Тайна пятой планеты - Борис Борисович Батыршин
Итак, япошки в состоянии обмениваться сообщениями с Землёй — мгновенно, без задержек на прохождение сигналов, которые на подпространственные «червоточины» не распространяются. И, значит, астрофизик и его руководство, кем бы оно ни было, прямо сейчас беседуют, словно по междугороднему телефону, строят коварные планы, а в промежутках между фразами хихикают над нами, убогими…
Прав Валера, Гарнье, придумавший такой фокус — а кто ж ещё мог его придумать? — настоящий гений. Ничего ведь не мешает использовать эффект модуляции микропульсаций в «червоточине» и в обычных, изготовленных на Земле «батутах»? Принцип тот же, дело в технической реализации, за которую уже понятно, как браться — и тогда можно будет навсегда забыть о раздражающих паузах в радиопереговорах на сверхдальних расстояниях. И мы, конечно, сделаем это рано или поздно, принцип ясен — но только не сейчас. Наука в лице Леднёва, американца Коуэлла и Юльки пока бессильна. А значит — придётся нам висеть в Пространстве и гадать, что делать дальше: плюнуть на японцев и уйти к Земле, воспользовавшись тахионными торпедами, или отправиться к «обручу» на «буханке», пристыковав к ней оба имеющихся у нас «омара», разнести их манипуляторами аппаратуру Гарнье вдребезги и пополам — а там будь что будет! Как говорил один не самый последний земной полководец — главное ввязаться в серьёзную драку, а там посмотрим…’[3]
— Ох и устала я, ребята! Семь часов в лаборатории, безвылазно, на стуле, скрючившись в три погибели…
Юлька устроилась в ложементе, застегнув пристяжной ремень и сладко потянулась. Я невольно залюбовался — в форменных корабельных брючках, которые она старательно перешила ещё до отлёта, вид у неё был самый, что ни на есть соблазнительный, а долгие часы в кресле перед мигающими экранами, похоже, не повредили её фигурке. А вот лицо у неё и правда, выдаёт утомление: уставшее — тёмные круги под глазами, набрякшие усталостью веки, белки в ниточках кровеносных сосудов…
— И как они без тебя, справляются? — осведомился Кащей. Он висел вниз головой над ложементом, в котором свернулась, поджав ноги, Оля Молодых.
— Я там пока не нужна. — Юлька снова потянулась. — Леднёв с Коуэллом запустили программу обработки данных на бортовой ЭВМ. Пока она не закончит, у меня есть час-полтора прийти в себя.
— Так и отсыпалась бы в каюте! — предложила Оля.
— Пробовала, не могу заснуть. Стоит закрыть глаза — вижу ленты регистраторов, экраны… нет, думаю, посижу уж лучше с вами, отвлекусь немного.
Ну, посиди. Кофе хочешь?
— Только не это! — Юлька изобразила испуг. — Мы в лаборатории только на нём и держались. Вот соку я бы глотнула… яблочного или апельсинового, сели найдётся!
— Сейчас принесу. — Оля расстегнула пряжку ремня, оттолкнулась от подлокотника и поплыла к выходу. Я проводил её взглядом.
В отличие от наших астрофизиков — Леднёва, Юльки и Коуэлла и примкнувшего к ним астронома Довжанского, заслуженно считающегося лучшим на «Заре» программистом бортовых ЭВМ — заняться мне было решительно нечем. «Омары» и «буханка» вылизаны, вычищены и подготовлены к новому вылету; скафандр проверен по третьему разу, и остаётся только торчать в «Сюрпризе», ожидая, когда завибрирует на запястье браслет, или раздастся по внутрикорабельной трансляции голос капитана, требующий немедленно — немедленно, вы слышите, Монахов? — явиться на ходовой мостик. Зачем? Я бы и сам хотел это знать. На недавнем совещании мы так и не смогли прийти к общему мнению — и теперь ждём, когда Леднёв и его банда вытащит из груды данных наблюдений ту единственную жемчужину, которая позволит принять верное решение.
— А Середа где? — осведомилась Юлька. Она опустила до упора спинку ложемента и вытянулась, заложив руки за голову, отчего тонкая маечка весьма эротично обтянула её бюст. А ведь обходится без лифчика, отметил я — типа здесь все свои…
— В рекреационном отсеке. — отозвался Юрка. — Кустики подстригает.
— И Оля доверяет ему такое ответственное занятие? — весело удивилась моя подруга.
Юрка пожал плечами, отчего стал медленно вращаться.
— Вроде, справляется. Оля говорила, он часто там работает, и всё время в одиночку. Нервы успокаивает, лучше любой медитации…
В люк постучали.
— Войдите. — отозвался Кащей. Я посмотрел с интересом — кого это к нам принесло? Завсегдатаи «Сюрприза обычно не стучатся, значит, кто-то из ’старшей» команды?
Створка отъехала, на пороге возник Леднёв.
— Привет, бездельники!
— Валер, ты? — Юлька вывернула шею, пытаясь разглядеть визитёра через подголовник ложемента. — Вы уже закончили?
— Сиди-сиди… — он сделал успокоительный жест и кивнул на освободившееся кресло. — Я тут устроюсь, можно?
— Это Олино место. — заявил из-под потолка негостеприимный Кащей. — Она на камбуз пошла, сейчас вернётся.
— А куда же мне тогда? — Леднёв в растерянности заозирался.
— Не слушай его, Валер… — посоветовал я. — Садись, конечно, она не будет против.
Он кивнул, подтянулся к ложементу, устроился, затянул пояс.
— Так что вы, закончили? — переспросила Юлька. — Следы усталости с её лица словно рукой сняло — вот что значит научный азарт!
— Какое там… — Леднёв сокрушённо помотал головой. — Не успели первый цикл расчётов прогнать — и на тебе, дисковый накопитель полетел! Сейчас с ним Власьев возится, нас выставил, чтобы не мешали советами. Говорит — час минимум, отдыхайте пока…
— Ну и правильно! — в проёме люка появилась Оля. В руках у неё был прозрачный пузырь наполовину наполненный чем-то ярко-жёлтым. — Держи, Юль!
И, словно мячик, отправила пузырь через всё помещение мостика. Юлька поймала, благодарно кивнула и сорвала с питьевой трубки пластиковый колпачок.
— Может, кофе, Валер?
Леднёв отрицательно мотнул головой.
— О чём беседовали? — он в свою очередь потянулся в ложементе, хрустнув суставами. — Я вам не помешал?
Мы переглянулись. Раньше подобная деликатность за великим астрофизиком не замечалась… может, и правда, устал?
— Да мы особо ни о чём… — ответил я. — Но раз
