Камп Де - Рука Зеи
— Ежели вскорости не поменяем мы галса, окажутся сунгарцы в такой позиции, что от пролива нас отрежут.
— Тогда давай делать поворот, — отозвался Барнвельт. Опасаясь обжечь на солнце свой голый скальп, он напялил уже изрядно помятый серебряный шлем и вновь вышел на палубу.
Свежеющий с каждой минутой северный ветер косо сносил вдоль палубы срывающиеся с носа пенные брызги. Вода то и дело захлестывала в весельные порты. На такой высокой волне гребцам уже не удавалось сохранять размеренный ритм, приходилось постоянно делать паузы между гребками, подняв весла повыше и ожидая в подходящий момент команды загребного: «Навались!»
Барнвельт еще раз поднялся на мачту, крепко цепляясь за перекладины вант, чтобы не слететь при внезапном рывке. В снастях гудел ветер, потрескивали тросы, а парус крепко и упруго надулся на рее. Преследующая галера за кормой хоть и приблизилась, но испытывала, похоже, те же трудности. Время от времени Барнвельт видел, как у носа ее вскипает пена, когда она зарывалась в волну. Будучи крупнее, зарывалась она сильнее «Шамбора», который отыгрывался, как поплавок. Галера, как теперь он сумел разглядеть, была двухмачтовая, с большим гротом впереди и маленькой бизанью на корме.
Как только Барнвельт спустился вниз, Часк скомандовал:
— По местам стоять!
Боцману пришлось снять несколько человек с весел, иначе народу было маловато, чтобы справиться с парусом при таком ветре.
— Руль на полветер! Травить брас и шкот! Отдать ванты!
Наблюдая за этим запутанным маневром, Барнвельт опасался, что внезапный шквал может порвать парус, который теперь развевался впереди корабля, оглушительно хлопая и треща, словно огромный треугольный флаг, или что мачта, лишенная вант, свалится за борт. И в том, в и другом случае игра была бы окончательно проиграна. С довольно приличной скоростью их сносило вниз по ветру, несмотря на то, что гребцы табанили изо всех сил.
Палуба грохотала под ногами матросов, суетливо боровшихся с парусом. Наконец им удалось поставить рею вертикально и с воплями, кряхтением, всем весом повисая на концах замысловатых талей, перевалить ее на другую сторону мачты.
— Руль на ветер! Добирай шкот! Круче к ветру!
Рея опустилась в свое нормальное наклонное положение, но с обратной стороны мачты. Отданные мачты вновь натянули, и парус с гудением и потрескиванием наполнился ветром на новом галсе. Матросы вернулись на весла.
Насколько все это было бы проще, подумалось Дирку, с обыкновенным бермудским вооружением, когда все, что надо сделать, — это положить руль на борт и не забыть пригнуть голову, когда гик перелетает над палубой. Да и идти можно куда круче по ветру. Он сомневался, что им удавалось держаться круче шести с половиной румбов. Даже земные парусники с прямым вооружением (если, конечно, такие еще остались) могли с равным успехом делать то же самое, да еще и поворачивали значительно быстрее.
Зея, которая стояла рядом с ним на юте, встревожилась:
— О Сньол, на что нам была сия эволюция? Не перережет ли путь нам корабль сунгарский?
— Под парусами — нет. Ему придется лечь на тот же галс, что и нам, а от одних весел в такую болтанку толку мало, — ответил он, хмуро оглядев небо, море и такелаж. — Если и впрямь здорово раздует, ему придется сматывать до дому, но и нам несладко придется. В шторм с таким вооружением поворот уже не сделать, и, чтоб остаться на плаву, останется только спускаться по ветру, в результате чего нас вынесет прямиком обратно на Сунгар.
— А что если ветер окончательно стихнет?
— Тогда они нас тоже достанут. У них там человек сто на веслах, а у нас только четырнадцать.
Интересно, если они продержатся впереди галеры до вечера, Удастся ли тогда ускользнуть в темноте? Наверняка нет, коли все три луны будут сиять одновременно. Другое дело — дождь или туман, но при нынешней погоде не приходилось особо рассчитывать ни на то, ни на другое. А потом, с мачты «Шамбора» можно было по-прежнему различить парус второй галеры.
Прошу прощенья, — выдавила Зея, — но чувствую я себя дурно и вынуждена удалиться… уп!
— Только с подветренного борта! — переполошился Барнвельт, указывая рукой.
Когда Зея уже спустилась вниз, чтобы прилечь, появился Часк.
— Капитан, есть еще один вопрос, который потребно бы обсудить с вами. Не взявши на борт воды пресной в Сунгаре, рискуем мы в самом скором времени окончательно истощить наши запасы. А, понимаете ли, гребцам при эдакой гонке без воды никак, ибо быстро выходит она из них вместе с потом.
— Воду отпускай строго по норме, — распорядился Барнвельт, наблюдая за галерой, которая тоже быстро меняла курс, как только «Шамбор» пошел ей наперерез.
Матросы, словно муравьи по соломинкам, уже ползли по реям на обеих мачтах галеры, притягивая паруса сезнями. Хоть и обладая некоторым опытом работы с парусами на высоте, Барнвельт был все же рад, что не болтается сейчас над морем вместе с ними, оседлав рею, словно объездчик дикого скакуна, и отчаянно вцепившись в парусину.
Мало-помалу паруса съежились, притянутые к реям. Потом реи опустились на палубу. Галера пересекла кильватер «Шамбора» и продолжала тянуть на север. Барнвельт решил, что преследователи пытаются набрать высоту и уменьшить отрыв до того, как вновь поднимать паруса, поскольку трудности осуществления поворота с латинским вооружением растут прямо пропорционально размерам паруса и для галеры могут оказаться даже более обременительными, чем для маленького «Шамбора».
Обреченный выкручиваться исключительно при помощи парусов, Барнвельт в этот момент много бы отдал за компактную газовую турбинку «Эллис-Чамберс» или «Майбах», установленную в корме, с которой они со свистом долетели бы до пролива Палиндос, не обращая внимания ни на ветер, ни на погоду.
Долгий кришнянский день тянулся невыносимо медленно. Барнвельт спустился в каюту, поспал и побрил голову морской водой, иначе медный цвет волос и бороды очень скоро выдал бы его происхождение. Матросы ворчали насчет недостатка воды, но сразу затыкались, когда Барнвельт проходил мимо с рукой на рукояти меча и весьма решительным выражением на лице.
Потом к ним занесло какое-то летучее существо, очевидно, сбитое ветром с курса, которое опустилось на один из тросов такелажа. Походило оно на небольшую безволосую обезьянку с крыльями летучей мыши. Чтобы хоть как-то убить время, Барнвельт сманил его с этого насеста, и к концу дня оно уже кормилось у него с руки.
Наступил вечер. Зеленоватое небо оставалось чистым. На западе, позади галеры, успевшей еще приблизиться и тяжело пахавшей воду под вновь поставленными парусами, садился ярко-красный Рокир. Паруса галеры маячили на его фоне черными силуэтами. Высыпали звезды, сверкая с небывалой для этих туманных широт яркостью и блеском. Барнвельт отыскал среди незнакомых созвездий Солнце — на звездной карте Региона Восемь, в котором располагались цетические планеты, находилось оно почти на одной линии с Арктуром. Над горизонтом поднялась гроздь из трех лун: самой большой под названием Каррим, средней Голназ и маленькой Шеб — словно три медведя, подумал Барнвельт, где сам он в роли Лютика.
Ветер слегка закис. Глядя на север, Барнвельт отчетливо представил себе раскинувшуюся там, над морем Садабао, зону высокого давления, из которой к югу, в сторону Сунгара, растекаются плотные потоки холодного воздуха.
— Сколько может продержаться такой ветродуй? — спросил он у Часка.
Боцман воздел руки, что у кришнян заменяло пожатие плечами.
— Может, день, а может, четыре-пять. Стихнет он в одночасье, оставив море сие зловонное в спокойствии на долгое время. Радоваться надо, если дотянем мы хотя бы до той полосы, где западные ветра преобладают.
Гребцы выбивались из сил, даже несмотря на то, что матросов на «Шамборе» хватало на две полные вахты. Однако галера не приближалась, должно быть, и там гребцы порядком вымотались.
— Как бы там ни было, — сказал Часк, — вряд ли попытаются они напасть на нас в темноте. Суденышко вроде нашего гораздо шустрей крутиться да уворачиваться способно. А пулять из катапульт да самострелов в ночи, даже при свете лунном — только снаряды попусту тратить. Не пойти ли вздремнуть вам чуток, капитан?
Барнвельт уже размышлял, не стоит ли ему самому присоединиться к гребцам, хоть и сознавал, что Часк этого не одобрит. Вдобавок он не был уверен, поднимет или опустит его такой шаг в глазах экипажа. Предыдущая попытка стать с ними на одну доску, похоже, ничем хорошим не закончилась.
К тому же он сомневался, что его мускулы послужат таким уж серьезным подспорьем к гребной мощи «Шамбора». Хоть он и был тут самым высоким и довольно сильным, по местным представлениям, поскольку родился на Земле с ее несколько большей силой тяготения, но никак не мог похвалиться налитыми плечами и мозолистыми ручищами профессионала. В конце концов он последовал совету Часка и отправился спать, чтобы через некоторое время сменить боцмана на палубе.
