Фридрих Незнанский - Ледяные страсти
Но за воротами не было никакой машины, а стоял низкорослый парень в черной кожаной куртке, под которой бугрились накачанные мускулы, и в закрывающей все лицо спецназовской шапочке с прорезями для глаз. И парень этот держал в руке пистолет.
Дальше все развивалось быстро и нелепо. Хриплым полушепотом парень приказал бросить отвертку и домкрат, которые Сергей и Олег продолжали сжимать в руках. Потом парень бросил Олегу кусок бельевой веревки и приказал связать Сергея. Когда с этим было покончено, Олегу пришлось встать на колени и выставить руки назад, и руки тоже были связаны. После этого слесари получили еще по куску скотча на рты и, подгоняемые дулом пистолета, оказались в тесной подсобке, которую работники СТО использовали в качестве гардероба и где стояли два шкафа: один с рабочей одеждой, другой - для верхней. Дверь за ними захлопнулась и была подперта с другой стороны чем-то тяжелым.
Механики слышали, как гремит железками грабитель, и недоумевали: что он собирается украсть? А грабитель, вооружившись монтировкой, направился к белому «опелю» со смятым багажником. Сиденья были вынуты, обшивка почти вся снята, и из салона хорошо просматривались спрессованные внутренности багажника. В багажнике не было ничего, за исключением запаски, которая так вдавилась в покореженный металл, что извлечь ее можно было только с помощью автогена.
Тихо ругнувшись, грабитель поспешил в «стекляшку» - кабинет со стеклянными стенами, где днем сидел директор СТО, а по ночам дежурные слесари смотрели телевизор. Обшарив все шкафы и заглянув в каждый угол, грабитель замер в растерянности. Того, что он искал, не было. Он кружил по гаражу, осматривал ямы, ящики с инструментами, ворошил кучу ветоши, обыскал даже туалет.
В конце концов выворотил с помощью фомки два лазерных проигрывателя из стоявших на ремонте иномарок, сковырнул с колес легкосплавные диски, сунул все это в большую спортивную сумку. Потом вернулся в «стекляшку», все той же фомкой выкорчевал встроенный в письменный стол маленький сейф, его тоже сунул в необъятную сумку и, сгибаясь под ее тяжестью, покинул СТО.
Шум стих, но Сергей и Олег подождали для верности еще не менее получаса и только после этого помогли друг другу освободиться, вызвали милицию и позвонили своему шефу. Наряд приехал на удивление быстро, но грабителя, конечно, задержать не смог. Пострадавшие слесари не знали, ни на каком автомобиле приезжал грабитель, если он вообще был на автомобиле, ни в каком направлении он скрылся, не были уверены, один он был или, когда их заперли в подсобке, на помощь первому накачанному парню подоспели еще люди, короче, мало чем могли милиции помочь. А владелец СТО вслух благодарил Бога за то, что никогда не оставлял в сейфе значительную сумму - вор вместе с сейфом унес всего рублей триста наличными.
Денис полдня ломал голову над исчезновением Голованова.
Бо было событие из ряда вон. Не то чтобы оперативники «Глории» никогда не пропадали, им случалось одновременно работать над разными делами и бывать чуть ли не в противоположных концах города одновременно. Но все и всегда оставались на связи. Молчание же Севы Дениса настораживало. Тем более что Сева был оперативник в буквальном смысле слова: из всех сотрудников «Глории» он меньше других был склонен к натужным рефлексивным размышлением и больше - к непосредственному физическому действию. И вот он словно испарился. Домашний телефон Голованова не отвечает. Мобильный телефон отключен. Машину его ни на стоянке возле дома, где он обычно парковался, ни возле офиса агентства Денис не обнаружил. Значит, что? Голованов куда-то уехал и отключил телефон? А какого, спрашивается, рожна? Что, выполнять свои служебные обязанности и работать по Панову уже не обязательно? Пушкин за нас будет корячиться? Не будет, у него своих дел по горло.
Старший оперуполномоченный Иннокентий Михайлович Пушкин - заслуженный работник МУРа, которым, кстати, безмерно гордился Вячеслав Иванович Грязнов, частенько помогал Голованову, Денису и компании в различных деликатных вопросах. Некогда Пушкин с Головановым вместе ловили жуликов и прочих нехороших граждан, а дальше их дороги разошлись. Пушкин наотрез отказался уходить в частное охранное предприятие с государевой службы. Но с Севой они оставались по-прежнему близкими приятелями. Почти как в гоголевском «Ревизоре». «Бывало говорю ему: „Ну что, брат Пушкин?“ - отвечает бывало: „Так как-то все…“ Большой оригинал».
Вообще-то и муровский Пушкин был личностью довольно эксцентричной. Например, он не признавал автотранспорта и, когда это было возможно, передвигался исключительно пешком. Точнее, бегом. Учитывая, что жил Пушкин в Измайлове, каждое утро путь до Петровки, 38, предстояло преодолеть немаленький. Но Пушкин был сделан из железа. Коллеги-муровцы однажды интереса ради заставили его поучаствовать в соревнованиях по триатлону, этому нечеловеческому испытанию, так называемому виду спорта, где рехнувшимся физкультурникам нужно без отдыха бегать, плавать и ездить на велосипеде немыслимое количество километров. Тут как раз случилось международное соревнование на призы Московской мэрии, в котором принимал участие рекордсмен Европы, родом из Исландии, по фамилии Гудмунсдоттер. Исландцу было слегка за сорок, и был он полицейским из Рейкьявика, то есть коллегой Пушкина. Разумеется, Пушкин выиграл, к общему муровскому удовлетворению и изумлению остальной части болельщиков и специалистов. Причем, как говорят спортивные комментаторы, за явным преимуществом. Выиграл - и тут же потерял к странному, немилосердному виду спорта всякий интерес. Напрасно сам президент Международной федерации триатлона лично приезжал на Петровку уговаривать неразумного спортсмена не прерывать блистательную карьеру. «Какую карьеру?! - возмутился Пушкин. - У меня сходка воров в законе в Домодедове намечается!» И под насмешливым взглядом Вячеслава Ивановича Грязнова президент федерации уехал несолоно хлебавши.
Вспоминать о том, что Пушкин любил купание в проруби, наверно, даже как-то мелко. Но с другой стороны, не лишним будет упоминание о том, как однажды он покорил… Северный полюс. История эта покрыта мраком, достоверно известно только, что лично президент вручал Пушкину в Кремле орден Мужества. Суть истории, в общем, банальна: один серьезный преступник в бегах сумел затесаться в полярную экспедицию. Тогда было принято решение о дополнительной поисковой экспедиции на собачьих упряжках, состоящей из двух человек. Руководил ею известный путешественник и искатель приключений, никогда в принципе не отказывавшийся ни от одной авантюры, а Пушкин был его штурманом и личным составом одновременно. В результате преступника благополучно повязали прямо на полюсе - это был уникальный случай в истории мировой криминалистики. В кабинете Грязнова-старшего висит фотография: с десяток улыбающихся мужиков стоят на полюсе возле российского флага. Один из них - в наручниках.
В довершение образа незаурядного сыщика уместно сообщить, что он был лыс как бильярдный шар и обладал немигающим змеиным взглядом. Пушкину нравился Лермонтов, а вот своего великого однофамильца Иннокентий терпеть не мог. А еще, припомнил Денис, он любил американского писателя О. Генри…
Да, но что стряслось с Головановым в самом деле?!
Макс поведал Денису, что накануне Голованов просил его поискать самое точное определение Игры, и Макс выдал ему справку от голландца Хейзинги. Продемонстрировал он ее и Денису: что-то в том духе, что игра есть добровольное занятие, с целью, правилами, с радостью и напряжением. Ну и что? Ну и ничего.
Больше ничего ценного (да и это-то было не слишком) компьютерный монстр добавить Денису не смог и вернулся к своим мониторам и клавиатурам. А Денис сделал единственно доступный ему вывод: Голованов обратился к услугам своего информатора-игрока. О наличии этого субъекта Денис знал не больше, чем остальные сотрудники «Глории»: информатор есть информатор и контактировать с ним должен один и тот же оперативник. Если Сева исчез после того, как обратился к своему информатору, то надо искать последнего, как бы трудно это ни было, потому что очень может быть, он и окажется последним, кто видел Голованова.
Записных книжек у Голованова отродясь не водилось, все нужные телефоны он умудрялся держать в голове, так что искать какие-то концы у него дома было бессмысленно. Иное дело - Пушкин, с которым Севу связывала давняя тесная дружба, даже покрепче, чем с глориевскими «афганцами» - Демидычем, Колей Щербаком или Филей Агеевым. Кто знает, может, Пушкин и подкинет ценную идею. И Денис, костеря Севу на чем свет стоит за то, что по его милости с расследования по Панову сняты уже два человека, развернул поиски в новом направлении.
Однако к полудню он не смог найти Пушкина ни дома, ни на работе, молчал также сотовый телефон, которым Иннокентий Михайлович просил пользоваться в самых экстренных случаях. Для Дениса такой случай настал. И что? И ничего. Звонить дяде.
