Николай Романов - Гвардеец
— Кто я такой, вам… — он вспомнил триконку на двери лазарета, — вам, Инна, я сказать не могу. Не имею права! А надо мне разобраться, что случилось с доктором Герасимовым. Почему его убили?
Из нее словно выпустили воздух. Она опустилась на кушетку, стиснула руки, губы ее задрожали. Осетр сел на стул и тихо сказал:
— Слушаю вас!
И она заговорила, сбивчиво, захлебываясь, едва ли не давясь слезами.
Евгений Герасимов был грамотный доктор и не менее грамотный ученый. Помимо лечения немногочисленных травматиков, он изучал воздействие храппового продукта на человеческий организм, много лет занимался, еще до ее появления здесь. Она была направлена сюда: медики ведь те же военные, куда пошлют, там и служат. Со старой сестрой что-то случилось, то ли они с Женей… Евгением Петровичем разругались, то ли еще что… она, Инна, об этом не задумывалась. Герасимов жил на Крестах уже больше десяти лет, и пять из них с ним провела она. Конечно, она не сразу влюбилась в него, поскольку он был не столь уж молод, да и не производил впечатление компанейского мужчины. А ей было скучно. Работы не так уж и много, и куда себя девать, она не знала. Не идти же с мертвяками в кабаке танцевать! А черепа ничем не лучше мертвяков, простите за такие термины. Мертвяки и черепа — это две стороны одной медали, одни не могут без других, так устроена тут жизнь. Впрочем, она и везде так устроена, только мертвяки и черепа там другие и называются по-другому. Это как врачи и медсестры…
Короче, они сошлись, и это все, что надо знать о них Осетру. Тем более что после года жизни на Крестах женщины перестают беременеть. Не все, но она потеряла способность к зачатию. Этот храпповый сок еще много чего откроет для человека, только дайте срок. Вот Женя и занимался такими исследованиями. Причем, как она теперь понимает, занимался он вовсе не по своей воле, он работал на кого-то. Не на черепов, нет, на черепов он плевать хотел, он работал на кого-то вовне. И чем-то этот его работодатель Женю обидел, потому что в последнее время она не однажды слышала от него фразу: «Они еще меня узнают. Я их всех на чистую воду выведу…» Из всякого рода намеков она поняла, что в ближайшее время на Кресты должен был прилететь некто важный, и Женя с ним собирался встретиться. Видимо, его работодателю совсем этого не хотелось, вот Женю и убили.
— А у вас нет никаких предположений, кто его убил? — спросил Осетр.
— Нет, не знаю. Меня следователь из администрации уже спрашивал. Все, что я рассказала вам, ему я, конечно, не рассказывала. — Она замолкла.
И вдруг начала заваливаться на бок.
— Что с вами? — удивленно спросил Осетр. — Вам нехорошо?
И тут же кинулся на пол — инстинкты «росомахи» сработали безотказно. Потому что на белом халате медсестры, на ее левой груди, там где сердце, начало расплываться алое пятно.
Откатившись к стене, Осетр замер. Оружия у него с собой не было, и шансы существовали только в ближнем бою. Поэтому неведомого противника надо было непременно вынудить сократить расстояние боевого контакта.
Вокруг царила тишина. За окном не слышалось ни шагов, ни любого другого шума. Похоже, противник вовсе не собирался сокращать расстояние боевого контакта. А нахождение рядом с трупом обещало Осетру будущие неприятности.
И вообще, если бы его хотели убить, то прежде выстрелили бы в него, прямо в затылок, благо он сидел спиной к окну. А потом пришли бы и уничтожили свидетельницу его убийства. А они поступили иначе, его оставили в живых, а ее уничтожили. Значит, она была их главной целью, значит, она была свидетельницей чего-то ему неведомого, и они очень не хотели, чтобы она рассказала ему об этом неведомом. Поэтому валяться тут на полу совершенно бессмысленно. Торопиться на улицу с целью обнаружить убийцу — тоже, его уже и след простыл. Тут возникает другой вопрос: надо ли довести до сведения администрации случившееся здесь, или пусть все катится своим чередом. Рано или поздно кто-нибудь зайдет и обнаружит мертвую Инну. И именно по этой причине отсюда надо убираться как можно быстрее.
Осетр встал, оглянулся на окно, потом подошел к медсестре и пощупал пульс на шее. Пульса не было. Да, стрелял профессионал, которому даже не потребовался контрольный выстрел.
Что ж, учтем! Убив Инну Музыченко, вы предупредили Остромира Приданникова, господа. Хотя вряд ли желали этого. Вот за предупреждение вам и спасибо!
Он вышел из лазарета, прикрыл за собой дверь. Чувство опасности молчало. Никто в него не целился, никто не собирался подстеречь с дубиной или ножом в руке.
К тому же обвинить его в убийстве не удастся. Выстрел сделан не с двух метров. А на том месте откуда сделан выстрел, не найдут его отпечатков.
Он выбрался на улицу и пошел прочь.
Да, спасибо за предупреждение, господа! Похоже, самое время переходить к более активным действиям.
Идея родилась еще вчера, когда он вел Чинганчгука домой. Пора браться за ее реализацию. Но для того, что он задумал, ему были нужны помощники, и вовсе не такие, как Чинганчгук. Чинганчгук — помощник бескорыстный, таких подставлять — грех. Тут скорее бы подошел Каблук со своей компанией. Причем, все надо проделать так, чтобы информация не дошла до Карабаса, ибо такой серьезный мужчина вряд ли стал бы опасаться неведомо чего. А раз, чего опасаться — ему ведомо, то и ослушники будут наказаны по всей строгости бандитского закона. С другой стороны, эта опасность отразится всего лишь на стоимости услуг. Как известно в политике, купить можно любого, разница лишь в цене. Тут, конечно, политики ошибаются — не любого. Мои услуги, к примеру, Великий Мерканский Орден ни за какие деньги купить не сможет…
Но политикам так удобно считать, потому что иначе им придется потерять уважение к самим себе! А помимо них, любого можно купить среди бандитов. И я это сделаю!
Глава тридцать четвертая
Ему повезло. Каблук сидел в «Ристалище». Перед ним стоял стакан «божьей крови». Тут же расположились и Кучерявый с Навахой. Наваха неторопливо тасовал колоду, Кучерявый разглядывал на противоположной стене нечто видимое только ему.
Торговцу главное — не проявить свою излишнюю заинтересованность в сделке, дабы цена не взлетела под потолок. Поэтому Осетр двинулся обычным маршрутом — сперва подошел к Макарычу. Перекинулся с кабатчиком дежурными приветствиями, получил кружку жигулевского, незаметно проглотил таблетку алкофага — в предстоящем разговоре была нужна совершенно свежая голова. И только потом двинулся в сторону картежников, но так, будто собирался пройти мимо.
— О! — сказал Наваха. — Падай к нам, шкет!
Осетр вроде бы на секунду задумался и уселся на свободный стул.
Наваха продолжал тасовать колоду; Кучерявый перевел со стены на гостя взгляд, от которого по спине Осетра только что мурашки не побежали; Каблук довольно дружелюбно улыбнулся:
— Ты сегодня без Чинганчгука?
Осетр развел руками — сами, мол, видите! — и сделал из кружки глоток.
— На крепкое после вчерашнего не тянет? — продолжал Каблук.
Наваха фыркнул:
— Вчера-то он торчок торчком был. А вот когда, говорят, попробовал «божьей крови», чуть копыта не откинул, весь кабак на уши поставил.
Улыбка Каблука стала совсем добродушной.
— Угомонись, Наваха! Вспомни свой первый стакан!
— Ха! А я помню! Первого своего лоха тогда общипал, ну и пацаны попросили проставиться. А я…
— Угомонись, Наваха! — повторил Каблук. — Как торговля?
Осетр снова развел руками. И промолчал.
— Понятно. Может, помощь нужна? Словечко где замолвить… У меня связи большие. По-моему, за эти дни ты уже должен был окончательно понять, что без крыши в нашем деле — труба!
Осетр покивал, изображая напряженные размышления — ни дать ни взять человек с проблемой пришел. Потом сказал осторожно:
— Помощь и в самом деле нужна.
Наваха перестал сдавать карты. Кучерявый вздохнул и приложился к стакану. Это выглядело так, будто ожила восковая фигура Каблук равнодушно почесал бровь:
— В чем проблемы?
Осетр с сомнением посмотрел на Наваху и Кучерявого.
Черт, не переиграть бы!.. Сейчас Каблук скажет: «У меня от братанов секретов нет», — и надо будет изображать битву сомнения с решительностью.
— Пацаны! Сходите-ка, киями постучите!
«Пацаны» беспрекословно поднялись и понесли свои стаканы к бильярдному столу.
Дисциплинка поставлена!
— Ну, так в чем проблемы?
Осетр оглянулся по сторонам.
— Что, матка до кадыка? — сказал Каблук. — Не мандражируй, стукачей тут нет.
Осетр изобразил решительность. И принялся рассказывать легенду, которую от него слышали Карабас и майор Бабушкин.
Когда он закончил, Каблук сказал:
— Это будет дорого стоить.
— Догадываюсь. Но мой отец готов оплатить работу.
