Путь к себе (СИ) - Анна Летняя
— Главное, чтобы с такими яркими тату цвет платья не был кричащим. — вернула я разговор к ее мечтам о эффектном выходе в свет. — Если ваше общество приемлет белые наряды для ношения, когда пожелаешь, именно его и стоит подобрать.
— Нет. Белый это цвет проявления сильных чувств. Его носят счастливые невесты, вдовы, недавно потерявшие любимых, матери, представившие миру потомство. Но я могу выбрать едва тронутое голубизной или зеленью платье. Выход есть всегда, даже если ты его не видишь.
— Замечательная фраза. В моем мире белый цвет в разных странах и религиях так же имел разное значение. Но и просто так носить его никто не мог запретить. Как и черный, часто воспринимаемый, как цвет траура.
— Черный — это страсть. Если девушка хочет сказать мужчине воргу о своих чувствах, она одевает черное платье и приглашает его на танец.
— И когда он согласится, они считаются женихом и невестой?
— У нашей расы нет такого понятия. Либо вы просто живете рядом и спите для общего удовольствия, либо становитесь супругами. Невеста и жених для нас звучат дико! Как если бы ты называла сперва просто своим, а потом стала говорить мой, потому что мой мужчина — избранный мной самой.
— Значит, либо любовники без обязательств, либо супруги? А дружба с мужчинами у вас случается?
— Конечно, это обозначает, что мы соратники. Сослуживцы — это всегда соратники. Полгода можно потерпеть без отношений, чтобы не портить рабочую атмосферу на корабле. Или же на станциях находить отдушину. Таких, как ваша. Без обид, но тут полно работниц из сферы удовольствия.
— А где их нет? — развела я руками. — Или, может, у вас на планете дела обстоят иначе? Все правильные и чистые девочки?
— Нет-нет. Ты права, — рассмеялась она и перешла на более личное «ты». — Для меня встречи ради общего удовольствия приравниваются к добровольной проституции. Вот такая я неправильная ворганка.
— А может, ты просто чистоплотная? Мало ли, с кем он дружил ранее, какие инфекции мог подхватить еще вчера, прощаясь с прошлой подружкой. Если уж выбирать партнера, то одного и навсегда.
— И у тебя именно такой и был?
Я закончила со спиной, сняла покраснение, отек, закрепила рисунок, нанеся незаметную защиту, которая убережет от травм нежную поверхность эпидермиса. Я оттягивала момент ответа, настраивая работу на круговую татуировку для руки. Подправила браслет, добавив пару веток незабудки для более гармоничной картинки.
— Ты ответишь? Или это запретная зона? — осторожно спросила проницательная клиентка.
— Да. Был. Я никогда не была склонна менять партнеров. В прошлом у меня был один единственный мужчина, он же муж. И да, тема все еще запретная. Довольно болезненная.
— Прости за навязчивость. Ты мне понравилась своей смелостью. Не робеешь передо мной, не лебезишь. Ты равная мне по смелости, хоть и не военная, однако, силы духа тебе не занимать. Еще и твой необычайно интересный и доступный мир. Я хотела бы еще послушать про цветы. Про дом с палисадником, но не здесь и не в твое рабочее время. Если я приглашу тебя в местный клуб, ты придешь?
— Если только ненадолго. Мне, как ты понимаешь, нужно работать, пока есть спрос на новинки. Слава не долговечна и ее нужно либо постоянно подогревать, либо успеть собрать все сливки.
— Сливки? Что это?
Обратившись к пронту, я подыскала ассоциации, относящиеся к расе воргов. Их оказалось крайне мало. Не в век повальной синтетики и белковых заменителей. Натуральная еда нынче роскошь.
— Я сама только что нашла на пронте некоторую аналогию и точно не пробовала ее. Это как густое молоко сиваков, из которого не удаляли весь жир, а приблизительно только его половину. Они сытные и питательные. Их можно взбить и добавить сладкий сироп, и тогда получится вкусный крем для угощений, как ваши печеные тающие коржи. Прости, быстрее подобрать аналогии я не могу, голова и так болит уже, — размяв виски, я скривилась. Не просто это — переворачивать вверх дном редко используемые базы.
— Представила. Наверное, это очень вкусно. Обычно коржики смазывают маслом со сгущенным сиропом из парочки деревьев или используют химические добавки. У нас есть они на корабле, но выдают не чаще одного раза в неделю, — она улыбнулась мечтательно, явно вспоминая не казенную кухню своего корабля. — Дома мама готовила их каждый десятый день. Мы собирались за столом и общались всей семьей.
— И у нас с родителями была подобная традиция. Папа любил рыбачить. Ловил рыбу, используя самую простую удочку. Пруд он сам спроектировал и разместил на заднем дворе нашего дома. Потом улов мама чистила, потрошила и варила в большой кастрюле со специями и овощами. Получался легкий и полезный суп. Его ели со свежеиспеченным хлебом с хрустящей корочкой и мягкой серединой. Мы все участвовали в процессе. Готовили, накрывали, после убирали со стола. Целый день мы отдыхали от тревог и забот. Мы были просто счастливой семьей. Мама варила кофе, заваривала фруктовый чай для меня и папы, потом брала гитару, включала музыку, и когда звучала песня, которая ей нравилась, начинала подыгрывать и подпевать.
— Ты сильно скучаешь по ним?
— Они погибли до меня. Очень и очень давно. Почти тысячу лет назад, — я оговорилась, пока проверяла, как легли цвета и насколько надежно закрепился на запястье защитный слой. — Вот и все. Все закончилось. Надеюсь, тебе понравилось и наше общение, и результат. Вот там зеркальная комната. Можешь полюбоваться еще раз получившимся результатом.
— Погоди с комнатой. Я не ослышалась? Ты ждала воскрешения почти тысячу лет? Если так, то теперь понятно, почему ты говоришь, а мой пронт захлебывается от кусочков информации из очень далекого прошлого. Настолько далекого, считай, что это дремучая древность!
— Ну, спасибо за то, что я древность дремучая, — усмехнулась я, понимая, что теперь от меня кое-кто не отцепится.
— Нет. Ты уникальная! Именно из-за твоих
