Роберт Вардеман - Мятеж На Энтерпрайзе
– Твое слово? А кто ты такой? Гнусный похититель, аммдонская подстилка, вот ты кто. И как тебе только удалось умыкнуть меня с моего корабля? «Бор» – самое могущественное судно в Галактике, но не было поднято никакой тревоги, когда на борт взошла твоя абордажная команда.
– Взошла? – удивленно переспросил Маккой.
– Ты, должно быть, использовал какой-то дьявольский газ, чтобы отравить мой экипаж, а затем проник на корабль и доставил меня сюда.
– Она не теряла сознания, мистер Кайл? – спросил Маккой, обеспокоенный здоровьем джурнаморианки. – Удар по голове мог обусловить нарушение восприятия пространства и времени.
– Док, она прибыла сюда в целости и сохранности, хотя и шипела, как змея. Я не понимаю, что за чушь она городит.
– Вице-регент, констебль, следуйте, пожалуйста, за мной, – предложил Кирк. Ни тот, ни другой даже не пошевелились.
– Хорошо. Поскольку вы явно не горите желанием исполнить мою личную просьбу, я, будучи капитаном данного корабля, приказываю вам следовать за мной.
В транспортаторном отсеке возникли четверо людей в форме СБ с фазерами наизготовку.
– Проводите, пожалуйста, наших гостей на тюремную палубу.
– Тюремную палубу? – эхом отозвался Фальда. – Стало быть, вы намерены заключить нас в тюрьму? Неслыханная наглость! Я обращусь в высшие инстанции с требованием аннулирования Аммдонско-Федеративного договора. А если вы убьете меня, это сделает мой преемник…
– Ну, теперь ты видишь, Фальда, перед какими ублюдками ты пресмыкался? – злорадно спросила Ганесса. – Ромуланцы не обманули нас, говоря об их вероломстве и коварстве.
– Я не поверил ромуланцам. Их мотивы были слишком ясны. Но, возможно, я поторопился. Сила ромуланцев могла бы быть преимуществом для Аммдона.
– Мощь ромуланцев – теперь преимущество для Джурнамории, мерзкий пожиратель дерьма.
Женщина прошествовала к выходу, высоко держа голову. Фальда, бросив на Кирка испепеляющий взгляд, двинулся следом за ней, сохраняя, правда, приличное расстояние, чтобы успеть среагировать на возможную атаку со стороны джурнаморианской фурии.
Когда команда СБ с двумя заложниками скрылась за закрывшимися дверьми турболифта, Маккой схватил Кирка за плечи и резко повернул его лицом к себе.
– Ты что, рехнулся, Джим? Ты не можешь обращаться подобным образом с главами двух планет. Это нарушение…
… Федерального закона о праве на самоопределение. Я знаю это. Но то, что я намерен сделать дальше, вообще не вписывается в рамки закона. Я собираюсь добиться того, что после заключения мирного договора между Аммдоном и Джурнаморией ни Фальда, ни Ганесса не захотят поведать командованию Звездного Флота, что именно происходило на борту «Энтерпрайза» до сего момента.
– Тебя вздернут на виселицу, Джим, а вместе с тобой перевешают и весь экипаж. Что до меня, так я не испытываю ни малейшего желания видеть, как вытягивается моя шея.
– Здесь вы правы, доктор, – согласился Спок, – ваша шея и без того уже достаточно длинная. Дальнейшее удлинение придало бы вам удивительное сходство с домашней птицей под названием индюк.
Кирк, с трудом сдерживая улыбку, едва успел схватить за руку побагровевшего Маккоя и не позволить ему ринуться с кулаками на обидчика. У Спока же спросил:
– Готовы ли тюремные апартаменты для наших гостей?
– Готовятся, капитан. Желаю вам удачи в этом предприятии.
– Я думал, вы не верите в удачу, мистер Спок.
– Я и не верю, капитан. Но вы-то явно верите в нее, иначе не решились бы на такую, извините, авантюру.
– Пойдемте на тюремную палубу. Я хочу сам посмотреть, как идет подготовка.
Турболифт уже вернулся. Все трое вошли в кабину, и она мгновенно доставила их на палубу уровнем ниже. Перед входом в тюремную зону Спок извлек из кармана три пары ушных затычек, две из которых подал Кирку и Маккою, а третью начал вставлять себе в уши.
– На кой они нам, Джим? – пробурчал еще не остывший Маккой.
– Их сконструировал мистер Спок по моей просьбе. Они отфильтровывают все, кроме частот между двумястами пятьюдесятью и двумя тысячами герц.
– Это почти нормальный диапазон для человеческого голоса.
– Они отфильтровывают гармонические колебания, пульсации звуковых волн и прочие весьма интересные, но практически неиспользующиеся аспекты речевой деятельности. То, что ты услышишь, может показаться тебе однообразным и скучным, но причина использования этих затычек станет для тебя очевидной.
Кирк жестом приказал друзьям войти в зону заключения. Их встретил Нил, с такими же затычками в ушах. В большой камере, в которой до нынешнего дня содержалась Лорелея, теперь оказались еще двое заключенных. Ни вице-регент Аммдона, ни констебль мира Джурнамории не проявляли признаков удовольствия от общения с хайланкой.
– Мы заявляем решительный протест, Кирк. Ваши действия являются вопиющим нарушением Закона о Ведении Военных Действий. Вы не должны содержать всех троих в камере такого размера.
– Особенно когда двое из заключенных настолько высокопоставленные особы, – вставил вице-регент, косясь на Ганессу.
– Похоже, вы двое уже нашли область, в которой можете достигнуть соглашения. Не беспокойтесь, вы не останетесь в камере дольше, чем необходимо.
– Выпустите нас. Немедленно! – набычилась джурнаморианка.
– Всему свое время, – отрезал Кирк. – Позвольте вас на пару слов, Лорелея. Отойдемте.
Они удалились на несколько метров от Фальды и Ганессы, и хайланка, протянув руки, коснулась затычек в ушах Кирка.
– Вы по-прежнему так мало мне доверяете? – спросила она с грустью.
– Лорелея, у вас есть возможность проявить всю силу своей философии, использовать все то, чему вы научились, будучи оратором Хайлы. Я прошу вас только об одном: не дайте разгореться войне, которую вы с такой точностью предсказали.
– Прибытие вашего корабля вызвало войну?
Кирк лишь виновато кивнул. Слова женщины звучали приглушенно и почти безжизненно – Спок добился нужного эффекта, нейтрализовав воздействие гармонических колебаний, – но Кирк все равно испытывал какое-то щемящее чувство, толкающее его к подчинению чарам хайланки. «Может, это ее пресловутые феромоны оказывают на меня такое влияние?» – мимолетно подумал он.
– Я же предупреждала вас, Джеймс, – печально произнесла она.
– Да, а я не внял вашим предостережениям. Каюсь, виноват. Но теперь я прошу у вас помощи. Ганесса и Фальда упорствуют так же, как сопротивлялся и я. Не могли бы вы поговорить с ними? Всего несколько минут, не больше. Попробуйте убедить их, что война между ними – величайшая глупость.
– Я посмотрю, что можно сделать, но я не буду говорить от имени Федерации.
– Говорите от имени мира. Ведь именно к нему мы оба – вы и я – стремимся.
Она едва заметно кивнула. Выражение крайней усталости мгновенно сошло с ее лица. Лорелея повернулась и направилась к сокамерникам. Кирк понял, что этому хрупкому созданию, сумевшему подчинить себе весь экипаж федерального крейсера, не составит труда обработать аудиторию, состоящую всего из двух слушателей. Лорелея заговорила, сначала по-хайлански, потом перешла на общий язык, посредством которого общались между собой обитатели Аммдона и Джурнамории.
– Просто удивительно, капитан, как быстро обучается она незнакомым языкам. Она не только мгновенно осваивает основные грамматические правила, но и быстро схватывает интонации и все нюансы.
– Она также вовсю использует язык мимики и жестов, – отметил Маккой. – Обратите внимание, как она поднимает свое левое плечо и опускает правое, разговаривая с Ганессой. Она как бы выражает почтение к собеседнику и вместе с тем знает себе цену.
– Знает себе цену, – усмехнулся Кирк. – Фальда и Ганесса видят только малейшую часть из того, на что способна Лорелея. Она же в данный момент просто совершенствуется в их языке.
– Прошло всего четыре минуты тридцать девять секунд, как она заговорила с ними, – сообщил Спок, взглянув на хронометр.
– Да, ей потребовалось меньше пяти минут, чтобы прощупать их, обнаружить их слабые струнки. Еще десять минут – и она заставит их обменяться рукопожатиями.
Даже сквозь затычки Кирк ощущал волнующие вибрации голоса Лорелеи, проникновенно вещающей об Истинном Пути, о мире и взаимопонимании. Будто по волшебству преображались лица Ганессы и Фальды, выражение злобной враждебности сменилось выражением настороженности по отношению друг к другу. Вскоре и это выражение пропало, и пожизненные враги начали спорить, но не яростно и – непримиримо, а трезво и конструктивно, стремясь к общей взаимовыгоде. Угрозы и оскорбления напрочь исчезли из их речи, и они просто торговались, стараясь добиться максимального блага для своей планеты, не умаляя при этом интересов оппонента.
– И в самом деле удивительно, – сказал Маккой, – эти двое уже начинают вести себя как деловые партнеры, а не командующие противоборствующими армиями.
