Хроники капитана Блуда (СИ) - Гулин Алексей

— А зачем же он полетел? С тобой за компанию?

— А он об этом и не догадывался, — весело откликнулся Дейл.

— Может, ему надо как-нибудь помочь? — встревоженно спросила Изабелла.

— А что, разве уже против этого придумали средство?

— Нет, но облегчить страдания можно.

— Да какие там страдания, — хмыкнул Дейл. — Пусть спит побольше и все. Да и мне, в кои-то веки, выспаться дает.

Изабелла смутилась.

— Ну да, — продолжал Дейл, — он-то «сова», он ко мне до глухой ночи пристает, а я — человек занятый, мне рано утром вставать.

— А где ты работаешь? — Изабелла была рада перевести разговор на другую тему.

— Бухгалтером на судоремонтном заводе.

— У вас много судов?

— Конечно. Плавать — гораздо дешевле, чем летать. У нас можно увидеть все: от контейнеровозов, до катеров. И мы чиним их всех!

Вот таким образом пассажир «прописался» на камбузе. А еще через день уже оказался в святая святых корабля — его рубке, в которой, надежно запершись от окружающих, отдыхали те, кто работал с пассажирами. С появлением Дейла разговоры там стали интереснее.

— И все-таки, удивительно, что раньше вы никогда не сталкивались с гей-клубами, — Дейл сидел в кресле второго пилота, демонстративно подсунув руки под себя.

— Чего тут удивительного? — Блуд пил кофе с коньяком: «Золотая Лань» отродясь не ведала «сухого закона», даже во время вахт. — Это у вас, на Амфитрите, обстановка идиллическая. А в других мирах в семьях по четыре ребенка: население надо увеличивать. И попробовал бы там кто-нибудь гей-клуб устроить! Есть планеты с пуританскими законами, есть такие, где это просто не принято. Ну, и среди космолетчиков таких тоже нет.

— Да, — Дейл сокрушенно покачал головой. — Я слышал о такой дискриминации.

— А это не дискриминация, — откликнулся Миллз, откинувший спинку кресла так, что оно превратилось в своеобразную кушетку. — Это жизненная необходимость. Я не говорю о возможных последствиях на теократических планетах, где не всегда удается отстоять «усредненные законы» в космопортах. Здесь, дружок, не место для развлечения. Это место нашей работы, и работа наша непроста и опасна. Здесь нет места эмоциям и переживаниям. Еще в давние времена были созданы тесты на склонность к гомосексуализму и лесбиянству. В космолетчики попадают только те, кто не проходят через них. По крайней мере, так делают на Земле, я — землянин. А кто-нибудь может сказать, что на Земле дискриминируют кого-нибудь?

— Но женщин же берут работать вместе с мужчинами! — жалобно проговорил Дейл.

Катрин, уступившая Дейлу свое кресло, и теперь сидевшая на коленях у Доржа, впервые вмешалась в разговор.

— А чем мы хуже мужчин?

— Ничем, — с готовностью отозвался тот, — просто у вас же возникают какие-то взаимоотношения с мужчинами на борту?

— На крупных кораблях в контракте почти всегда есть пункты запрещающие те отношения, о которых ты говоришь. Вылететь с корабля за их нарушение — легче легкого. Ну, а на малых кораблях, таких, как наш… Мы ведь — одна большая семья.

— Видите, одна семья! — Дейл вновь обрел былую уверенность, несмотря на то, что его клевали со всех сторон. — А чего плохого случится, если в такой семье окажется пара геев?

— На первый взгляд, ничего, — ответил Джеффри. — Ты со своим другом сколько вместе?

— Полтора года.

— А до этого у тебя их сколько было?

Дейл замялся.

— Ну, если считать с минутными увлечениями…

— Ты считай, считай, — не отставал Миллз.

— Ну, шесть.

— И долго ты парней предпочитаешь девушкам?

— Ну, лет двенадцать. А девушки меня никогда не интересовали!

— Даже в школе? — ехидно спросил Блуд.

— В школе — другое дело.

— Ладно, не будем отвлекаться, — не отступал от своего Джеффри. — В итоге, получается, каждый твой роман длился меньше двух лет. Я даже не учитываю те периоды, когда у тебя не было никого. И, теперь, ты каждый раз расставался с партнером как друзья, без ругани и скандала?

— Почти каждый раз.

— Вот именно, «почти». А что будет, если на корабле, летящем со сверхсветовой скоростью, первый пилот поссорится со вторым из-за того, что тот предпочел навигатора? У вас же все на эмоциях.

— Вот если бы наши браки регистрировали официально, мы бы жили вместе всю жизнь! — защищался Дейл.

— Да ну? — Джеффри иронично приподнял бровь. — Семья — это нечто большее, чем союз любящих друг друга людей. Семья — явление экономическое. Нередко, в семьях давно нет любви, но они сохраняются потому, что так удобнее и выгоднее. А вы, как правило, самодостаточны. Не поможет вам регистрация брака. В семье обычно как? Кто-то из супругов работает, кто-то присматривает за детьми. На этом-то и строится экономика семьи. А у вас детей нет, и поэтому ваша семья будет формальной. У вас не будет экономической и иных зависимостей друг от друга, а будет только любовь. Ну и что вы будете делать, когда любовь пройдет? Разводится каждые два года?

— Ну, положим, с этим я еще могу согласиться. А в космос нас почему не берут?

— Я же говорил, что экипажи малых кораблей, таких как наша «Золотая Лань», представляют собой некое подобие семьи. Но мы связаны друг с другом не только дружбой и любовью, а, прежде всего, экономически. Каждый сам по себе мы ничего не значим, а вместе мы — экипаж, способный выполнить любую вставшую перед нами задачу и заработать максимум денег. Как в хорошей семье, мы озабочены не столько нашими отношениями — они меняются со временем — сколько тем как поддержать друг друга. А в вашей среде царят, ну, просто шекспировские страсти! Правда?

— Пожалуй, да. И вены резали, и друг друга убивали. Я таких случаев знаю несколько.

— Вот видишь, а у нас — никаких разногласий. Проблемы совместимости людей всегда остаются, но, связанные денежными отношениями, мы стараемся поддерживать ровную дружескую атмосферу. А, если кто-то испытывает друг к другу более нежные чувства, — это нам не мешает зарабатывать деньги. Знаешь как проходит отбор в космическую академию? Сначала кандидатов прогоняют по многочисленным тестам. Отбраковываются эмоционально неустойчивые, слишком агрессивные, слишком эгоистичные, склонные к неоправданному риску. Затем всех везут в космос на неделю. И не так как мы летаем, а в невесомости. Те, у кого возникают проблемы со здоровьем, дальше не проходят. А потом для оставшихся устраивают обычные экзамены на знания и интеллект. Понятно?

— Значит, мы, геи, не подходим психологически?

— Да. Ты же не будешь называть дискриминацией то, что в космолетчики не берут тех, кого тошнит во время полета?

Дейл решительно встал с кресла.

— Не то, что бы вы меня убедили, но пищу для размышлений я получил. Пойду к себе, в каюту, подумаю, — он улыбнулся. — Заодно, Мигеля утешу и пожалею. Плохо ему, бедняжке. Ничего, на первой же остановке все пройдет. Так ведь?

— Так, — кивнул Блуд.

Дейл улыбнулся еще раз, махнул всем рукой и выскочил из рубки.

Теперь, когда рейс начинался на Амфитрите и на ней же заканчивался, Фрай подобрал маршрут, начинающийся с Гаучо, один раз вскользь упоминаемом раньше. Гаучо — один из самых скучных миров, гораздо скучнее и дождливого Виракочи, и замерзшей Дану. Вся планета представляла собой одну бесконечную равнину, поросшую не слишком высокой травой. Местами эту пампу разнообразили большие слабо соленые озера, до морей не дотягивавшие ни по солености, ни по размерам. Местная трава пришлась по вкусу быкам и коровам, поэтому Гаучо представлял собой одну громадную ферму; не слишком многочисленное население жило в маленьких разбросанных поселках. Планета экспортировала не чистое мясо — возить его экономически невыгодно, а мясо обезвоженное, которое занимает гораздо меньше места. Но и в таком виде особого дохода это не приносила, поэтому население планеты было не очень-то богатым. Если честно, то заинтересовать эта планета могла только Джаспера Драммонда, собравшего на ней богатую коллекцию мышей, но никак не развеселых космических туристов. Блуд не запланировал тут долгой остановки: пусть они посмотрят на экзотическую планету и летят дальше. Так оно и вышло. Обрадованные члены клуба «Геракл» дружно высыпали из корабля — и были почти сразу же сильно разочарованы. Даже поваляться в траве было небезопасно: стоило отойти от бетона почти пустого пассажирского космопорта на десяток ярдов, и можно было тут же вляпаться в лепешку свежего коровьего навоза. Но, все же, они, разбившись на небольшие группы или парами, разбрелись по окрестностям.