Андрей Ливадный: - Опоздавшие к старту

Ей сейчас не вспоминался весь ужас пережитого за последние дни. Стыло внутри что-то леденящее, звонкое, но как она могла оценить степень реальной опасности реализации того плана, что предложил Спрей?

Конечно, она могла отказаться. Но что дальше? Еще несколько лет жизни в постоянном страхе? Снова прятаться под половицами?

Инга пропускала сейчас очень многое, но главное для нее уже было очевидно: лучше призрачная надежда, чем давящая осознанная безысходность, ожидание, когда до тебя доберутся ополоумевшие сервы, или добьет несовместимая с понятием «жизнь» природа пустошей.

— Я согласна. — Произнесла Инга, заставив вздрогнуть Матвея Ивановича.

Они покинули здание только спустя два часа.

Выйдя под хмурый свет затянутыми облаками небес, направились по тропинке в сторону дома, Матвея Ивановича. Шли молча, каждый думая о своем; в конце концов, первым не выдержал дед Матвей.

— Дочка, ты понимаешь, что тебя ждет? — Спросил он, замедляя шаг, чтобы девушка поравнялась с ним.

— Вы считаете, я могла отказаться? — Тихо спросила Инга.

— Спрей оперирует жестокой необходимостью. — Ответил дед Матвей. — Он сидит в своем бункере…

— А вы? Разве вы не дали бы согласие на моем месте?

— Я другое дело. У меня подготовка есть. Боевая. И лет мне уже много.

— А у меня есть Ланцет. И Марз. Вы же отпустите его со мной?

Некоторое время они опять шли молча. Дыхательные маски не располагали к разговору, но когда они вошли в дом и сняли их, то суровый вид Матвея Ивановича и бледное лицо Инги дали обоим почувствовать контраст, они некоторое время смотрели друг на друга, потом Инга, не выдержав, произнесла, пытаясь подавить предательскую дрожь подбородка:

— Да, я боюсь! — Ее голос, начиная от дрожащего шепота, внезапно стал чуть громче, тверже и горше, — я постоянно вспоминаю, как лежала среди ржавого железа а дройды на моих глазах расстреливали людей…

— Мутантов, — попытался поправить ее дед Матвей, но Инга не приняла уточнение.

— ОНИ НЕ ИМЕЮТ ПРАВА РЕШАТЬ! — Ее голос вдруг стал сухим, но громким. — Спрей прав — это война! Его план ничем не хуже простого ожидания смерти от руки дройда или витающей в воздухе заразы! Я должна хотя бы попытаться! Может тогда появиться хоть какой-то смысл, шанс…

— Инга, девочка, успокойся!.. — Матвей Иванович по-отечески обнял ее дрожащую, напряженную, будто комок оголенных нервов. — Я не в праве тебя удерживать. Но останься хотя бы ненадолго — я научу тебя тому, что знаю сам.

Она постепенно успокоилась.

«Полгода одиночества сделали меня совершенно дикой», — подумалось ей.

— Я останусь. Но только ненадолго. — Она не зная, как сейчас вести себя, что делать, каким образом окончательно взять себя в руки, унять противный, липкий ужас, которому сопротивлялась все дни, тихо добавила, мягко отстранившись:

— Пойду, поговорю с Ланцетом. Он тоже вправе принять решение.

Матвей Иванович кивнул, опуская руки. Инга направилась к двери, а вслед за ней, не отставая, за правым плечом неотступно парил маленький шипастый шарик.

«Видно время пришло другое…» — вдруг горько подумалось ему.

Часть 3. Обитель

Глава 7

Лучистое утро над мертвой пустошью…

Деревья, росшие тут сначала уронили листву, почернели, высохли, а затем, к исходу лета начались пожары, превратившие в прах все, что когда-то зеленело под солнцем, и теперь лишь ветер, тоскуя по прежним временам, шуршал черно-серой поземкой, переметая клубы пепла через ровную, как стрела ленту дороги, да завывал тоскливо в обрывках проводов, кое-где свисающих с покосившихся решетчатых мачт линий высоковольтных передач.

Неузнаваемо изменилась Земля.

Дорога плавилась зноем миражей, стелилась под колеса с мягким шелестом, вокруг полыхали последние дни лета, дым тянулся плотными, удушливыми шлейфами; там, где он скапливался, или переползал через полотно автобана пепельно-серыми, рваными особенно жутковатыми ночью языками, приходилось резко поднимать ветровые стекла, и касанием сенсора герметизировать салон Ланцета.

Она бежала. Бежала от себя самой и никак не получалось оторваться, исчезнуть, раствориться, — мутная горечь наполняла рассудок, словно череп был пустым и внутри колыхалась вязкая жидкость.

Я убегу… Если раньше не сойду с ума.

«Наше будущее… Которое стало моим настоящим». — С грустью подумала Инга, созерцая унылые пейзажи.

Тихо прошелестел сигнал мобильного коммуникатора, она взглянула на определившийся номер и только после этого коснулась сенсора.

— Да?

— Тебя нигде не найти. — Раздался далекий, приглушенный помехами голос.

— Была в «мертвой зоне».

— Химера, ты… — Ее далекий собеседник замялся, хотя раньше особой застенчивости за ним не наблюдалось.

— Короче, Спрей? Я твоя неосуществимая мечта или причудливая фантазия? — У Инги было нормальное настроение, и она не имела ничего против того, чтобы поговорить.

Спрей усмехнулся.

«Как странно», — подумалось Инге, я ведь видела его лишь раз и сейчас не могу уже представить, как движутся губы, как…

Мысль прервал тонкий заполошный сигнал.

Резкое торможение бросило ее вперед, хорошо привычка Ланцета ворчать по пустякам приучила Ингу пристегивать ремень безопасности.

Удар тела о бампер — жесткий, не такой, как если б сбила человека… и сразу в рассудке метнулась мысль: «серв!..»

Ланцет дернулся, доворачивая к левой обочине, перекрывая своим корпусом вероятное направление стрельбы, а она уже успела отстегнуться, открыть дверь и выскользнуть из салона, одной рукой оттолкнувшись от горячего дорожного покрытия, другой выхватив из наплечной кобуры тяжелый, безотказный АПС.

Когда сталкиваешься с сервомеханизмом стрелять нужно первой, без промедления, иначе шансов никаких.

— Химера, ты куда исчезла? — Донеслось из салона Ланцета. — Не хочешь со мной говорить?

От асфальтобетона струилось знойное марево. Справа и слева, за обочинами раскинулась каменистая пустошь — растрескавшаяся земля да редкие, обугленные деревья.

Пригибаясь, она метнулась вперед, увидела торчащие из-под повернутого влево переднего колеса ноги в высоких армейских ботинках с рифленой, порядком стертой подошвой.

Взгляд под днище…

Голова человекоподобного серва треснула от удара, порванная пеноплоть свисала рваными лохмотьями, обнажив расколотый металлопластиковый череп.

— Ланцет, ты как?

— Инга, собери мне технического серва? — Синтезированный голос звучал ворчливо.

— Мы уже обсуждали этот вопрос. Нет.

— Ну почему? Кто-то должен следить за мной, подкрашивать царапины, мыть…

— Ладно. — Неожиданно смягчилась она. — Я подумаю.

— Ты всегда говоришь «я подумаю».

— Слушай, сейчас не время.

Инга обошла капот и, взявшись за лодыжки, резким движением выдернула андроида из-под машины. Сомневаться не приходилось, — Ланцет в очередной раз спас ей жизнь. Характерная вмятина на черепе серва ясно указывала на точно рассчитанный маневр, финалом которого стал удар балки усиленного бампера.

Она присела на горячий капот.

— Спрей ты все еще тут?

— Да. Только слышно плохо. Что там у тебя за возня?

— Андроид выскочил из-за обочины.

— Что ему было надо? Познакомиться хотел?

— Не юродствуй. Они сначала стреляют, а потом смотрят, кого пришили.

— И как он?

— Нормально. Только башка треснула. Ладно, ты мне скажешь, зачем звонил? — Она пристально осматривала горизонт, но кроме изменчивого марева миражей ничто не нарушало знойный покой равнины.

— По данным пеленга ты на федералке?

— Допустим.

— Впереди, через двести пятьдесят километров катастрофа. Что-то случилось с утра. Тебе должен быть виден дым.

— Угу… — Инга ответила машинально, хотя никакого дыма не видела. По седьмой федеральной трассе двигался ее электронный двойник, — небольшой устройство, оснащенное системой фантом-генератора. В Пустошах выдавать свое реальное местоположение станет только больной, склонный к суициду. Механизм, изображающий ее передвижение, заодно являлся ретранслятором сигнала связи, действующим на плавающих частотах, так что вычислить ее реальное местоположение было очень затруднительно.

— Надо бы взглянуть, что там случилось.

— Угу. — Опять повторила Инга, размышляя над полученными сведениями. — У тебя все, Спрей?

— Пока все. Когда ждать известий?

— Не напирай. Сообщу, как справлюсь. До связи. — Она отключила коммуникатор, вернулась в салон Ланцета, откинулась в мягкие объятия сиденья. Километров восемьсот… Опять через две Пустоши. Ладно. Надо так надо.