевести остальное на мой счет через экономиста «Челленджера».
Глаза Кварка расширились.
– Ты имеешь в виду, что корабль вернулся из Измерения?
Райкер ждал, когда Кварк продолжит.
– Но ты прибыл сюда на «Алексе Рэймонде,» – сказал Кварк. Его глаза снова сузились. – «Челленджер» – твоя новая должность?
– А какое тебе до этого дело?
Кварк пожал плечами.
– Что я могу сказать? – Кварк постучал по мочке одного из своих ушей, каждое размером с ладонь. – Я пытаюсь держать уши открытыми.
Райкер усмехнулся.
– А у тебя есть выбор?
До того как Кварк ответил, Райкер отошел от стойки и пошел к выходу из Променада.
Кварк был прав. Согласно дежурным часам ДК9 было еще не поздно и заведение Кварка было заполнено людьми. Райкер насчитал по крайней мере двадцать членов экипажа «Челленджера», одного их новейших кораблей галактического класса, подготовленных для Звездного Флота.
Это была бы хорошая должность. И многие из бывших товарищей по экипажу «Энтерпрайза» несомненно пойдут сюда. Особенно после новостей о его недавних подвигах в Гамма-квадранте.
Но звезда Райкера не следовала за кораблем. Она следовала за его капитаном. И это из-за капитана он медленно прогуливался по зоне отдыха, осматривая витрины магазинов, пробуя палочки ажумжи, которыми убивал время на пути к турболифту.
Кардассианец – единственный из них, кого Райкер видел на борту станции, – стоял около магазина одежды, руки сомкнуты за спиной. Он дружелюбно улыбнулся Райкеру. Райкер кивнул, но продолжил идти, борясь с соблазном оглянуться.
Он уже знал, что увидит.
Когда Райкер заходил в заведение Кварка, баджорский монах с лицом, прикрытым капюшоном, стоял и изучал путеводитель по площади Променада. Тот же монах встал, чтобы посмотреть тот же путеводитель, когда Райкер покинул бар полчаса спустя.
Райкеру не нужно было оглядываться, чтобы понять, что за ним следят.
Турболифт предоставлял быструю, хоть и ухабистую, поездку к жилому кольцу. Райкер шагнул в вызывающий приступ клаустрофобии коридор и в который раз мысленно вопросил, о чем думали создатели кардассианской станции, когда это строили. С поддерживающими балками, проходящими как через пол, так и через потолок казалось что они специально отклонялись от прямого пути, чтобы сделать передвижение по станции сложнее.
Но кардассианцы преуспели в преодолении своих трудностей, так что, возможно, их культура вдохновляла на воздвижение барьеров также, как человеческая культура вдохновляли на их устранение. Райкер вспомнил, как он обсуждал это откровение с коммандером Циско. Любой офицер, пробывший столько, сколько Циско в центре постоянно кипящего Баджорско-Кардассианского конфликта, должен был понимать обе стороны.
Райкер услышал гудение турболифта позади себя. Прибывал еще один кар. Он задержался на перекрестке, пока не услышал, как дверь открывается у него за спиной, после чего завернул за угол и начал ждать.
Но после десяти секунд ожидания он все еще не мог расслышать шаги в коридоре. Монах его упустил?
Райкер решил вести себя так, как будто он что-то забыл. Он вышел из-за угла, опустив голову, и направился к турболифту. Через несколько шагов он поднял глаза, готовясь кивнуть в знак приветствия монаху, который, как он знал, был в коридоре. Но коридор был пуст.
Райкер остановился. Между ним и турболифтом не было других перекрестков.
Он решил, что ошибся. Может, в конце концов, это просто монах. Он начал возвращаться обратно.
И тут ДК9 взорвалась вокруг него – после первого монашьего удара в челюсть.
Райкер не помнил, как упал. Все что он осознавал – это то, что он лежит на спине и смотрит в темный капюшон баджорского святоши, только что его уложившего.
– Какого дьявола ты творишь? – потребовал Райкер, давая монаху удобную возможность.
Но монах сложил руки так, что ладони исчезли в его широких рукавах, и отступил назад, давая Райкеру место, чтобы подняться.
Райкер поднялся, и потрогал челюсть.
– Чертовски хороший удар для святоши, – сказал Райкер, нахмурившись.
Монах остался неподвижен.
Райкер сделал ложный выпад влево.
Монах не шевельнулся, он был неподвижен, словно статуя.
