Алан Фостер - Панихида
За эти сорок восемь часов Мэллори проделал длинный путь. Сначала он мог с трудом держать голову, чтобы поесть самостоятельно, и задумывался, прежде чем произнести хоть одно слово. Медики не пытались подгонять его, законно опасаясь, что в любой момент он может снова впасть в кому. Чимбу и его коллеги поставили на карту карьеру, поддерживая Ирен Цзе в намерении оградить пациента от излишних расспросов, в особенности насчет того, знает ли он что-нибудь о произошедшем на Привале.
На третий день, когда Мэллори завтракал, их терпение и осторожность были вознаграждены сполна.
— Пару дней назад, когда я сказала про корабль, на котором вас нашли, вы рассмеялись.— Ирен подошла к кровати, чтобы взять у него тарелки и приборы и выкинуть в ящик для отходов.
На этот раз он только фыркнул.
— Помню. Вы сказали, он был старый и в не очень хорошем состоянии. Неудивительно.
«Какие у него озорные глаза, когда он в сознании»,— подумала она.
— Это старая космическая шлюпка с грузового корабля. Я купил ее задешево, поскольку хозяева грузовоза просто оставили ее на Привале, посчитав, что отремонтировать ее до состояния, нужного для очередной сертификации, будет дороже, чем купить новую. Восстанавливать ее, бегая вокруг с разными инструментами, было моим хобби. Я занимал себя этим тогда, когда в голову лезло слишком много разных мыслей. Даже не думал, что шлюпка однажды куда-то полетит. Тем более за пределы планеты.— Элвин встретился с Ирен взглядом.— Знаете, я ведь был в первой команде с «Чагоса», высадившейся на Привале.
Она ответила, что ей это ничего не говорит. Люди, сидевшие в диспетчерской госпиталя и дежурившие у мониторов в дюжине различных правительственных организаций, просто остолбенели от такого признания.
Для Элвина незнание Ирен стало поводом поговорить.
— «Чагос» — это корабль, команда которого открыла Привал и провела там первые исследования. Поскольку те, кто доставил меня сюда, не предполагали в моем прошлом таких интимных связей с планетой, думаю, об этом никто не знает. Кроме того, я служил в космосе под именем Элвина Лльеуинта,— он ухмыльнулся.— Вконец устав, что большинство людей не могут выговорить мою фамилию даже по слогам, я официально сменил ее на другую. Перед тем как остался жить на Привале.
— Интересно,— заметила она.— Думаю, вы правы, никто не пытался найти такого рода взаимосвязь.
«Теперь они быстренько этим займутся,— подумала она, даже не взглянув на невидимые микрофоны.— Найдут все возможные взаимосвязи и попытаются сделать выводы».
— Я слыл хорошим специалистом. А кроме того, законченным врединой, что не возбуждало в моих коллегах особой любви ко мне. Хотя я люблю все время ворчать, Привал мне понравился. Понравился достаточно для того, чтобы подать рапорт об отставке и остаться на планете, когда «Чагос», наконец, оттуда улетел. Я работал на строительстве Вельда и кучи мелких городишек. Как всегда, по возможности полагаясь только на себя самого. Мне не нравится, когда вокруг много народу. Это и послужило одной из причин, по которой я подался в исследовательскую экспедицию. А потом остался на новой планете, на которой надеялся провести остаток жизни,— его голос дрогнул.— Но все изменилось. Когда я выйду отсюда, я постараюсь поселиться в Нью-Йорке, Лэйле или Йобурге. Я хочу, чтобы вокруг было много людей. Толпы.
Неожиданно его начало колотить. Простыня, покрывавшая его грудь, стала похожа на облако белого тумана. Даже контраст между его сильным голосом и все еще слабым телом не производил такого впечатления. Когда Ирен начала вставать, он поднял руку, останавливая ее.
— Я в порядке,— прошептал он, продолжая трястись.— Я в порядке,— повторил он с умоляющим видом.— Не могла бы ты — я клянусь, что ничего не буду делать,— не могла бы ты обнять меня, просто обнять? На секунду. Просто обними меня.
Встав со стула, она нерешительно села на кровать рядом с ним. Низко наклонившись, обняла его за плечи. Его голова тотчас соскользнула на сгиб ее локтя, как птица, которая нашла свое гнездо. Секунду она пребывала в нерешительности, затем подняла ноги с пола и легла рядом.
Когда она проснулась, прошло больше часа. Тот факт, что она моментально уснула рядом с ним, сильно ее удивил. Вокруг пощелкивали и шуршали приборы. В комнате ничего не изменилось. Их никто не побеспокоил.
Повернув голову, Ирен увидела, что Элвин не спит. Он глядел на нее, пожирал глазами, как будто она была живительным эликсиром для его души. Это ее смутило, и она поспешно села на краю кровати.
— Расслабься. Не бери в голову,— он улыбнулся.— Эй, ты хоть поняла, что я ляпнул? Это я-то говорю тебе, чтобы ты расслабилась и не беспокоилась. Хочешь, я проверю параметры твоего организма?
Она улыбнулась в ответ. Этот человек, перенесший невообразимые испытания, был просто неудержим. Она уже не жалела его. Он ей определенно нравился.
Элвин с радостью заметил перемену в ее настроении.
— Итак, ты стал гражданином планеты Привал,— женщина положила руку ему на предплечье, хотя в этом не было терапевтической необходимости.
— Да,— ответил Элвин. Улыбка его угасла, он снова начал дрожать. В ответ на ее встревоженный взгляд усилием воли расслабил мышцы, заставив их перестать дергаться.— Порядок. Я больше не буду кричать.
— Ты помнишь, как кричал? — моргнув, спросила Ирен.
— Помню,— кивнул он.— Простоя не мог остановиться. И не хотел. Это так просто — кричать. Заслоняет все остальное. Слегка,— он начал ворочаться под простыней.— Мне опротивело лежать. Помоги сесть.
Она потянулась к пульту управления кроватью.
— Я могу поднять тебя на любой угол, какой…
— Проклятье, нет! Я хочу сидеть сам! Я сам, а не эта чертова койка.
Она помогла ему сесть, думая, что скажет доктор Чимбу по поводу такого перенапряжения пациента. Но им никто не помешал. Никто не встрял, ни лично, ни по телекому, и через пару минут он уже сидел, подпертый подушками.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она со смесью профессионального интереса и чего-то еще, в чем она не отдавала себе отчета.— Тебя не тошнит? Это было бы вполне нормальным.
— Не для меня. Немного кружится голова, и все.— Посмотрев мимо нее, он впервые увидел тропический пейзаж, который открывался за большим окном палаты. Сидя на кровати, он смотрел на пальмы, корабли в бухте и лазурно-голубое тропическое море. Над заливом пролетели несколько летучих собак. Темная туча быстро двигалась на фоне возвышающихся над ней белых кучевых облаков.
Обернувшись к женщине, он спросил спокойным, холодным голосом:
— Так ты действительно хочешь знать, что случилось с моим приемным домом? Аргусом-5, известным так же как Привал?
В диспетчерской и на передающих станциях по всему земному шару начался ад кромешный.
Глава тринадцатая
Мэллори был счастлив, что ушел с «Чагоса» и обосновался в новом мире, став одним из первых колонистов. Возможно, такое решение и не сделает его богачом, но его потомки (если, конечно, таковые появятся) когда-нибудь станут хвастаться тем, что их прапрадедушка находился в числе первопроходцев Аргуса-5.
Несмотря на сварливый, временами вспыльчивый характер, Элвин всегда легко находил работу. Мастер на все руки, работавший на межзвездном корабле класса «Чагоса», бывший корабельный инженер, еще довольно молодой, он обладал многими навыками, которые высоко ценились во вновь образовавшейся колонии. Отклонив заманчивые предложения работы в бурно развивающихся городских службах Вельда, поступавшие от компаний, специализировавшихся на недавно основанных колониях, он предпочел статус независимого консультанта. Деньги не текли к нему рекой, но жил он весьма неплохо. В свободное время, а его у Мэллори оставалось хоть отбавляй, он путешествовал вдоль экваториального пояса планеты, наслаждаясь девственной красотой здешней природы. Обосновавшись в лесистых горах, он развлекался тем, что возился в построенной по его проекту мастерской со списанной спасательной шлюпкой грузового класса, которую купил очень недорого, удовлетворив свое желание в чем-нибудь копаться.
Если ему требовалось заработать денег, он имел возможность выбирать из длинного списка предложений. Колония интенсивно расширялась, в работе не было недостатка, учитывая, что немногие из вновь прибывающих колонистов обладали опытом и навыками его уровня. Его консультации высоко ценились.
Так прошли пять лет, в течение которых Мэллори был не то чтобы счастлив — такое чувство он редко испытывал,— но раздражен меньше, чем обычно. Если ему приходилось отправляться в город за покупками, он довольно легко терпел общество людей, с которыми сводил его случай. Поскольку он славился как раздражительный отшельник, к нему не обращались без особой надобности. Его такое положение дел вполне устраивало да и всех остальных тоже.
