Михаил Хрипин - Воина миров. Второе пришествие
— Я действительно планировал отправить вас в первой группе, чтобы вы приглядели за ребятами. Так мы увеличим шансы на успех. в разведку будут ходить все, по распорядку, небольшими группами.
«Все так и есть, — подумал Джек. — Но если я погибну в первой же вылазке, это не заставит Криспина свернуть операцию. Мы перешагнули через пролив и теперь должны прочно поставить ногу».
Глава 2
Иррат сидел на широком подоконнике и потрясенно рассматривал пейзаж за окнами своей комнаты. Прошло уже столько времени, а он все никак не мог привыкнуть к тому, что каждый раз обнаруживали за окном его глаза. Теплый Мир, казалось, делал все возможное, чтобы не дать ему освоиться. Новый день всегда приносил новые впечатления, они вытесняли предыдущие, и не было уверенности, что завтра все останется по-прежнему. Только одно он знал наверняка — на следующий день он опять заметит изменения в картине окружающего мира.
Виной всему осень. Теперь это понятие для него осязаемо, видимо, слышимо, обоняемо и неизменно вызывает восхищение.
К зданию, где теперь жил Иррат, примыкала кленовая роща. Поначалу он настороженно рассматривал крупные зеленые листья, колыхавшиеся на ветру, словно машущие ему ладони, но затем листва стала желтеть, и очень скоро пышные кроны загорелись ярко красным, заставляя Иррата воображать, что Теплый Мир так встречает его, дружелюбно меняя даже расцветку листьев растений. Словно природа сама знала, что нужно сделать, чтобы он успокоился.
А какое здесь небо! Когда он смотрел на него, задрав голову, в больших бледных глазах отражалась ярчайшая синева, какой он никогда прежде не видел. Зрачки становились похожими на те, которые он пару раз замечал у говоривших с ним людей. У его соплеменников не бывает таких глаз.
Когда его подняли на поверхность из темницы снаряда, переполненный ощущениями мозг отказался воспринять шквал новой информации, что обрушил на него окружающий мир. в полубредовом забытьи его протащили через развороченное поле, погрузили в какую-то трясучую, лязгающую и воющую машину, стоявшую на непонятных дисках, где он снова потерял сознание.
Очнулся в комнате с гладкими светлыми стенами и высоким потолком. Его привел в чувство яркий теплый солнечный луч, нарисовавший на обожженной щеке узор, перенесенный с ажурной ткани, что прикрывала широкое окно. Поначалу он испугался, что потерял слух, но потом, когда сделал попытку пошевелиться и услышал хруст простыней под собой, понял, что это помещение утонуло в тишине. с этого момента Теплый Мир начал неотвратимо изменять его представления о жизни.
«Земля. Они называют свой дом — Земля. Мать никогда не говорила об этом. Возможно, Амелия просто скрыла от нее это, не считая чем-то важным. а ведь как много может сказать название, данное людьми своему дому!»
Иррат решил больше никогда не произносить имя, данное родной планете предками, когда была утрачена свобода и надежда. Он полагал, что вычеркнув из памяти слово, заставит себя приглушить все ассоциации и воспоминания, которые не давали покоя и мешали сосредоточиться на цели миссии. Отказ от этого слова был чем-то вроде символической черты, от которой начинался путь к освобождению от рабства. Теперь он называл свою планету так, как называли обитатели Земли — Марс. Он спросил однажды, есть ли особый смысл, заложенный в это слово, но человек отказался отвечать. Иррат не умел разбираться в тонкостях мимики здешних людей, но интуиция подсказала, что не следует добиваться уточнений.
Да и как можно быстро разобраться в мимике, когда лица многих собеседников покрывает сетка глубоких морщин, при каждом движении меняющая выражение всего лица. Одно из самых потрясающих открытий, сделанных Ирратом в первые же дни. Блуждая взглядом по волнующемуся от ветра морю красных кленовых шапок, он еще раз вспомнил первую встречу с этим удивительным человеком, Доктором.
Деликатно постучав, как здесь принято, в комнату вошел маленький человечек странной наружности. Ростом он доходил Иррату до груди, открывая обзору гладкое блестящее пятно розовой кожи на макушке, обрамленное торчащими во все стороны белоснежными волосами. Половину лица занимала конструкция из проволоки и двух круглых стеклянных линз, искажающих изображение настолько, что прячущиеся за ними глаза можно разглядеть, только смотря прямо по линии взгляда. Глаза за стеклами казались такими огромными, что Иррат невольно задумался, как же необычно должны выглядеть его собственные глаза для этих людей. Как догадался Иррат чуть позже, этот прибор служил для усиления остроты зрения.
Но еще сильнее Иррата поразила кожа лица человечка, рассеченная глубокими складками, как будто она намного больше, чем череп под ней, и ее пришлось собрать, чтобы она как-то поместилась. Иррат никогда прежде не видел таких лиц, ни дома, ни здесь, общаясь с немногими людьми, занимавшимися его ожогами и тем, чтобы создать необходимый для восстановления сил комфорт.
Он не мог найти слов, чтобы попытаться выяснить причину такого странного вида, но потом подумал, что может оно и к лучшему. Куда правильнее сосредоточиться на изучении особенностей общения с хозяевами и поскорее освоиться с языком. Иррат сразу заметил, что знает слишком мало слов и выговаривает их далеко не так хорошо, чтобы его понимали.
С минуту они рассматривали друг друга, причем человечек впился в него глазами так, словно хотел проникнуть в самые недра организма и докопаться до мельчайших подробностей. Во взгляде не было и намека на то, что человек удивлен тем, что видит. Он изучал Иррата так, как это делают с давно знакомым объектом, который вдруг проявил себя с неожиданной стороны.
— Ммм… У вас ничего не болит? — нарушил молчание визитер.
«Какой голос, — подумал Иррат. — Словно поскрипывает несмазанная подвеска. Будто что-то застряло в его горле, но, похоже, ему ничего не мешает. Он произносит слова не так, как остальные — это больше похоже на те звуки, которым учила меня мать».
С непривычки он не всегда понимал, как следует отвечать на некоторые вопросы. «Будет ли правильно признаться в том, что я испытываю боль?»
— Я обжег руку и лицо, — ответил Иррат.
Маленький человечек вскинул голову, чтобы заглянуть в лицо Иррату, чуть заметно вздрогнул.
— Вы действительно говорите по-английски, — заявил он.
— Как я говорю? — Иррат не был готов к такой резкой смене темы. Смысл сказанного оказался совсем не понятен.
— Не важно. Вы прекрасно говорите, молодой человек, остальное у нас будет время обсудить. — Он удовлетворенно кивнул и отошел на шаг назад. Смотреть на Иррата с близкого расстояния означало высоко задирать голову, это было не удобно.
«Молодой человек? Он считает меня ребенком? Но меня невозможно принять за ребенка, мои глаза уже давно поменяли цвет!»
Иррат вопросительно повел бровями, но промолчал. Человечек со странными волосами говорит так путано, что за лишними вопросами можно совсем потерять нить смысла.
— Так вас зовут Ират? — спросил гость, садясь на специально удлиненную для пришельца кровать.
— Иррат, — поправил марсианин.
— Ага, — прозвучало в ответ. — Называйте меня Уотсон. Профессор Персифаль Уотсон.
— У вас три имени? — Иррат оторопело опустился на подоконник. «Как может быть у человека несколько имен? в их телах живет несколько личностей? Но мессия никогда не проявляла признаков чего-то подобного».
— Эх, это пока сложно, — Профессор Персифаль Уотсон покачал головой. — Хорошо, называйте меня просто доктор, а об именах мы поговорим потом.
— Вас зовут Доктор? — Иррат ощутил головокружение. «Как разговаривать с человеком, у которого четыре имени? К кому из них мне обращаться?»
— Нет же! — Доктор, кажется, начинал терять терпение. — Это не имя, просто говорите это, когда обращаетесь ко мне, чтобы я знал, что вы говорите со мной.
«Так все-таки я буду говорить с Доктором. с остальными он познакомит меня позже».
— Я понял, Доктор.
Иррат облегченно опустил плечи. Доктор верно расценил его движение и тоже заметно успокоился.
— Вот и прекрасно, молодой человек. Теперь мы можем поговорить о более важных вещах.
«Смогу ли я понять более важные вещи, если он поставил меня в тупик даже тем, как знакомился? Кто он такой?»
— Вы хотите мне помочь? — Иррат решил сам начать с простого, чтобы проследить реакцию собеседника.
— О, да, безусловно! — Доктор потер ладони друг о друга. Иррат обратил внимание, что кожа его рук вздута выпирающими жгутами, выделяющимися голубоватым оттенком на общем розовом цвете кожи.
«Что с его руками? — подумал Иррат. — Он выглядит совсем не так, как все остальные, кого я видел. Возможно ли, что люди Теплого Мира делятся на несколько разных видов? Что-то подобное в наших легендах говорилось о предках. Но это было так давно, что мы не знаем, правда это, или вымысел».
