Ирина Горбунова - На грани человечности
- Не понимаю, что случилось непоправимого. - Суламифь пожала плечами, звякнув кольчугой. - Пусть Бариола выдвигает против меня какие угодно обвинения - чем хуже, тем лучше. Пусть состоится разбирательство - в "Вышнем Суде" не откажут мне. Верный шанс снять с себя всякое подозрение одним ударом...
Уже привычным порывом она потянулась к поясу - и застыла на середине жеста. Меча-то нет при ней... ох, не такой должна быть первая мысль. Не начинает ли она помимо воли впадать в боевой азарт? Не терпится кого угодно в пыли вывалять, только бы оправдаться самой?
Поведение, недостойное конфедерата.
- Едва ли предстоит мне испытание, способное сломать... кого бы то ни было, - досказала она с некоторой неловкостью. - Жаль только, отец Одольдо в отъезде. Сколь отрадна была бы именно его поддержка.
- Бариола - ханжа и инквизитор прирождённый, - припечатала Вахишта, - но, увы нам, она не глупа.
- Хью поддержит меня. И сама Владычица ко мне расположена.
Порывисто поднялась Вахишта, к окну отошла. Машинально нащупала на стене длинную железную подставку для факела; принялась заворачивать её винтом.
- Не может ведь Бариола не знать всего этого, - заговорила напряжённо, хмурясь и адресуясь закату за окном. - Коль так, должен быть у неё козырь в рукаве. Иначе вряд ли решилась бы она играть в открытую!
Гнетущее безмолвие зависло. Вахишта катала желваки на скулах; Суламифь деликатно притихла, не желая мешать ходу размышлений Наставницы.
Впрямь: какие неопровержимые аргументы припасла Бариола для сестры Вайрики?
- Дорого бы я дала, чтобы проникнуть в её мысли, - продолжала Вахишта медленно, будто с великим трудом. - Но, с её блокировкой сознания... боюсь, чрезмерна будет цена.
- Знаю, Наставница. Матушка Бариола - фигура значительная в истории своего народа. Сохранность исторического деятеля - превыше безопасности наблюдателя.
- Высший Разум свидетель, девочка: желала бы я помочь тебе, советом ли, делом. Да сама в толк не возьму - как.
- Предоставьте мне справляться самой. Мои просчёты никто исправлять не обязан.
Теперь только Вахишта обратила внимание на замысловатый иероглиф, который выкрутила из подставки для факела, в аккомпанемент своим нелёгким раздумьям. Улыбнувшись смущённо, принялась возвращать вещице первоначальный вид.
- Ещё немного, и оставила бы я тут лишнее доказательство твоей силы колдовской! Знаешь, упорно представляется мне: самое слабое звено в твоей защите... - Она помедлила, прежде чем резануть: - Эрихью фер Барнел.
- Я ему доверяю, - отмела Суламифь сразу.
- Поговорка есть: доверяй, но проверяй. Согласись, подвержен он чужим влияниям. С недавних же пор, да будет тебе известно, Бариола к нему повышенный интерес проявляет. Возможно... - Вновь замялась Старейшина Вахишта. - Возможно, его мысли - ключ к интриге Бариолы?
- Я доверяю Хью, - повторила Суламифь раздельно. - Прошу настоятельно и вас, Наставница, отнестись к нему с должным уважением. Стать моим врагом, обвинителем... нет, только не он. И едва ли понравится ему излишнее любопытство, моё или тем паче ваше.
- Помнится, в Конфедерации формула доверия и уважения такова: "Моё сознание открыто для вас".
- Здесь не Конфедерация, Учитель. И в открытое сознание не вламываются силой. Что сочтёт нужным, Хью сообщит мне по доброй воле. Иначе - всё рухнет между нами.
Вахишта наконец выправила злосчастную подставку для факела. Обернувшись к Суламифи, кивнула словно нехотя.
- Будь по-твоему, Лами. И да настанет завтра момент истины, проясняющий: вправду ли принадлежит к Опередившим Время Эрихью фер Барнел.
- Вы способны ставить опыт - даже над Хью? - Суламифь смотрела осуждающе - Над чувствами нашими?! При всём к вам уважении, Наставница...
- Не ругайся. Не довелось бы сожалеть всем нам о твоей излишней деликатности, Лами.
- Не может деликатность быть излишней.
- Недобрые предчувствия у меня. - Приблизясь опять к Суламифи, Вахишта с тревогой заглянула в глаза.
- Это ведь не ядерная война. - Спокойно Суламифь выдержала её взгляд, и ответила её же словами. - И гибелью цивилизации не грозит. Осужденье очередной ведьмы - в истории рядовой эпизод. То ли начнётся две-три сотни лет спустя.
Вахишта опустила обе руки на её локти, сжала ласково.
- Мне бы не хотелось, девочка, чтобы первое твоё взрослое дело ранило твою душу - на всю жизнь.
Ответный взгляд Суламифи был полон признательности; но в сердце не осталось места ни тревоге, ни раскаянью. Чем бы ни завершилось её назначение - ничто не запятнает её совесть. Ни поддержка лучшим людям Льюра и земель вассальных. Ни благородство к чужому кровнику. Ни золотые арданы, розданные местным нищим. Ни - образ её жизни в целом. Не в силах - да и не вправе - она изменить ход истории на подопечной планете. Но в силах и вправе - всегда поступать так, как подсказывает человечность, и честь конфедерата, и любовь ко всему сущему во вселенной.
Пусть даже войдёт она во все учебники - в качестве классического примера наблюдательской некомпетентности.
Возможно, права Наставница: не для стажёра эта работа.
Из коридора (видно, "купол тишины", поставленный Старейшиной, был непроницаем лишь в одном направлении) заглушённо донеслись хохот, свист, звонкие хлопки по кольчужным плечам; победные клики смешались с проклятиями. Вахишта выпрямилась, прислушиваясь.
- По всему судя, твои усердные охранницы закончили решающую партию в кости. Беспечны же они - пред гневом опаснейшей демоницы... С минуты на минуту будут здесь с обходом.
- Что ж - чистого пространства, Наставница. И не тревожьтесь.
- Хоть и в обрез времени, постараюсь выяснить, что происходит. Тряхну стариной, поинтригую вместо тебя. Поддержу и на суде. И... гмм... сообщу на всякий случай в Академию Прогресса: пусть готовят замену тебе.
- По вашему мнению, я уже создала Академии достаточно ненужных проблем?
- Этого я не говорила. Но не скрою: лучше бы тебя запомнили здесь - сестрой Вайрикой, а не святой Вайрикой.
По коридору к двери каземата затопало с полдюжины пар сапог; мечи зазвенели о доспехи. Вахишта, ободряюще кивнув, исчезла в слабом ореоле света; и Суламифь поудобнее устроилась на неуютном ложе. В полуподвальном оконце последние угли заката догорали, истлевали, подёргивались сизым пеплом сумерек.
Может статься, лишь в застенке снисходят на душу столь нерушимые мир, и покой, и уверенность в дне грядущем.
31
Дочитав нежданную депешу, Миста поднял глаза к окну. Там, в последнем луче заката, вертелся, раскланивался, выпятив грудь и чертя концами крыльев по подоконнику, франтоватый почтовый дьюлам. Птица уже жажду утолила - и теперь, похоже, была преисполнена гордости за успешно выполненное поручение.
Весть, и впрямь, исключительная. Да с первого раза не разобрать: добрая ли, дурная. И во втором приближении тоже.
Итак, учитель прежде назначенного срока с Мерана отбыл, и, при ветре попутном, не сегодня-завтра прибудет в гавань Льюрона. Хорошо бы - завтра. Мир слухами полнится: молва об аресте Вайрики разнеслась уже, и день суда известен - благослови Пророки сестру Иммер.
Поддержка учителя и Вайрике, бесспорно, неоценима будет; и Бариоле, ведьме старой, все карты спутает. Но грызло, гони не гони, сомненье: не поздно ли уже.
Где Эрихью запропастился, будь он неладен? Насколько охмурила его хитроумная матушка? Помнится, и против учителя его натравливала, карга. (Святая Аризия, куда смотришь Ты?!) Может, и не стоит Хью ничего знать до последней минуты.
Решено. Сам Миста - сегодня же с вечера - станет нести добровольный караул в порту. Сам сообщит преподобному отцу недобрые вести. Для подобных докладов нужен разум куда холоднее, нежели у Хью.
Угас последний отсвет заката. Миста дотянулся до клетки в углу, приоткрыл дверцу, впуская дьюлама. И, прежде чем монастырь покинуть, ласково почесал шею крылатого вестника. На удачу.
32.
Церемония суда затягивалась, держа землянку в неослабевающем напряжении. Аргументы, контраргументы, свидетели и лжесвидетели - конца-края им не предвиделось. Поскорее б уже добраться до копья и ристалища, и наголову разбить все нагроможденья нелепиц, без серьёзного ущерба для кого бы то ни было.
Но процедура разбирательства здесь предполагала: сначала - изложить все возможные обвинения и опроверженья их; затем - приговор вынести; и лишь после - обвиняемому представлялась возможность аннулировать таковой посредством поединка. Линия поведения, единственно верная для наблюдателя - принимать правила игры подопечных. Что означает подчас: терпеливо и подолгу выслушивать наветы, один сумасброднее другого.
