Сергей Кусков - Пасынок судьбы
Я честно признался, подняв вверх большой палец:
— Супер!
И принялся сжирать ее глазами, как малолетний юнец. В тот момент я им себя ощущал, хоть было противно до безобразия. Она довольно улыбнулась, дескать, иного и не ожидала, и через секунду лиф полетел следом за блузой.
— Ненавижу, когда грудь что-то сдавливает!
Я уважительно прицокнул:
— Такую грудь сдавливать кощунственно!
Она рассмеялась. Пальчики ее быстренько принялись за юбку, тело эротично выгнулось дугой. Тут и кретину стало бы понятно, для чего все это. Это был стриптиз. Быстрый и без музыки, но не менее притягательный. И мне он нравился!
«Стоп, Хуанито, СТОП!» — закричал я сам себе. — «Придурок! Идиот! Возьми себя в руки! Как пацан, ей богу!»
Меня передернуло. Это было приглашение, четкое и недвусмысленное. И мой организм откликнулся на него с большой радостью. Я готов был сорваться и… Принять это предложение, прыгнуть в поток безумия и сладострастия, но…
Но интуиция, та самая сеньора, выпестованная жизнью, почему-то сигналила красным: «Неправильно! Опасно! Остановись!»
А я привык доверять своей интуиции.
Лишь после пятого глубокого вдоха удалось взять себя в руки и отбить у рефлексов хотя бы часть мозга, чтобы трезво подумать. Что, недоумок, сбылась мечта? Бэль — девочка без ненужных комплексов, все сама прекрасно понимает. Не надо ни ухаживаний, ни флирта, ни прочей ерунды. В тебе признала равного себе, «достойного». Достойного ее тела! Ты этого хотел?
«Да, этого!» — крикнула та часть меня, которая пускала слюни, наблюдая, как опускается на землю ее юбка, и как следом за блузкой и лифом летят трусики, больше похожие на белые кружевные веревочки, чем на предмет белья.
Пускала слюни! Вот именно! Я не мог пускать слюни, я не мог чувствовать себя идиотом!
Но я им был, вот что неправильно!
На Венере сложился особый менталитет, своеобразный культ обнаженного тела. Заключается он в том, что оно само по себе красиво. Ученые называют это «неоантичностью», хотя земляне считают банальной распущенностью.
Отдыхать в общественных местах, типа «Копакабаны», без одежды — это распущенность? Для них — да. Для нас — норма. Не будем брать классическую античность, все-таки давно это было, но еще относительно недавно, каких-то триста лет назад (как раз до Третьей мировой), существовал период, названный «Золотым веком». Всеобщий либерализм тогда привел народы североатлантической культуры к падению нравов и гибели, но не всё в их истории можно воспринимать со знаком «минус». Например, на пляжах в те годы отдыхали практически голыми, в купальниках, не прикрывающих ничего, надетых больше для вида. Сейчас для тех же самых стран это нечто нереальное, но такой период в их истории существовал, и это не считалось чем-то из ряда вон. Никто из тогдашних людей не сходил с ума, не устраивал оргий в общественных местах; правила поведения в их зонах отдыха ничем не отличались от иных, более консервативных уголков планеты. Почему же вид АБСОЛЮТНО голого тела должен смущать больше, чем ПОЧТИ абсолютного?
Что удивительно, культуры Востока, их обычаи, как сейчас земляне наши, также воспринимали развратом. К сожалению, в том конфликте культур победил Восток, но вывод из исторического примера есть: важна не степень обнаженности, а отношение общества к наготе в целом. В средневековье развратом считалась оголенная щиколотка, а в исламских странах — обнаженное лицо. Распущенностью и развратом можно считать что угодно, и только общество в целом задает их критерии.
Разврат на Венере сеют сами земляне, туристы и иммигранты, которые не могут пройти мимо, не могут вести себя, как люди. Из-за этого у нас не любят туристов и гастербайтеров; именно поэтому на планете параллельно существует два мира: для местных, выросших здесь, в этой среде, ставших ее частью, и приезжих, воспринимающих наши обычаи как мир разврата. Частично они правы, мир разврата есть, но он специально для них создается, искусственно, за их же денежки — бизнес, ничего более! Кто за что платит, тот то и получает.
Эти два мира практически не пересекаются, живут по разным законам. Я — дитя своего мира, как бы не зомбировал себя, дескать, не похож на местных. Я — латинос, хоть и считаю родным язык другого государства. Соответственно, к проблеме эротики у меня отношение венерианское: я не пускаю слюни при виде голого тела, меня не шарахают от этого гормоны, срывая крышу, женщин в моей не долгой в общем жизни было достаточно, чтобы знать о сексе всё, что знать нужно. Но сейчас я чувствовал себя землянином. Почему? Что случилось такого, что я перестал себя контролировать? Почему хочется наброситься на нее и подмять, прямо здесь, на берегу озера? Красивого, между прочим, и очень оригинального в качестве фона!
Да, мод. Да, красивая. Но я видал девочек и получше, пусть с темными волосами!
Как я уже говорил, сеньора Интуиция спасала меня не раз и не два. Иногда она заставляла делать вещи, казавшиеся бессмысленными, а иногда даже вредными, но всегда, когда я следовал ее «советам», выходил в итоге победителем. Интуиция — младшая сестра моей ярости, но гораздо более надежная. И она говорит, что мне НЕЛЬЗЯ делать это с Бэль.
Я сделал еще один глубокий вдох и медленно досчитал до пяти. И только после этого поднял глаза на обнаженную девушку, уперевшую руку в бок с самым недовольным видом.
— Ты чего не раздеваешься? Не хочешь купаться? — Голос ее лучился ехидством и насмешкой.
— Бэль, солнышко, чуть попозже… — я мило улыбнулся во весь рот, обретая контроль над собой. Она перевела многозначительный взгляд на «шишку» на моих штанах, говорящую красноречивее любых слов, довольно улыбнулась и бросив: «Жду…» — прыгнула в воду, не сомневаясь, что я тут же последую за нею.
Это был невероятный прыжок, я не переставал удивляться ее физической форме. Подпрыгнув вверх, она выкрутила сальто назад и красиво, «рыбкой», нырнула в воду, почти не поднимая брызг. Чтоб так уметь, надо обладать отличной координацией и иметь опыт. Чем она занимается? Чем-то легким, не силовым. Гимнастика? Синхронное плавание? Прыжки в воду?
Не стоит гадать. На этой планете все хоть чем-то, но занимаются, иначе пониженная гравитация сделает с твоими мышцами нечто ужасное. Но Бэль — не любитель, это точно.
Сняв-таки рубашку, сел возле самого обрыва берега по-турецки и попытался подумать о выявленных интуицией напрягах, абстрагируясь от вида весело плещущейся девушки. Получалось плохо. Мыслям было интереснее наблюдать, как она показно ныряла, выставляя из воды разные аппетитные части тела, устраивая настоящее эротическое шоу. Такие шоу не увидишь в сетях. Их ценность в предметности, конкретности объекта-исполнителя, именно это возбуждает. Гибкое тело, совершенная пластика, соблазнительные формы…
Но я сдержался. И когда она подплыла, и томным голоском поторопила:
— Ну, ты идешь, Хуанито? Я теряю терпение! — я всё понял.
Понял, почему к ней так отношусь.
Понял, почему она так поступает.
Понял, почему мне нельзя поддаваться ее чарам.
Всё упирается в такое банальное слово, как «приключение». Богатая девочка, наследница одного из крупнейших состояний на планете. Я уже развивал эту тему относительно Долорес, здесь же ситуация намного хуже, потому, что в отличие от Эммы, она умеет думать. Ей мало для удовольствия простого (или наоборот, непростого) секса. Ей мало игрищ, наподобие «лотереи». Ей нужна изюминка.
Изюминка — это я.
Неискушенный зритель, ничего о ней не знающий и способный оценить по достоинству, как гурман оценивает качество пищи в ресторане с завязанными глазами. Я — гурман, она — экзотическое блюдо. А то, что я о ней ничего не знаю — повязка для беспристрастности.
Утонченные «педрилы» вроде «сына Аполлона»? Профессиональные самцы, делающие это в клубах за деньги? Горячие мачо с алчными глазами? Нет и еще раз нет! Все они — пристрастны! А вот мальчик с рабочего района, нормальный мальчик — то, что надо.
Теперь я. Мне она нравится, безумно нравится! Мне еще никто и никогда так не нравился, я чуть не кончил в штаны, когда она прыгала! Но она — всего лишь гламурная богатая сучка, пусть и имеющая немного мозгов.
Ненавижу богатеньких сучек!
Сделав такое открытие, я окончательно успокоился и взял себя в руки, превратившись в закоренелого венерианина. Тело капитулировало.
— Хуанито, ну где ты там?… — снова промурлыкала она, подплывая поближе.
— Зай, я, наверное, тут посижу. Что-то расхотелось мне купаться… — лениво потянул я и вальяжно развалился на натуральной зеленой траве.
По лицу Бэль пробежала тень. Ее чары не срабатывали, это было неестественно, непривычно, но что происходит, она еще не поняла. Потому по инерции продолжила раззадоривать:
